КАЗНЕННЫЕ В ЕКАТЕРИНБУРГЕ
(EXECUTED IN EKATERINBURG)
Екатеринбургу словно бы на роду была написана сложная судьба. Этот город создавался в суровых краях, среди бескрайних лесов и топких болот, как город-крепость и город-завод. Эта суровая аура отразилась и в его непростой, а временами просто трагической истории. А человеческие трагедии нашли отражение в казнях, которые в нем происходили. Не случайно его, пожалуй, самой известной достопримечательностью является место расстрела царской семьи.
СУРОВЫЙ КРАЙ, СУРОВЫЕ ПОРЯДКИ
Весьма символичным видится и такой факт из истории этого города: Екатеринбург основал в 1721 году по указу Петра I Василий Никитич Татищев. Спустя почти 200 лет, в этот город сопровождая царскую семью приехал потомок основателя – генерал-майор Свиты Его Императорского Величества Илья Леонидович Татищев. Его и бывшего вместе с ним князя Долгорукова арестовали сразу на вокзале и препроводили в тюрьму. 10 июля 1918 года чекисты отвели Татищева и Долгорукова в глухое место за Ивановским кладбищем, «пустили в расход» и бросили без погребения.
В период строительства Екатеринбурга времена тоже были суровые, но власть была более милосердной. Из-за тяжелейших условий, бежать со стройки пытались не только рабочие, но и солдаты, которые их стерегли. Причем к солдатам закон относился суровее, нежели к каторжникам, которые участвовали в строительстве. Для служивых побег, согласно Военного артикула, трактовался как «бунт и возмущение» и должен был караться смертью. Жестче подходили к ним и за другие проступки. Грабителей и конокрадов наказывали мягче – били кнутом на площади, после чего вырезали ноздри и клеймили. Так, в самом начале строительства один из основателей Екатеринбурга, де Геннин сурово начал проводить в жизнь «антиалкогольную кампанию». Молодого уктусского купца Ивана Харчевникова за пьяный дебош в кабаке подвергли наказанию батогами, а сержанта с капралом, напившихся на карауле, приговорили к расстрелу. Правда, потом пожалели солдат и тоже обошлись по отношению к ним батогами.
Весна 1723 года на строительстве Екатеринбурга выдалась голодной. И солдаты устроили массовый побег с нее. Их большей частью переловили и 18 главных «возмутителей спокойствия» приговорили к смертной казни. Десятерым служивым по смягчающим обстоятельствам де Геннин заменил казнь на шпицрутены – по девять раз сквозь полковой строй. Троих в честь именин императора приказал отпустить прямо с эшафота – двенадцать раз сквозь строй. Таким образом, казнили троих оставшихся. 10 августа 1723 года публично повесили двух солдат-бобылей Ивана Широкова и Степана Колесникова. А на вечерней заре колесовали гренадера Василия Жеравцова. Оказалось, что это был не первый его побег со службы. Под пыткой он признался, что в ходе предыдущего побега разбойничал на Вятке и имел на совести двоих убитых крестьян. На основании Военного артикула за разбои его подвергли лютой казни. Сначала колесовали – переломали руки и ноги, потом подняли на колесо, чтобы усилить его страдания. И лишь когда он перестал подавать признаки жизни, отсекли голову и выставили ее на спице для всеобщего обозрения.
Писатель Н. Корепанов в книге «Первый век Екатеринбурга» по этому поводу написал весьма образно: «В муках рождавшийся город умылся кровью, и все это несколько напоминало жертвоприношение. Тем паче, что спустя двенадцать лет колесо св. Екатерины официально стало первым символом города».
Порядок на стройке поддерживался показательной жестокостью. В июне 1742 года екатеринбургский полицмейстер Карл Брандт запросил указа казнить семерых колодников, среди которых пятеро были убийцами, один насильником и грабителем, один просто вором. А за компанию с ними испросил санкцию на казнь девки Авдотьи Дружининой, задавившей прижитого блудно младенца. В столице рассудили так: одного убийцу колесовать, одного повесить, Авдотье Дружининой отсечь голову, вора бить кнутом и сослать в вечную работу на дальние заводы, с остальными еще разбираться.
В феврале 1743-го в Екатеринбургской тюрьме в присутствии секретаря Евдокима Яковлева казнили трех смертников, а Авдотье казнь отложили. Оказалось, что она умудрилась забеременеть в тюрьме. Провели дознание. И под угрозой пытки выведали у Дружининой, что «забрюхатила» она от часового солдата Василия Черемхина. Согласно Военного артикула следовало отсечь ему голову, но за долгую беспорочную службу солдатика пожалели. Вместо смертной казни ему присудили кнут, вырезание ноздрей и Оренбургскую каторгу навечно. А после родов Авдотью Дружинину все таки обезглавили.
А 28 мая 1736 года «на страх другим» вздернули на виселице некоего Кияту за побег и кражу двух лошадей. И в том же 1736 году по настоянию В.Н. Татищева капитан Лукьян Житков за жестокость и мародерство был отдан под суд и казнен. Правда, в последующем смертные приговоры хотя и выносились, но приводились в исполнение нечасто. Власть с одной стороны явила свою милость, а с другой стороны предпочитала не разбрасываться человеческим материалом. Колодники свое помилование отрабатывали тут же на стройке.
Однако в российскую историю казней Екатеринбург попал. В различных источниках говорится, что в этом городе в последний раз в России применялась казнь путем сожжения, когда 20 апреля 1738 года на костре был умерщвлен башкир Тойгильда Жуляков за переход в ислам.
Эта казнь тоже носила показательный характер. Дело в том, что в тот период башкирские бунты представляли серьезную угрозу. Башкиры не только грабили города, но и еще крушили заводы, возводившиеся с огромным трудом. Пойманным башкирским бунтовщикам обещали полное прощение в случае принятия им православия. Но предупреждали, что отречение от него и возврат к исламу будет рассматриваться как тягчайшее преступление.
Ренегата Тойгильду арестовали в Теченской слободе. Оттуда Жулякова и трех его старших сыновей под конвоем двух гренадеров повезли в Екатеринбург. 10 апреля 1738 года неподалеку от русского села Бобровского Жуляков сумел незаметно освободиться от колодок, в которые его заковали, выхватил из-за армяка сидевшего к нему спиной возницы топор и ударил им по ноге гренадера Трапезникова. Пользуясь замешательством конвоя, Тойгильда с сыновьями бросились в разные стороны. За отцом семейства устремился другой гренадер Казаков. Он мог пристрелить Жулякова при попытке к бегству, но не стал и предложил ему сдаться. В ответ башкир бросился с топором на гренадера и перерубил ему руку. Но тут подоспел Трапезников. Солдаты хотя и были ранены, но пленили Жулякова и доставили его в Екатеринбург. А сбежавших сыновей переловили русские поселенцы.
В указе по Главной Горной канцелярии за подписью Татищева вина Тойгильды Жулякова была сформулирована следующим образом: «ты, крестясь в веру греческого исповедания, принял паки махометанский закон, и тем не только в богомерзкое преступление впал, но яко пес на свои блевотины возвратился, и клятвенное свое обещание, данное при крещении, презрел». После этого Жуляков был отправлен на костер. Справедливости ради, необходимо отметить, что казнен он был по совокупности преступлений, не только за измену православию, но и за нападение на гренадеров. Других башкир за измену христианской вере не казнили.
Оказывается, источники ошибаются, называя Жулякова последним сожженным в России.
Вероятно, последним человеком казненным таким образом стала башкирка Кисякбика Байрясова, получившая при крещении имя Катерина. Она была своеобразной рецидивисткой – после крещения трижды бежала из Екатеринбурга и при этом обращалась в старую веру. По справке Екатеринбургской полиции, в первый раз Кисякбика (Катерина) бежала 18 сентября 1737 года с дворовой девкой вдовы питейного откупщика Петра Перевалова, во второй раз – 23 сентября того же года с дворовой женкой секретаря Канцелярии Главного правления заводов Ивана Зорина. В третий раз бежала в сентябре 1738 года. По поводу избрания ей меры наказания отправили представление в столицу тайному советнику генерал-майору Леонтью Соймонову. И получили от него конфирмацию: «Пойманную башкирку, которая была крещена и дано ей имя Катерина, за три в Башкирию побега и что она, оставя Закон Христианский, обасурманилась, за оное извольте приказать на страх другим казнить смертию – сжечь, дабы впредь, на то смотря, другие казнились». Указание из столицы было исполнено 30 апреля 1739 года, когда Кисякбика сгорела в огне.
РЕВОЛЮЦИОННЫЕ КАЗНИ
В ХIХ веке о казнях в Екатеринбурге практически забыли. Но революционные потрясения начала ХХ века вновь заставили о них вспомнить. Так, 14 октября 1907 года в Екатеринбурге был казнен 19-летний большевик М. Пермикин, осужденный за участие в кровавых экспроприациях, а также за хранение нелегальной политической литературы.
А потом наступила революционная пора и казни стали обыденным делом. После свержения самодержавия и установления на Урале Советской власти начались и первые массовые репрессии. Конкретных данным по этому поводу нет, но говорят, что после прихода белых были обнаружены захоронения расстрелянных – в основном близ 11-го километра Московского тракта. То, что уже тогда начали расстреливать людей «пачками» свидетельствует хотя бы судьба семейства Ардашевых, родственников самого Ленина. 
Матери Ленина и Ардашевых были родными сестрами — Мария и Любовь, в девичестве они носили фамилию Бланк. На Урале жили 7 братьев Ардашевых. Наибольшую известность получил Александр Александрович, который был заметной фигурой в Екатеринбурге, пребывая в должности нотариуса и директора Отделения тюремного комитета. Февральскую революцию он встретил с воодушевлением и вошел в состав Комитета общественной безопасности в Екатеринбурге, в котором также заседали инженер Н.Ипатьев, эсер А.Кощеев, анархист П.Жебенев, а также большевики, А.Парамонов, С.Мрачковский, В.Воробьев, П.Быков и даже Я.Юровский. Но потом большевики взяли власть в городе и дружба испарилась. Говорят, что екатеринбургские большевики любили расстреливать «буржуев» на ассенизационных свалках. Это называлось у них: отправить в «поля елисейские».
15 января 1918 года они арестовали младшего брата Александра Ардашева – Виктора. И в тот же день «шлепнули» его при попытке к бегству. По официальной версии, когда Виктора вели из следственной комиссии в тюрьму, он остановился за цирком, на Верх-Исетской площади и попросил закурить у конвоира. А пока тот сворачивал ему «цыгарку, бросился бежать. Конвоир уложил его наповал вторым выстрелом. В июне 1918-го был расстрелян сын Александра – Георгий, командир Екатеринбургского конного эскадрона, поддержавший антибольшевистское выступление рабочих на Верх-Исетском заводе. Может быть, после этого Александр Ардашев сказал: «Ленин, конечно, родственник, но мерзавец он большой». Однако самого Александра Ленин от расстрела спас. Того как раз арестовали в Екатеринбурге, но тут Ленин 2 июля 1918 года прислал из Москвы грозную телеграмму со словами: «Прошу расследовать и сообщить мне причины обыска и ареста Ардашевых, особенно детей». После этого «ставить к стенке» дядю Вождя мирового пролетариата побоялись.
Рисунок Бренды Льюис. «Расстрел Царской семьи». (1922).
Правда не побоялись расстрелять низложенного Государя-императора и членов его семьи. Так что самой известной казнью в Екатеринбурге стало трагическое событие в доме упоминавшегося инженера Ипатьева в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, когда были расстреляны Николай Романов, его жена, сын, четыре дочери и четверо приближенных к их семье людей. К сожалению, этот дом не сохранился. 26 июля 1975 года глава КГБ СССР Юрий Андропов порекомендовал ЦК КПСС снести в Свердловске Ипатьевский дом, в котором в 1918 году большевиками был расстрелян император Николай II со своей семьей. Что и было вскоре исполнено свердловскими властями.
В годы Гражданской войны казни и расправы нередко носили характер цепной реакции в качестве иллюстрации можно привести историю Ивана Малышева, в честь которого названа одна из центральных улиц Екатеринбурга. До революции он работал учителем в школе братьев Агафуровых. В 1905 году вступил в РСДРП(б), несколько раз арестовывался за революционную агитацию. В последний раз его арестовали в январе 1917 года, но тут пришла Февральская революция, и он оказался на свободе. А после Октябрьского переворота карьера его круто пошла вверх. Он стал первым председателем Уральского обкома партии, первым в регионе комиссаром труда, одним из первых в истории РККА политкомиссаров. В Гражданскую войну Малышев был назначен командующим и комиссаром Златоуст-Челябинского направления фронта. Но в 1918 году во время наступления чехословацких легионеров, был ранен у разъезда Тургояк. Поезд Малышева с прицепленным госпитальным вагоном, где находились 34 раненых красноармейца и две санитарки, выехал в Златоуст, но 22 июня 1918 года был остановлен мятежниками на станции Тундуш. Раненого Малышева страшно избили прикладами и ногами, а потом прикончили Раненых красноармейцев вывели из вагона и всех уничтожили. Их били прикладами, рубили шашками, закалывали вилами. Убежать удалось лишь сестре милосердия Трапезниковой.
В качестве возмездия за Малышева по указанию президиума Уралоблсовета летом 1918 года в Екатеринбурге было казнено 19 заложников. Их вывели из камер, увезли за дачи купца Агафурова, а там расстреляли. Жертв должно было быть 20, но одному из заложников по фамилии Чистосердов удалось сбежать. Он и рассказал подробности бойни.
Вскоре Екатеринбург занял Чехословацкий корпус. Говорят, что в отместку за казнь заложников, новые власти казнили 19 визовских рабочих, подозреваемых в связях с красными.
Казнь екатеринбургских большевиков легионерами чехословацкого корпуса, 1918 год.
Когда красных в Екатеринбурге сменили белые, колчаковская власть тоже не жалела людей. Хотя и больше порола, чем расстреливала. В Екатеринбургской губернии белогвардейцы замучили и расстреляли свыше 25 тысяч человек и около 200 тысяч подвергли порке.
Особо неистовствовали казаки. Известность получила казнь ими подпольщика- большевика Антона (Якова) Валека. Вместе с ним было арестовано еще 18 подпольщиков, семерых из них, в том числе двух женщин Лизу Коковину и Марию Авейде приговорили к 
казни. На рассвете 8 апреля 1919 года их вывели в лес на «Васькину горку», которая находится в Верх-Исетском районе рядом с бывшим кинотеатром «Комсомолец». Командир казачьего карательного отряда Ермохин должен был расстрелять приговоренных. Но подвыпившие казаки хотели покуражиться. И Ермохин приказал порубить их шашками. По легенде, Валека казаки оставили на последок — пусть видит гибель своих соратников. Но сердце его не вынесло этой пытки, он упал, его рубили мертвого. Тела убитых сбросили в болото.
Расстрелы стали обычной практикой в Екатеринбургской тюрьме. Там, по приговорам военно-полевых судов казнили не только большевиков, но и уголовников и простых граждан за «сопротивление распоряжениям правительства, за неявку в срок на службу, за членовредительство». Расстреливали партиями по 40-50 человек. Перед своим отступлением белые расстреляли в тюремном дворе 36 узников, связав им руки проволокой. А около полутора тысяч арестантов угнали с собой и многих из них убили за городской заставой на Сибирском тракте. Отбирали — кому жить, а кому умереть очень просто: нет креста на шее – «в расход».
Но едва белых выгнали, как начался «красный террор». Последние беженцы, прибывшие из Екатеринбурга в Омск, рассказывали, что после вступления в город большевики за несколько дней уничтожили 2 800 жителей обоих полов, особенно свирепствовал отряд, состоящий из мадьяр и китайцев. Говорят, что также в Екатеринбурге наводили ужас палачи Тунгусков, Хромцов и латышка Штальберг.
Позже с укреплением Советской власти на Урале вакханалия казней сошла на нет, но людей «к стенке» продолжали ставить. С одной стороны суровость власти помогла подавить разгул преступности. С уголовниками в молодой Советской Республике не церемонились. Но к наказаниям уже подходили дифференцированно, в зависимости от тяжести содеянного. Например, в 1920 году перед Екатеринбургским военным трибуналом предстали 113 человек, запятнавших себя в деятельности алапаевских банд дезертиров. Судьи учли классовую неграмотность большинства дезертиров, приведшую их в стан врагов советской власти, а потому сочли, что они могут еще исправиться. Недостойными жить в светлом будущем были признаны только 9 бандитов, обагривших свои руки кровью, и их сообщница – настоятельница монастыря Евгения Чигина. Второго сентября они были расстреляны. Также, можно вспомнить, ликвидацию в 1922 году банды, промышлявшей разбоями и убийствами в Екатеринбурге и Верх-Исетском заводе. Ее главарь, рецидивист Пигалицын был застрелен при попытке к бегству, а 16 членов банды арестованы и предстали перед судом. Из них к высшей мере были приговорены только трое: Усманов, Вохонин и Лачимов.
В период Гражданской войны суровая кара следовала даже за воровство. В ночь с 30 на 31 августа 1920 года на станции Егоршино злоумышленники вскрыли вагон с дефицитными товарами и похитили 1000 аршин мануфактуры, 60 пачек спичек, 10 пудов соли. Однако воров вскоре разоблачили, ими оказались работавшие на станции и знавшие о прибытии этого вагона жители села Больше-Трифоновское: Григорий Орлов, Александр и Андрей Родины, Егор Безукладников. Из тайников в их избах были извлечены мануфактура, соль и другие похищенные товары. Учитывая, что обвиняемые совершили тягчайшее преступление, обворовав своих же товарищей, пролетариев-бедняков, они были приговорены к высшей мере наказания.
В 1930-е годы за уголовные преступления казнили, не взирая на возраст. Так, был приговорен к расстрелу 15-летний маньяк Владимир Ванчевский. Причем о высшей мере ему взывала не только общественность, но и его родители. Они отнесли в газету «Уральский рабочий» заявление: «Мы, родители отрекаемся от такого сына и требуем применить к нему высшую меру – расстрел. Таким выродкам в советской семье жизни быть не может. 1 ноября 39г. 12 часов дня».
ЧЕРНАЯ ПОРА РЕПРЕССИЙ
Но гораздо больше людей гибло по политическим статьям. Новая власть невзлюбила священнослужителей. В настоящее время приводятся такие цифры: всего в 1918–1944 году на Урале были репрессированы не менее 334 священнослужителей (из них расстреляно 146 человек). Непосредственно в Свердловске (Екатеринбурге) расстреливали священнослужителей весьма высокого сана. Так в один день – 19 октября 1937 года были казнены григорианский митрополит Свердловский и Челябинский Петр (в миру Холмогорцев) и архиепископ Свердловский и Ирбитский Петр (Савельев). А незадолго до этого 27 сентября 1937 года был расстрелян митрополит Свердловский и Ирбитский Михаил (Трубин).
В «ежовых рукавицах» гибли не только священнослужители. Репрессивная машина не щадила никого, уничтожая граждан даже не по проскрипциям, как в древнем Риме, а по банальным разнарядкам. В этой связи весьма показательным видится следующий приказ Народного комиссара внутренних дел СССР Ежова:
Согласно нему в Свердловской области 4 тысячи человек, попавшие в 1 категорию, подлежали расстрелу. Второй категории, можно сказать, повезло. Ее всего лишь ждал ГУЛАГ.
Репрессии во второй половине 30-х годов коснулись многих известных людей в Свердловске. Весьма грустно ныне взирать на эпоху той поры, когда в атмосфере всеобщей подозрительности шло взаимоуничтожение элиты общества. Кровавые чистки шли практически во всех госорганах. В армии. Так, в 1937 году был расстрелян командующий войсками Уральского военного округа Борис Горбачев, а в 1938 году — командующий Уральского военного округа Ян Гайлит. В НКВД репрессиям подверглись и два руководителя областной милиции. 22 января 1939 года был арестован руководитель органов внутренних дел Свердловской области Михаил Викторов-Новоселов. А вскоре та же участь постигла его предшественника на этом посту – комиссара Госбезопасности 3-го ранга Дмитрия Дмитриева. И спустя всего месяц после ареста – 7 марта 1939г. Дмитриев, работавший в органах Госбезопасности с 1922г., осужден к высшей мере наказания. С Викторовым-Новоселовым суд обошелся мягче. По ст. 58-1 (а) УК РСФСР он был приговорен к 15 годам лишения свободы.
Не обошли стороной репрессии и творческую интеллигенцию. В первой половине ХХ века яркой личностью в уральской журналистике был Александр Шубин. До революции он редактором ежедневной екатеринбургской газеты «Зауральский край», а во время гражданской войны редактировал журнал «Уральское хозяйство». Октябрьскую революцию Шубин воспринял отрицательно, большевиков называл уголовниками. Этого ему не простили: несколько раз арестовывали, а 21 сентября 1937 года расстреляли.
Иван Кабаков.
Неприкасаемых в ту пору в Свердловской области не было. Что и показал пример Первого секретаря Свердловского обкома ВКП(б) Ивана Кабакова. Можно сказать, что именно при Кабакове на Урале была создана промышленная база, имея которую, Урал стал «опорным краем державы». Под его руководством осуществлялось строительство многих промышленных гигантов. За успехи в руководстве Свердловской областью Иван Дмитриевич в 1935 году был награжден Орденом Ленина. А ранее в 1934 году в его честь был назван город Надеждинск, ныне Серов. Однако при этом Кабакова нельзя назвать положительным героем. Он и сам потворствовал репрессиям, и на Урале чувствовал себя если не царьком, то, по крайней мере, барином. Свидетельством чего можно назвать хотя бы трехэтажный дворец, который он отгрохал себе на острове Репный посреди Шитовского озера в 40 км. севернее Свердловска. В нем имелись: винный погреб, крытый танцпол, банкетный залом с двумя эркерами, баня с четырьмя печами, забор с лепными украшениями, Т-образный пирс с двумя восьмигранными беседками и лестница от пирса к дому шириною 5 метров, обложенная белым мрамором. И это все на фоне повсеместной бедности.
Правда шиковать в личном дворце ему довелось недолго. Гроза уже надвигалась на Урал в виде репрессий, связанных с разоблачением так называемого «право-троцкистского центра». Они начались в 1936 году и партийное руководство области их поддержало.
Шалва Окуджава с семьей.
23 декабря 1936 года отдых в Сочи руководителя Уралвагонстроя был прерван сотрудниками НКВД. Он был арестован по обвинению во вредительстве и организации покушения на Наркома тяжёлой промышленности Орджоникидзе. Партийные органы на Урале быстро отреагировали на это. В начале января 1937 года состоялась XIVпартконференция в Нижнем Тагиле, на которой глава обкома ВКП(б) Иван Кабаков и руководитель нижнетагильского горкома ВКП(б) Шалва Окуджава (отец известного барда) выступили с разоблачениями троцкистской деятельности банды Марьясина. Но их самих это не спасло от репрессий. 15 февраля 1937 года сняли с должности Шалву Степановича, 18 февраля арестовали, а уже 4 августа 1937 года расстреляли в Свердловске по приговору суда. А потом органы добрались и до Кабакова.
Персонально для него был придумана целая подпольная организация. УНКВД по Свердловской области «вскрыло» так называемый «Уральский повстанческий штаб – орган блока правых, троцкистов, эсеров, церковников и агентуры РОВСа», руководимый секретарем Свердловского обкома Кабаковым, членом КПСС с 1914 года. Этот штаб якобы объединял 200 подразделений, сформированных по военному образцу, 15 повстанческих организаций и 56 групп.
Фото Ивана Тюфякова. «Первый секретарь Свердловского обкома ВКП(б) Иван Кабаков (в центре) на концерте самодеятельности в аэроклубе».
Вот некоторые выдержки из телеграммы начальника УНКВД по Свердловской области Д.Дмитриева, отправленной Генеральному комиссару госбезопасности Ежову:
«Штаб был создан блоком уральских троцкистов, правых, эсеров, белоофицерской организацией и представителем крупной повстанческой организации митрополитом Петром Холмогорцевым. Идея создания повстанческого штаба принадлежит Кабакову…Первичными повстанческими соединениями являлись взводы, организация которых сосредоточивалась в колхозах. На каждые 4 взвода имелся уполномоченный от начальника повстанческого округа. Для приобретения оружия Головиным был завербован Председатель областного Осоавиахима — Васильев. Далее с этой целью был привлечен к деятельности штаба комбриг Блюм, начальник артиллерии УРВО, с целью добычи оружия на артскладах округа. Организация имеет в своем распоряжении яды, в целях распространения инфекционных заболеваний сибирской язвой, холерой, сапом, которыми, в момент выступления повстанческих отрядов, заражают питьевые источники, вагоны эшелонов. Часть ядов была использована в Ишимском районе для распространения септической ангины. ……».
Картина получилась весьма впечатляющей. Поэтому смертные приговоры членам повстанческого штаба выглядели обоснованными.
Соратники Кабакова. Слева направо: Г.Г. Ян, К.И. Ковалёв, К.Ф. Пшеницын, Н. Н. Лапиков, Н.А. Узюков, Г.С. Богачёв. 1935-1937 г.
Ивана Кабакова расстреляли 30 октября 1937 года в Москве. А другим местным партийным руководителям приговоры приводились в исполнение, как правило, в Свердловске. В 1937-1938 гг. были уничтожены второй секретарь Свердловского обкома ВКП (б) К.Ф. Пшеницын, заведующий промышленным отделом Г.Ян, первые секретари горкомов партии: Свердловского – М. Кузнецов, Нижнетагильского – Ш. Окуджава, бывший председатель Уралоблисполкома М. Ошвинцев, его заместитиель, председатель Уралоблсовнархоза В. Андроников, председатель Свердловского облисполкома Г. Плинокос, председатель Уралплана Г. Крумин, его заместитель Я. Истомин и многие другие.
Перед самой войной, после того как части Красной армии заняли Прибалтику многие эстонские политики были арестованы и отправлены на Урал. Некоторых из них здесь ждала смерть.
Так, 5 июня 1940 года в Свердловске был казнен Яан Хюнерсон, бывший министр внутренних дел Эстонии. 3 августа та же участь постигла Хуго Вилли Кукке, бывшего министра образования и социальных дел Эстонии. А 24 августа расстреляли Йоханнеса-Фридриха Зиммерманна, бывшего министра сельского хозяйства Эстонии. Там же в Свердловске погибли эстонские парламентарии: Оскар Каськ, Антон Ууэссон, Кристиан Арро.
КРОВЬ ЗА КРОВЬ
Фефилов на выводе.
О казнях в Свердловске во второй половине ХХ века мало что известно. Однозначно, что их было немного. Смертная казнь стала называться не высшей, а исключительной мерой, применявшейся соответственно в исключительных случаях.
В основном такой приговор выносился убийцам, совершившим кровавые злодеяния. Подход к казням стал напоминать древний принцип талиона: кровь за кровь, жизнь за жизнь. Но и убийцам для того, чтобы «заслужить» исключительную меру надо было совершить нечто из ряда вон выходящее. Например, некий Гатаулин, который в 1962 году в Ивделе не только убил с целью ограбления священника, но еще и отрезал ему голову, был приговорен не к казни, а к максимальному тогда сроку лишения свободы – 15 годам неволи.
Владимир и Георгий Коровины.
Из числа же тех, кто «удостоился» расстрельного приговора, прежде всего, вспоминаются братья Владимир и Георгий Коровины, Патрушев и Щеголев, которые сначала убили старшину милиции Максима Шаронова, заманив его в ловушку ложным криком о помощи. А потом с использованием пистолета отнятого у мертвого Шаронова, 29 января 1964 года совершили нападение на дом семьи Ахамблит. И при этом убили всех, кто находился в доме – 7 человек. Среди погибших были три женщины, мальчик, врач, пришедший осматривать больную, и юноша, племянник хозяев дома. Суд, состоявшийся при большом стечении народа в ДК Уктусского кирпичного завода, приговорил всех четверых бандитов к высшей мере наказания.
Такой же приговор был вынесен спустя почти 30 лет за другое столь же массовое убийство.
29 октября 1996 года в двух квартирах девятиэтажки на ул. Тверитина в Екатеринбурге обнаружены семь изувеченных, истыканных ножами, залитых кровью трупов.
Прибывшей на место происшествия следственно-оперативной группе предстало зрелище, напоминающие фильм ужасов – лежащие в разных позах трупы с множественными ножевыми ранениями, потолок и все стены квартиры густо забрызганные кровью. Судебно-медицинские эксперты насчитали чуть позже на телах семи потерпевших 96 колото-резанных ран.
Погибшими оказались три семьи: хозяев квартиры, их гостей и соседей. Пять женщин, один мужчина — пожилой и немощный инвалид, и маленький трехлетний мальчик.
Поначалу возникла версия об ограблении, поскольку среди погибших были гости хозяев квартиры — молодая женщина Евгения Бейлина с матерью и трехлетним сыном, отправлявшиеся на ПМЖ в Израиль. Бейлины везли с собой 20 тысяч долларов и ценные вещи. Но версия об ограблении быстро отпала, все деньги и вещи были найдены нетронутыми.
Вскоре убийца был найден. Им оказался любовник Евгении — бывший армейский офицер и налоговый инспектор Валерий Кулаков Мотивом, толкнувшим его на кровопролитие, стал отъезд в Израиль любимой женщины, которая не захотела брать его с собой. Вот он ее, голубушку, за это и лишил жизни, а заодно всех других людей, кто оказался в тот момент рядом. Безжалостно зарезал армейским ножом даже маленького сына любимой, которого Евгения пыталась прикрыть своим телом. Так их и нашли — ребенок внизу, мать сверху.
Решением суда Кулаков был приговорен к исключительной мере наказания – расстрелу. Но мало того, что этот смертный приговор оказался последним, вынесенным в Свердловской области, так он еще и не был приведен в исполнение из-за введения моратория на смертную казнь в России.
Еще из убийц, приговоренных к исключительной мере наказания можно припомнить пьяницу и хулигана, убившего ножом 9 августа 1962 года дружинника Алексея Ляпустина, председателя цехкома на Свердловском камвольном комбинате. Ляпустин прошел войну летчиком-истребителем и в мирное время бесстрашно пошел на вооруженного ножом хулигана, чтобы защитить граждан. Его убийца был расстрелян 11 января 1963 года. А в честь погибшего дружинника назвали улицу в Свердловске.
А другую улицу в этом городе назвали в честь другого дружинника, погибшего при аналогичных обстоятельствах. 2 мая 1965 года другой пьяный хулиган оборвал жизнь инженера Турбомоторного завода, дружинника ДНД, прошедшего войну в качестве разведчика-наблюдателя гвардейского дивизиона «катюш» Петра Корепина. К сожалению, не известно какая кара постигла его убийцу.
Зато известна мера наказания для Валерия Зайченко, который осенью 1986 года убил приехавших для покупки автомашины из Литвы в Свердловск братьев Виктораса и Сигитаса Самуолисов. 1 октября Зайченко встретился с Самуолисами, которые хотели приобрести его машину. Под предлогом демонстрации ее ходовых качеств Зайченко предложил им прокатиться. Потом завез в лес под Первоуральском. Там, улучив момент, неожиданно выстрелил в спину старшему из братьев Викторасу. Сигитас, понимая, что и ему грозит опасность, бросился в озеро и попытался уплыть. Но Зайченко застрелил и его. Затем вытащил у Виктораса из кармана 7 тысяч рублей и столкнул его в воду. Возможно, что на суровость наказания повлияло то, что дело по этому убийству стояло на контроле в ЦК КПСС и личность самого убийцы. Зайченко пошел на это преступление отнюдь не из-за бедности, по советским меркам он был состоятельным человеком. У него имелась четырехкомнатная квартира в Свердловске и двухкомнатная в Нижневартовске, нормальная работа, хорошая машина.
Позже был казнен Юрий Трегубов, который в апреле 1987 года по-пьяни устроил охоту на людей на ночных улицах Свердловска. Первым ему попался таксист Кирьянов, проезжавший мимо. Не долго думая, Трегубов влепил заряд дроби ему в лобовое стекло. Потом в поле зрения отморозка попал автобус СПОПАТ, развозивший по домам шоферов. Снова прозвучал выстрел. Водитель автобуса Яков Рукавишников, отец двух детей был тяжело ранен. Позднее, 2 мая 1987 года от полученных ранений он скончался в больнице.
Сотрудники милиции перехватили Трегубова на мосту на улице Малышева. Но тот принялся стрелять и по ним. Милиционеры Вячеслав Конаков и Андрей Ракульцев, стараясь взять преступника живым, сами были ранены. Но благодаря их действиям он был задержан.
Говорят, что до моратория на смертную казнь следственный изолятор Екатеринбурга был так называемой исполнительной тюрьмой. То есть именно в нем приводили в исполнение смертные приговоры. Камеры смертников находились в подвале 6-го корпуса.
По каким-то причинам в столице Среднего Урала приводились в исполнение смертные приговоры и в отношении преступников из других областей. Так, по некоторым данным, в середине 1996 года в Екатеринбурге был казнен «омский Раскольников». А точнее серийный убийца, ранее дважды судимый Петр Геранков, совершивший девять убийств немощных стариков и старух. Самой молодой из жертв накануне гибели исполнилось шестьдесят три года. Геранков по большей части, как и литературный Раскольников, тоже орудовал топором. Только убивал не процентщиц, а самых обычных старушек. А любимой его добычей, похищенной из квартир жертв, был обычный мясной фарш. Задержали его 17 октября 1995 года на железнодорожном вокзале в Омске, там и судили. А потом отправили в последний путь в Екатеринбург. Хотя, по некоторым сведениям, Геранков из-за моратория все же избежал казни.
Имели место в Свердловске прецеденты казней за экономические преступления и казней невиновных. Правда, автору известно только по одному такому случаю.
В 1970 году за хищение в размере около 300 тысяч рублей была привлечена к уголовной ответственности группа из 20 человек, которую возглавлял заготовитель Свердловского треста ресторанов, ранее дважды судимый Саркисов. По тем временам такая сумма хищений была просто «космической». И видимо это повлияло на то, что Саркисов был приговорен к исключительной мере наказания.
А невинной жертвой стал некий Хабаров, который погиб за преступление совершенное маньяком Фефиловым. 30 апреля 1982 года в лесу недалеко от автобусной остановки «Контрольная» обнаружили тело пятиклассницы Лены, задушенной пионерским галстуком. В совершении этого преступления заподозрили проживавшего неподалеку 30-летнего Хабарова. Заподозрили небезосновательно. После трехлетнего срока за грабеж он нигде не работал, а за несколько дней до трагедии с Леной Хабаров пытался изнасиловать соседку, напал еще на одну женщину и избил ее. Ситуация усугублялась тем, что Хабаров был не вполне психически здоров и сам признался в убийстве пятиклассницы. Царица доказательств – признание сыграло свою роль. Хабаров был приговорен за преступление, которого не совершал, к исключительной мере наказания. И 27 апреля 1984 года расстрелян. А спустя несколько лет разоблачили маньяка Фефилова и установили, что на самом деле школьницу Лену убил он.
Нечто мистическое видится в том, что Фефилов и Хабаров жили в Верх-Исетском районе и Лена погибла там же. А в 1938-1939 гг. этот район Свердловска носил имя печально известного наркома Ежова, уничтожившего в СССР сотни тысяч невинных людей.
Олег Логинов
Статьи и фоторейтинги по теме:
