СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА КАЗАРСКОГО
(DEATH OF ALEXANDER KAZARSKY)
Увы, благородные герои в основном только в романах побеждают зло. В реальной жизни зачастую все не так.
ЧЕСТНОЕ ИМЯ
Русские цари не только были «страшно далеки от парода», но и от жизни, текущей в стране за пределами их дворцов. Им нравилось, когда народ совершает подвиги на войне. И наверное, они искренне верили, что люди умирают там с возгласами «За веру, царя и Отечество» и с улыбками на лицах. Но какими бы героями эти люди не были, если они осмеливались сунуть нос в воровские дела власть имущих, то расправа с ними была скорой и жестокой. Что и наглядно продемонстрировала история Александра Казарского.
Александр Казарский родился в 1797 году в городке Дубровко, Оршанского уезда, Белорусской губернии в семье отставного губернского секретаря, управляющего имением князя Любомирского. В доме Казарских не поощрялось чтение книг, зато отец Иван Кузьмич привил Александру уверенность в непоколебимости устоев империи, внушил ему благородные идеи о чести и верности Отечеству. Правда, самому Ивану Кузьмичу благородные идеи не помогли особо преуспеть. Когда Александр отправился в Черноморское штурманское училище в Николаеве, отец сказал ему на прощание: «Честное имя, Саша, — это единственное, что оставлю тебе в наследство».
Александр Казарский прославился на всю страну после того, как 20-пушечный бриг «Меркурий» под его командованием одержал победу в бою с двумя турецкими линейными кораблями.
ПОДВИГ НА МОРЕ
Бриг «Меркурий», которым командовал Казарский предназначался для дозора, разведки, и посыльной службы. Его экипаж составлял 115 человек. Причем он мог двигаться и при полном штиле. На этот случай бриг имел 14 больших весел, которыми матросы гребли стоя.
Артиллерийское вооружение брига состояло из восемнадцати 24-фунтовых карронад и двух длинноствольных 8-фунтовых пушек, имевших, по сравнению с карронадами, большую дальность стрельбы.
В мае 1829 года три русских корабля, среди которых находился и «Меркурий» крейсеровали у выхода из пролива Босфор. На рассвете 14 мая 1829 года от Босфора отошла турецкая эскадра и пустилась в погоню за русскими кораблями.
К 14 часам дня два турецких судна — 110-пушечный линейный корабль «Селимие» и 74-пушечный линейный корабль «Реал-бей» начали настигать «Меркурий». Увидев неподалеку от своего брига турецкие корабли и понимая, что от них не уйти, Казарский поступил демократично. Он собрал всех офицеров на решающий совет, как им поступить. Все понимали, что бой с превосходящими силами турок для них – это почти самоубийство. Но тут штурман, поручик Иван Прокофьев с молодой горячностью сказал, что надо драться, не смотря ни на что. И после недолгих раздумий остальные офицеры единодушно согласились с ним. Они решили сражаться до последнего, а в безвыходной ситуации взорвать бриг, чтобы не достался врагу. После этого Казарский обратился с речью к нижним чинам. И как он позднее написал в рапорте «нашел в команде те же чувства, как и в офицерах: все единогласно объявили, что будут до конца верны своему долгу и присяге».
Матросы прониклись решимостью офицеров и тоже настроились победить или умереть. Весь экипаж брига «Меркурий» переоделся в парадную одежду с белоснежными панталонами.
Но решимость-решимостью, а 20 пушек против 184 – это было чересчур мало. К тому же бриг был очень тяжел на ходу, а потому спасти его могли только искусное маневрирование и меткость канониров.
Михаил Ткаченко. «Бой брига Меркурий с турецкими кораблями 14 мая 1829 года»
В первые 30 минут боя капитан российского брига искусно лавировал, избегая попадания вражеских ядер, книпелей и брандскугелей, но при этом сам медлил с ответной стрельбой — берег снаряды.
Конечно, без потерь не обошлось. На «Меркурии» возник пожар, который, к счастью, удалось быстро потушить. Наконец капитан брига решил, что настала пора ответить туркам. Находясь в удобной диспозиции, он, как пишут, сам открыл огонь из ретирадного орудия, дабы не отвлекать матросов, занятых на веслах. А уже сблизившись с противником, «Меркурий» открыл огонь из всех орудий. И маленький бриг чудесным образом не просто выстоял в этом неравном сражении, но и одержал победу.
Канонирам «Меркурия» удалось перебить основной такелаж и рангоуты на турецких кораблях, которые утратили быстроходность и, прекратив сражаться, легли в дрейф. Правда, эта победа далась не легко. На «Меркурии» позже насчитали 133 пробоины в парусах, 22 — в корпусе, а также 16 повреждений шпангоута. Четыре российских матроса погибли, шестеро человек получили ранения, пострадал и сам Казарский — его контузило. Но он не покидал палубу. И лишь когда, на горизонте показалась российская эскадра, разрядил пистолет, лежащий на взводе на пороховой бочке. Под ликующие крики всей команды капитан выстрелил из него вверх, словно салютуя одержанной победе.
За два дня до героического сражения «Меркурия» бывший капитан этого брига Семен Стройников, командовавший 36-пушечным фрегатом «Рафаили, оказавшись в тумане в гуще турецкой эскадры, сдался противнику. Впервые с момента утверждения Морского Устава Петром I русский корабль спустил перед неприятелем флаг. Поэтому Александра Казарского ставили в пример, осыпали чинами и наградами.
СИТУАЦИЯ В СЕВАСТОПОЛЕ
Вид на Севастополь в середине XIX века
Не секрет, что в правление Николая I коррупция в Российской империи процветала и делала это почти безнаказанно.
С 1816 по 1833 год командующим Черноморским флотом был адмирал и Алексей Грейг. При нем в Севастополе в 1828 году началась эпидемия чумы. Продовольствие, поставляемое гарнизону, жителям, больным в изоляторах, было недостаточным и плохого качества, что способствовало развитию болезней и росту смертности. Наиболее страдали от карантина беднейшие районы города, в которых резко возросло количество больных. Ситуация в городе обострилась настолько, что из Петербурга была прислана комиссия во главе с флигель-адъютантом Н. Римским-Корсаковым. Ее расследование обнаружило массовые злоупотребления, однако из Петербурга поступило распоряжение прекратить всякие проверки деятельности интендантов. В ноябре 1829 года комиссия завершила работу. И в городе ничего не поменялось.
Чума в городе
Следствием этого стал Чумной бунт, вспыхнувший в Севастополе 15 июня (3 июня по ст. стилю) 1830 года. Его подавили с помощью частей 12-й дивизии генерала В. Тимофеева, которые вошли в город спустя четыре дня. Можно сказать, что за злоупотребления карантинных чиновников и интендантов пришлось отдуваться народу. 7 зачинщиков восстания были казнены. Около 1000 горожан и матросов были отправлены на каторжные работы. Около 4200 штатских были депортированы в другие города.
СМЕРТЬ НА СУШЕ
В 1833 году Александр Казарский, состоявший в ту пору в звании флигель-адъютанта в свите императора Николая I, был направлен для проведения ревизии и проверки тыловых контор и складов в черноморских портах.
Это оказалось весьма опасным делом, может быть даже опаснее, чем драться с турками на море в неравном бою, поскольку было непонятно, откуда последует удар.
По одной из версий Казарский начал опасаться за свою жизнь, после того, как в ходе ревизии вскрыл факты злоупотреблений и коррупции высших флотских начальников под руководством командующего Черноморским флотом адмирала Алексея Грейга. По другой версии, он начал ощущать опасность, когда у него из шкатулки пропала огромная по тем временам сумма – 70 тысяч рублей, которую ему оставил его дядя в наследство. И в причастности к ее пропаже подозревали Григория Автомонова, николаевского полицмейстера.
Ф. Алексеев. «Вид города Николаева». (1799)
Ныне пишут, что в XIX веке город Николаев стал центром кораблестроения на Черном море. Но в 1833 году, когда туда приехал Казарский, там даже гостиниц не было. Во всяком случае, пишут, что за неимением гостиницы он снял комнату у некой немки. У нее же и столовался, причем всегда просил первой пробовать пищу. Близкая знакомая Казарских, Елизавета Фаренникова, утверждала, что в последние дни Александр Иванович, заходя к кому-либо, ничего не ел и не пил, так как был предупрежден о возможном покушении.
И все же он не уберегся. Не смог отказать милой девушке. Отобедав у супруги капитан-командора Михайловой, он выпил чашку кофе, поднесенной ему юной дочерью хозяйки дома. За разговором Александр Иванович выпил всю чашку, а потом почувствовал себя плохо.
Поняв, что его отравили, он бросился домой и вызвал врача. По вызову приехал штабс-лекарь Петрушевский. Он застал Казарского в крайне плохом состоянии, тот постоянно плевал, от чего на полу образовались черные пятна, которые даже не удавалось смыть. Мучимый страшными болями, Александр просил его: «Доктор, спасайте, я отравлен!». Но лекарь не смог его спасти. «Фаренникова позже утверждала, что и доктор был в сговоре против Казарского, так как вместо того, чтобы дать ему противоядие, усадил его в горячую ванну. Но это утверждение спорно по той простой причине, что вряд ли у простого николаевского врача противоядие имелось под рукой. А в горячую ванну, говорят, он посадил его правильно. В то время считали, что именно такое средство помогает от отравления мышьяком или ртутью. Но Казарскому горячая ванна не помогла.
Надо полагать, на мышьяк для ревизора не поскупились. Казарский скончался аккурат в день своего рождения – 28 июня (16 июня по ст. стилю) 1833 года. Ему едва исполнилось 36 лет. Вскоре после смерти его тело почернело, голова и грудь раздулись, лицо обвалилось, волосы выпали, глазные яблоки лопнули, а ноги по ступни отвалились в гробу. Эти изменения произошли менее чем за двое суток. И те, кто видел покойного сразу начинали считать, что дело тут не чисто.
РАССЛЕДОВАНИЕ
Памятник Александру Казарскому был построен на народные деньги и стал первым памятником, воздвигнутым в Севастополе.
Каких-либо кардинальных действий со стороны власти после убийства Казарского не последовало. Хотя расследованием смерти Казарского занимался жандармский полковник Гофман, но курировал следствие адмирал Крейг, в отношении которого Казарский и проводил ревизию. И оно «ничего не открыло».
Правда. Гофман отрабатывал версию отравления. По его выводам получалось, что Казарского могли отравить в двух местах: 9 июня на обеде в доме генерала Тулубьева, где дочь генерала дала Казарскому чашку кофе, и 14 июня в доме капитан-командорши Михайловой, где он также выпил из рук дочери хозяйки дома чашку кофе. Однако лечивший его штабс-лекарь Петрушевский в качестве причины смерти указал не отравление, а воспаление легких. Это было странно, поскольку симптомы отравления мышьяком больше похожи на признаки холеры, чем простуды.
И еще очень странно, что если изначально имелись подозрения в отравлении, то почему его тело не обследовали после смерти, а сделали это спустя 5 месяцев спустя, эксгумировав могилу. Впрочем, запоздалое обследование все равно ничего не выявило и подтвердило диагноз Петрушевского — воспаление легких. Правда, справедливости ради надо сказать, что отравления мышьяком тогда выявлялись с трудом. Пользовались разработанным еще 1775 году химиком Карлом Шееле.
методом обнаружения мышьяка с помощью цинка и азотной кислоты, который не гарантировал результата. Простой и надежный тест Марша для этой цели появится только через три года.
Главный начальник III отделения Собственной его императорского величества канцелярии граф Бенкендорф в своей записке императору от 8 сентября 1833 года «О скоропостижной смерти флигель-адъютанта Казарского» высказал подозрение в причастности к его смерти Николаевского полицмейстера Автомонова, но отметил, что следствие вряд ли будет успешным, поскольку Автомонов является близким родственником генерал-адъютанта Лазарева.
Граф Аракчеев за свою убитую любовницу, безродную цыганку, запорол до смерти несколько человек. А за убийство офицера, состоявшего в Свите его величества, и героя войны, даже наказывать никого не стали. Результатом этого и всего другого происходившего в тамошней России стало поражение в Крымской войне и горькая фраза императора Николая I, сказанная наследнику: «Я думаю, Саша, в России только я и ты не воруем».
Олег Логинов
