Сайт содержит материалы 18+
Share on vk
Share on facebook
Share on odnoklassniki
Share on twitter
Share on linkedin
Share on google
Share on telegram
Share on whatsapp
Share on email

КРИМИМИНАЛЬНО-БАТАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ АНГЛИИ В ИЛЛЮСТРАЦИЯХ» (<CRIMINAL AND BATTLE HISTORY OF ENGLAND). Часть 52. По версии Чарльза Диккенса в оформлении Олега Логинова.

Поделитесь записью
Share on vk
Share on facebook
Share on odnoklassniki
Share on twitter
Share on google
Share on linkedin
Share on whatsapp
Share on telegram
Share on email

КРИМИМИНАЛЬНО-БАТАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ АНГЛИИ В ИЛЛЮСТРАЦИЯХ»

(CRIMINAL AND BATTLE HISTORY OF ENGLAND). Часть 52

По версии Чарльза Диккенса в оформлении Олега Логинова.

По части изображения истории своей страны английские художники-иллюстраторы, безусловно, лучшие в мире. Первоначально я хотел сделать на основе их иллюстраций фоторейтинг о криминальной истории английских королей с пояснениями изображенных событий. Но потом с удивлением обнаружил, что криминальная история Англии уже существует. Только она называется «История Англии для юных». А написал ее Чарльз Диккенс. И написал настолько мощно, что ни мне, ни кому-либо другому лучше все-равно не сделать. Правда, у Диккенса спорные оценки исторических персон, видимо, поэтому его книгу недостаточно цитируют в исторических очерках. И я решил свои описания событий из английской истории оставить в других фоторейтингах и с сделать цикл «Криминально-батальная история Англии» исключительно с выдержками из книги «История Англии для юных» Чарльза Диккенса. В общем, почувствуйте вкус классики, он непередаваем словами.

Но поскольку книга Чарльза Дарвина не охватывает всю широкую и многоцветную палитру криминально-батальной истории Англии, я решил сочетать текстовую часть этого великого писателя с дополнительными разделами с использованием текстов из википедии и других источников. Что получилось – вам судить. 

В пятьдесят второй части использован текст из Главы ХХХVІ. Англия при Якове Втором (1685 г. — 1688 г.) из книги Чарльза Диккенса «История Англии для юных».

Король Яков Второй был личностью настолько неприятной, что даже большинству историков его брат Карл кажется в сравнении с ним просто душкой. Единственная цель короткого правления Якова заключалась в том, чтобы восстановить в Англии католическую религию. И он преследовал ее с таким глупым упорством, что его карьера очень скоро пришла к концу.

Коронация короля Якова II

Первым долгом Яков уверил свой совет, что будет стараться сохранить утвержденное законом управление церковью и государством и не оставит церковь своим попечением и поддержкой. Эта прекрасная речь вызвала в обществе бурю восторга. О нерушимости слова короля кричали с трибун и подмостков доверчивые люди, не подозревавшие о том, что он создал тайный Католический совет, одним из главных членов которого был коварный иезуит отец Петр.

Король Яков II получает французскую взятку

Со слезами радости на глазах Яков принял первые пятьсот тысяч ливров пенсии, назначенной ему королем Франции. Однако, соединяя в своем презренном нутре подлость и надменность, он всегда рьяно отмежевывался от французского короля, чьи денежки прикарманивал. Поскольку парламент — несмотря на публикацию Яковом двух статей в пользу папства (я думаю, никакой пользы ему не принесших), написанных покойным королем и найденных в его шкатулке, и демонстративное посещение им мессы, — был очень подобострастен и пообещал ему большую сумму денег, он начал свое правление с уверенностью, что может делать все, что ему заблагорассудится, и с решимостью это делать.

Титус Оутс у позорного столба, 1685

Прежде чем мы перейдем к основным событиям царствования Якова, давайте покончим с Титусом Оутсом. Его судили за лжесвидетельство спустя две недели после коронации и приговорили к уплате огромного штрафа, двухразовому стоянию у позорного столба, прогону плетьми от Олдгейта до Ньюгейта и через два дня — от Ньюгейта до Тайберна, а также к ежегодному пятиразовому стоянию у позорного столба — пожизненно. Мошенник действительно понес это ужасное наказание. Поскольку после первого бичевания он не мог стоять, от Ньюгейта до Тайберна его везли на тележке и одновременно охаживали кнутом. Прохвост оказался до того вынослив, что не умер от этой пытки, но дожил до прощения и вознаграждения, хотя веры ему больше ни в чем не было. Дэерфилду, второму уцелевшему участнику шайки, такого счастья не выпало. Бичевание от Ньюгейта до Тайберна почти вышибло из него дух, а тут еще свирепый барристер Грейз-Инна взял и ткнул ему в глаз своей тростью, чем его доконал. За эту проделку свирепого барристера Грейз-Инна заслуженно привлекли к суду и казнили.

Едва Яков взошел на трон, Аргайл и Монмут поехали из Брюсселя в Роттердам и посетили там сборище шотландских изгнанников, чтобы договориться о том, как поднимать восстание в Англии. было условлено, что Аргайл высадится в Шотландии, а Монмут в Англии, и что с Аргайлом в качестве доверенных лиц отправятся два англичанина, а с герцогом Монмутским — два шотландца.

Захват Аргайла

Аргайл начал действовать первым. Но поскольку двое из его сторонников попались на Оркнейских островах, правительство узнало о его намерениях и, приняв решительные меры, не дало ему поднять более двух-трех тысяч горцев, хотя с верными гонцами он посылал от клана к клану и от ущелья к ущелью огненный крест — так созывали тогда этих воинственных мужчин их вожди. Когда Аргайл со своим маленьким войском подходил к Глазго, он был предан кем-то из окружения, схвачен и отвезен со связанными за спиной руками в его родную тюрьму в Эдинбургском замке. Яков приказал казнить Аргайла в течение трех дней по старому, постыдно несправедливому приговору и вроде бы настаивал, чтобы на ноги ему надели его любимый «Сапог». Однако «Сапог» не надевался. Маркизу просто отсекли голову и наткнули ее на кол на крыше Эдинбургской тюрьмы. Один из двух доверенных людей Аргайла — знакомый нам солдат Рамболд, хозяин «Рай-Хауса» — был тяжело ранен, и через несколько дней после того, как маркиз с великим мужеством принялс мерть, его поставили перед судом, чтобы он часом не помер и не разочаровал короля. Рамболд тоже был казнен, хотя защищался с огромным достоинством и говорил, что не верит, что Господь создал почти все человечество для того, чтобы оно ходило под седлом и с удилами во рту и погонялось единицами, специально обутыми в ботфорты со шпорами, — в чем я совершенно с согласен.

Джеймс Скотт, 1-й герцог Монмут

Герцог Монмутский, отстав от своего друга — отчасти из-за дел, а отчасти из-за безделья — на пять-шесть недель, высадился в Лайме, в Дорсете. Его правой рукой был бесталанный вельможа по имени лорд Грей Уэркский, способный в одиночку загубить и менее безнадежное предприятие. Герцог тут же установил на рыночной площади свой стяг и объявил короля тираном и папским прихвостнем и еще бог знает кем, обвиняя его не только в совершенных им злодеяниях, каковых было достаточно, но и в том, чего ни он, ни кто-либо другой не совершал, например, в поджоге Лондона и отравлении покойного короля.

Женщины Тонтона встречают Монмута

Собрав таким образом около четырех тысяч человек, Монмут повел их в Тонтон, где жило много протестантов-диссентеров, находившихся в сильных контрах с католиками. Здесь и богатые и бедные встречали его с ликованием. Когда он проходил маршем по улицам, женщины приветственно махали ему платочками из каждого окна, к ногам его летели цветы, и все похвалы и почести, какие только может изобрести ум человеческий, сыпались на него как из рога изобилия.

Средь многих прочих вперед вышли двадцать юных девушек, в своих лучших платьях и в расцвете красоты, и преподнесли ему Библию, раскрашенную их собственными прелестными ручками, вместе с кучей других подарков.

Воодушевленный этим поклонением, Монмут провозгласил себя королем и направился в Бриджуотер. Но тут его уже поджидали правительственные войска под командованием графа Фивершема. Обнаружив, что сильных друзей у него раз-два и обчелся, он совершенно пал духом и начал подумывать о том, чтобы распустить армию и попробовать улизнуть.

Эдгар Банди. «Утро Седжмура»

Однако по настоянию бесталанного лорда Грея было решено напасть ночью на королевскую армию, стоявшую лагерем на краю болота под названием Седжмур. Конницей предводительствовал все тот же бесталанный лорд, отвагой не отличавшийся.

Питер Джексон (Peter Jackson). «Герцог Монмут в битве при Седжмуре».

Он спасовал чуть ли не перед первым препятствием, каковым оказалась глубокая канава, и хотя бедные крестьяне, пошедшие за Монмутом, храбро сражались косами, вилами и всевозможными дрекольями, они были быстро рассеяны вымуштрованными солдатами и разбежались кто куда. В царящей неразберихе никто не заметил, когда скрылся сам герцог Монмутский. Бесталанного лорда Грея поймали рано поутру, а затем был схвачен другой их соратник, который признался, что расстался с герцогом всего несколько часов назад.

Захват Монмута, 6 июля 1685,

После тщательных поисков Монмута нашли в овражке под ворохом мха и крапивы, переодетого в крестьянское тряпье, с горстью гороховых стручков в кармане, которые он сорвал в поле, чтобы съесть. При нем оказались еще несколько бумаг и тетрадок, причем одна из последних представляла собою странную смесь переписанных его рукой заклинаний, песен, рецептов и молитв. Монмут бьл окончательно сломлен. Он написал королю униженное письмо, умоляя принять его и выслушать.

Джон Петти (John Pettie). «Герцог Монмут, умоляющий сохранить свою жизнь перед Яковом II».

Когда герцога привезли в Лондон и поставили связанного перед королем, он пополз к нему на колеи пресмыкался перед ним, как только мог. Никогда никого не прощавший и не миловавший, Яков менее всего расположен был жалеть автора Лаймской прокламации, поэтому он велел просителю готовиться к смерти.

Пятнадцатого июля 1685 года этот несчастный народный любимец был выведен на Тауэр-Хилл. Толпа собралась огромная и крыши всех окружающих домов пестрели зеваками. В Тауэре Монмут простился со своей женой — дочерью герцога Бэклу — и много говорил о даме, гораздо более им любимой, — леди Хэрриет Уэнтворт, — которая была последней, о ком он вспоминал перед концом. Прежде чем положить голову на плаху, он ощупал лезвие топора и высказал опасение, что оно недостаточно остро и что топор недостаточно тяжел. На возражение палача, что топор такой, какой надо, герцог сказал: «Прошу вас постараться разделать меня более ловко, чем вы разделали милорда Рассела». Палач, у которого от этих слов затряслись руки, первым ударом только рассек ему шею. Тогда герцог Монмутский приподнял голову и с укоризной взглянул своему мучителю в лицо.

Ян Люйкен. «Казнь Монмута»

Палач нанес второй удар, потом третий, а потом бросил топор и завопил диким голосом, что не может закончить эту работу. Однако шерифы припугнули его тем, что сделают с ним самим, если он ее не закончит, и мастер заплечных дел опять поднял топор и ударил в четвертый и пятый раз. В конце концов злосчастная голова отвалилась, и герцог Монмутский отошел в мир иной на тридцать шестом году своей жизни. Он сочетал в себе изысканный аристократизм со многими любезными народу качествами и снискал большую симпатию добросердечных англичан.

Эдгар Банди. «Раненый сторонник Монмута укрывается в сеновале после битвы при Седжмуре»

 

Террор, которым правительство ответило на мятеж Монмута, — чернейшая и прискорбнейшая страница английской истории. Казалось бы, неумолимый король мог бы удовлетвориться тем, что бедные крестьяне сильно побиты и разогнаны, а их вожди схвачены. Так нет же. Он напустил на них, в числе прочих невыносимых чудовищ, полковника Керка, который воевал против мавров и чьи солдаты (прозванные в народе Керковыми агнцами, потому что у них на флаге красовался агнец — эмблема христианства) были достойны своего предводителя. Зверства, совершавшиеся этими дьяволами в человечьем обличье, слишком пугающи, чтобы о них здесь рассказывать. Достаточно заметить, что они безжалостно убивали, грабили и разоряли селян, заставляя их покупать прощение ценой всего, чем они жили, а одно из любимейших развлечений Керка состояло в том, чтобы, сидя со своими офицерами за обеденным столом и поднимая бокал за здоровье короля, любоваться, как за окном вешают пленников. Когда же ноги несчастных дергались в предсмертных конвульсиях, он обычно божился, что у них будет музыка для танцев, и приказывал бить в барабаны и дудеть в трубы. Презренный король, оценив эти услуги, передал Керку, что «весьма доволен его деятельностью».

«Кровавое судилище»

Но более всего радовала короля деятельность Джефриса, новоиспеченного пэра, который отправился на запад еще с четырьмя судьями, чтобы судить тех, кто предположительно принимал хоть какое-то участие в мятеже. Король в шутку называл ее «Джефрисовой кампанией». Местным же жителям она по сей день памятна как Кровавое судилище.

Эдгар Мелвилл Уорд. «Арест Элис Лайл»

Судилище началось в Винчестере, где бедную глухую старую леди, миссис Алисию Лайл, вдову одного из судей Карла Первого (убитого за границей какими-то роялистами), обвинили в том, что она укрывала у себя двух беглецов из-под Седжмура. Три раза судьи отказывались признать ее виновной, пока Джефрис угрозами не вырвал у них несправедливый приговор. Когда они его вынесли, пэр сказал: «Джентльмены, если бы я был одним из вас, а она была моей матерью, я бы ее осудил» — в чем у меня не возникает ни малейшего сомнения. Джефрис постановил сжечь старушку заживо в тот же день. По ходатайству соборного причта и кого-то еще она была обезглавлена через неделю. В знак высочайшего одобрения король назначил Джефриса лордом-канцлером, после чего тот посетил города Дорчестер, Эксетер, Тонтон и Уэлс. Когда читаешь о вопиющей предвзятости и бесчеловечности этого зверя, удивляешься, как это никто не пристукнул его на судейском месте. Ему было достаточно доноса какого-нибудь недоброжелателя, чтобы обвинить любого мужчину или женщину в государственной измене. Одного бедолагу, попытавшегося оправдаться, он велел немедленно вывести из зала суда и повесить, и это до того напугало всех узников, что они в большинстве своем тут же признавали себя виновными. Только в Дорчестере в течение нескольких дней Джефрис повесил восемьдесят человек, а сколько народу было высечено плетьми, выслано, заключено в тюрьму и продано в рабство — счесть невозможно. Всего он казнил там двести пятьдесят или триста человек.

Казнь повстанцев

Волна казней прокатилась по тридцати шести городам и селам, сметая друзей и соседей осужденных. их тела рубились на куски, вываривались в котлах с кипящей смолой и дегтем и развешивались по обочинам дорог, на улицах и даже у церквей. Вид и запах человеческих голов и конечностей, шипение и бульканье адских котлов и слезы и ужас людей не поддаются описанию. К одному крестьянину, которого заставили мешать черное варево, навеки прилипло прозвище «Том Кашевар». А палача с тех пор всегда называли Джеком Кетчем, потому что человек с таким именем вешал и вешал с утра до ночи, привода в исполнение приговоры Джефриса. Вы много услышите об ужасах Великой французской революции. Они были, что и говорить! Но насколько мне известно, обезумевший французский народ в то кошмарное время творил дела не более страшные, чем те, что творил верховный судья Англии с явного одобрения английского короля во время Кровавого судилища.

И даже это еще не все. Джефрис так же любил умножать свои денежки, как несчастия других, и оптом продавал помилования, чтобы набить себе карманы. Как-то раз король приказал отдать тысячу узников своим фаворитам, чтобы они тоже могли поторговать помилованиями. Юные девушки из Тонтона, преподносившие Библию, достались фрейлинам двора, которые сорвали с этих милых созданий немалый куш. В разгар Кровавого судилища король развлекался скачками на том самом месте, где была казнена миссис Лайл. Назлодействовавшись и вернувшись домой, Джефрис удостоился особой похвалы в Королевской газете. Когда же король узнал, что от пьянства и злости судья тяжко занемог, его одиозное величество заметил, что второго такого человека нелегко сыскать в Англии. В довершение всего прежний шериф Лондона по имени Корниш был предан гнусному суду и повешен рядом с собственным домом за то, что, по показаниям Рамси, — которые сам этот негодяй признал противоречащими тем, что он дал на суде лорда Рассела, — якобы присутствовал на сборищах в «Рай-Хаусе».

Сожжение Элизабет Гонт

И в тот же самый день достойная вдова Элизабет Гонт была сожжена заживо на Тайберне за то, что приютила несчастного, впоследствии выступившего против нее свидетелем. Она своими руками разложила вокруг себя хворост, чтобы ее скорее охватило пламя, и с последним вздохом выкрикнула, что следовала священному завету Спасителя привечать отверженного и не предавать скитальца.

После всех этих вешаний, обезглавливаний, сжиганий, варений, калечений, выставлений на позорище, ограблений, высылок и продаж в рабство своих несчастных подданных король, натурально, вообразил, что ему позволено выкидывать любые фокусы. Поэтому он начал в срочном порядке менять в стране религию, и вот что он предпринимал.

Перво-наперво Яков попытался похерить так называемый «Тест-акт» (закон, запрещавший католикам занимать государственные должности), пользуясь своей властью освобождать от наказаний. Он попробовал вмешаться в одном случае, и поскольку одиннадцать судей из двенадцати решили дело в его пользу, он вступился сразу за трех наставников Юниверсити-Колледжа в Оксфорде, переметнувшихся к папистам, и оставил их на службе. Он возродил ненавистную Церковную комиссию, чтобы избавиться от Комптона, епископа Лондонского, мужественно ему противостоявшего. Он упрашивал папу осчастливить Англию назначением туда своего нунция, коего папа (тогда им был человек весьма трезвый) с неохотой прислал. Он при всякой возможности выводил к народу отца Петра. Он содействовал основанию в Лондоне нескольких монастырей. Он радовался, что улицы и даже двор кишат монахами в разноцветных сутанах разных орденов. Он постоянно занимался обращением окружавших его протестантов в католиков. Он вел приватные беседы, которые называл «шептушками», с членами парламента, занимавшими государственные посты, стараясь добиться от них одобрения своих замыслов. Упорствовавших смещали, или они уходили сами, и их места отдались католикам. Всеми имевшимися в его распоряжении средствами он вытеснял из армии офицеров-протестантов и также заменял их католиками. Он пытался проделывать то же самое с муниципалитетами и еще (хотя не столь успешно) с лордами-лейтенантами графств. острастки народа он держал пятнадцатитысячную армию на Хаунсло-Хит, где в генеральской палатке открыто служилась месса и среди солдат шныряли попы, убеждая их переходить в католицизм. За распространение письма, призывавшего этих людей хранить верность своей религии, протестантского священника Джонсона, капеллана покойного лорда Рассела, приговорили к трехразовому стоянию у позорного столба и даже прогнали плетьми от Ньюгейта до Тайберна. Яков исключил из своего совета собственного зятя, потому что он был протестантом, и сделал тайным советником вышеупомянутого отца Петра.

Яков II и граф Даво наблюдают за казнью ирландских протестантов, 1689

Он поручил Ирландию Ричарду Тэлботу, графу Тирконнеллу, никчемному, беспутному негодяю, который подыгрывал там своему хозяину и в один прекрасный день сыграл себе на руку, отдав ирландцев под покровительство французского короля. Глядя на эти крайности, каждый разумный и здравомыслящий католик, от папы до мусорщика, понимал, что король — просто фанатичный дурак, способный погубить себя и идею, которую стремился возвысить; но он был глух ко всем доводам рассудка и, к счастью Англии, в своем ослеплении сам скувырнулся с трона.

В стране начал расти протест, чего одурманенный путаник никак не ожидал. Без труда сделав ректором Оксфорда католика, он попытался сделать магистром искусств в Кембридже монаха, каковой попытке университет успешно воспротивился. Тогда Яков вернулся к своему любимому Оксфорду. По смерти президента колледжа Магдалины он распорядился избрать на его место некоего мистера Энтони Фармера, замечательного лишь тем, что он был единоверцем короля. Университет наконец собрался с духом и отказал. Заменив его другим кандидатом и опять встретив отказ, король допустил избрание мистера Хафа. Когда же оно совершилось, безмозглый тиран наказал мистера Хафа и еще двадцать пять человек, добившись их увольнения и объявления их неспособными занимать высокие церковные должности. Затем Яков предпринял то, что называл своим величайшим деянием, но что в действительности было нырком вниз головой с престола.

Король Англии Джеймс II против епископов в Тайном совете, 1688

Он издал декларацию, отменяющую все законы против папистов, с целью привлечь в страну побольше католиков. Однако протестанты-диссентеры, мгновенно позабыв о себе, храбро восстали против этого плечом к плечу с официальной церковью. Король и отец Петр решили, что декларация должна быть оглашена во всех церквах в определенное воскресенье, и велели епископам распространить ее по их епархиям. Последние собрались на совет у опального архиепископа Кентерберийского и, в свою очередь, решили не оглашать декларацию и идти к королю с просьбой не давать ей ходу. Архиепископ самолично написал петицию, и шесть епископов той же ночью явились в опочивальню короля, к его бесконечному изумлению. На следующий день, который и был означенным воскресеньем, декларацию прочитали лишь двести из десяти тысяч священников. Король, вопреки всем советам, вчинил епископам иск через Суд Королевской Скамьи, и через три недели они предстали перед Тайным советом и были отправлены в Тауэр.

Семь епископов

В то время как шестерых епископов везли в это унылое место по воде, люди, которых стеклось великое множество, падали на колени, и оплакивали их, и молились за них. Когда они прибыли в Тауэр, караульные офицеры и солдаты умоляли их о благословении. Пока они сидели в заточении, солдаты каждый день с диким гвалтом пили за их освобождение. Когда епископов переправляли в Суд Королевской Скамьи для того, чтобы они ответили, как заявил генеральный прокурор, за тягчайшее преступление — порицание правительства и высказывание мнения о государственных делах, их сопровождали такие же толпы народа и плотным кольцом окружали дворяне. Когда в семь часов вечера присяжные вышли из зала, чтобы обсудить приговор, все (кроме короля) знали, что они скорее умрут с голода, чем уступят королевскому пивовару, бывшему среди них и желавшему угодить своему покупателю.

Герберт Борн. «Освобождение семи епископов, 1688»

Когда на следующее утро присяжные вернулись в суд после целой ночи препирательств с пивоваром и произнесли свой вердикт: «не виновны», Вестминстер-Холл буквально содрогнулся от рева, который выплеснулся за его стены и покатился к Темпл-Бару, а оттуда — к Тауэру. Он покатился не только на восток, но и на запад и достиг лагеря на Хаунсло, где его подхватили пятнадцать тысяч глоток. И все же, когда безмозглый король, находившийся тогда с лордом Фивершемом, спросил в страхе, что там за громовые раскаты, и услыхал в ответ: «Да ничего, просто оправдание епископов», он сказал со своим обычным ослиным упрямством: «По-вашему, просто? А по-моему, это им так просто не сойдет».

Эдгар Мелвилл Уорд (Edgar Melville Ward). «Король Джеймс II получает известие о высадке Вильгельма Оранского в 1688 году»

Между петицией и судом королева разрешилась от бремени сыном, что отец Петр приписал исключительно вмешательству святого Уинифреда. Однако этим своим вмешательством святой Уинифред, по-моему, не слишком удружил королю, так как родившийся вместе с младенцем план передать трон католику (ибо обе королевские дочери были протестантками) побудил графов Шрусбери, Дэнби и Девоншира, лорда Ламли, епископа Лондонского, адмирала Рассела и полковника Сидни пригласить в Англию принца Оранского. Венценосный Крот, узрев наконец опасность, с перепугу сделал множество уступок помимо того, что собрал сорокатысячную армию, но принц Оранский был не таким человеком, который стал бы торговаться с Яковом Вторым. Он взялся за приготовления с исключительной энергией и решимостью.

Джозеф Мартин Кронхейм (Joseph Martin Kronheim). «Прибытие Вильгельма Оранского».

В течение двух недель после того, как принц завершил все приготовления, шквальный западный ветер мешал флоту отплыть в Англию. Даже когда ветер немного утих и флот вышел в море, его так потрепало штормом, что он вынужден был вернуться починки. В конце концов, первого ноября 1688 года, задул протестантский (как его долго называли) восточный ветер, и третьего жители Дувра и жители Кале могли видеть флотилию длиною в двадцать миль, величаво скользящую между двумя этими точками. В понедельник, пятого, флот стал на якорь у Торбея, в Девоншире, и принц во главе блестящей колонны офицеров и солдат двинулся в Эксетер. Но население западной части страны так сильно пострадало от Кровавого судилища, что потеряло мужество. Мало кто последовал за принцем. Он даже начал подумывать о том, чтобы отплыть восвояси и обнародовать приглашение, полученное им от вышеупомянутых лордов, для оправдания своего прихода. В этот критический момент к нему присоединился кое-кто из мелкопоместных дворян. Королевская армия заколебалась. Была подписана бумага, в которой заявлялось, что все, приложившие к ней руку, обязываются поддерживать друг друга в защите законов и свобод трех королевств, протестантской религии и принца Оранского. С этой минуты дело пошло как по маслу. Крупнейшие города Англии начали один за одним высказываться в пользу принца, и он понял, что положение его надежно, когда Оксфордский университет предложил расплавить свою золотую и серебряную утварь в случае, если ему понадобятся деньги.

Яков II въезжает в Дублин после поражения при Бойне от Вильгельма Оранского.

Тем временем король метался туда-сюда самым жалким образом, то врачуя своим касанием золотушных, то делая смотр войскам, то мучаясь кровотечением из носа. Малютку принца отослали в Портсмут, отец Петр пулей умчался во Францию, и произошло быстрое и полное растворение святой братии. Один за другим самые сильные офицеры и друзья короля переходили к принцу. Однажды ночью его дочь Анна убежала из дворца Уайтхолл, а епископ Лондонский, когда-то бывший солдатом, ехал впереди нее с обнаженным мечом в руке и пистолетами у седла. «Господи, помоги! — причитал злосчастный король. — Меня предают мои собственные дети!»

Бегство королевы Анны

В невменяемом состоянии, — поспорив с немногими оставшимися в Лондоне лордами о том, стоит или не стоит созывать парламент, и отрядив трех переговорщиков к принцу, — Яков решил бежать во Францию. Он велел вернуть из Портсмута маленького принца Уэльского, и отвратительной промозглой ночью королева с ребенком переправилась через реку в Ламбет в открытой лодке и улепетнула. То была ночь на десятое декабря.

Питер Джексон. «Побег короля Джеймса (Якова), он бросает королевскую печать в Темзу»

В час ночи одиннадцатого числа король, успевший получить от принца Оранского письмо, подтверждающее его намерения, встал с постели, наказал лорду Нортумберлендскому, который спал в его опочивальне, не открывать дверь до утра, спустился по потайной лестнице (наверняка той самой, по которой священник в парике и плаще поднимался к его брату) и переплыл реку в маленькой лодке, утопив по пути Большую государственную печать Англии. Ему подвели лошадь, и он, в сопровождении сэра Эдварда Хейлза, поскакал в Фивершем, где сел на таможенный бот.

Нападение на Якова II на острове Шеппи

Хозяин бота зашел за балластом на остров Шеппи. Там лодку окружили рыбаки и контрабандисты и сообщили королю о своих подозрениях, что он «иезуитское рыло». Поскольку они отобрали у него деньги и не отпускали его, Яков сказал им, что он их государь и что принц Оранский хочет лишить его жизни. Он умолял дать ему лодку, а потом расплакался из-за того, что во время скачки потерял какую-то щепку, которую называл частицей креста Спасителя. Король отдался в руки лорда-лейтенанта графства, и о его задержании было донесено в Виндзор принцу Оранскому. Принц, только и мечтавший от него отделаться, не важно каким способом, страшно огорчился, что ему не позволили удрать. Однако ничего не оставалось, как притащить монарха назад в Уайтхолл под почетным конвоем лейб-гвардейцев. Едва попав домой, Яков, в своей одержимости, выстоял мессу и усадил за общий обеденный стол иезуита, чтобы он предварил трапезу молитвой.

Побег короля подействовал на англичан самым странным образом. Им плеснуло в голову, что ирландская часть армии собирается перерезать протестантов. Поэтому они принялись трезвонить во все колокола, разводить сигнальные костры, жечь католические храмы и повсюду искать отца Петра и иезуитов, в то время как папский нунций давал тягу в лакейской ливрее. Иезуитов они не нашли, но один человек, которому довелось дрожать перед Джефрисом в качестве свидетеля, заметил хорошо знакомую ему оплывшую пьяную рожу, выглядывавшую из окна в Уоппинге. Рожа торчала из ворота матросской фуфайки, но человек узнал в мнимом моряке проклятого судью и схватил его. Люди, надо отдать им долгое, не разорвали Джефриса на куски. Намяв ему бока, они отволокли его, верещащего от ужаса, к лорду-мэру. Лорд-мэр внял и истерическим мольбам мерзавца и спрятал его за надежные стены Тауэра. Там судья и помер.

Эндрю Гоу. «Побег Джеймса II»

В продолжающейся неразберихе народ сплясал вокруг костров, словно имел основания радоваться возвращению короля. Однако Яков просидел в Лондоне недолго. Английскую гвардию вывели из Уайтхоляа, ей на смену пришла голландская гвардия, и один из бывших министров сказал королю, что завтра в Лондон вступит принц и ему лучше отбыть в Хем. Король ответил, что Хем — сырое холодное место и он предпочтет Рочестер. Он воображал себя большим хитрецом, так как собирался сбежать из Рочестера во Францию. Принц Оранский и его друзья прекрасно это понимали и ничего лучшего не желали.

Поэтому Яков отправился в Грейвзенд в своей королевской барке, сопровождаемый несколькими лордами, охраняемый голландскими гвардейцами и жалеемый великодушными англичанами, которые, увидев его унижение, проявили к нему куда больше сочувствия; чем он когда-либо проявлял к ним. Ночью двадцать третьего декабря, до сих пор еще не понимая, что все просто жаждут от него избавиться, он спустился самым немыслимым путем, через Рочестерский сад, к Медуэю и уплыл во Францию, где воссоединился с королевой.

В его отсутствие в Лондоне состоялось совещание лордов и городских властей. Когда принц явился туда на другой день после отбытия короля, он призвал к себе лордов и чуть позже всех тех, кто служил в каком-либо из парламентов Карла Второго. В конце концов эти постановили, что король Яков Второй своим поведением лишил себя права занимать престол; что правление государя-паписта несовместимо с безопасностью и благополучием их протестантского королевства; что принц и принцесса Оранские должны быть королем и королевой до скончания своего века; что корона по смерти того из них, кто проживет дольше, должна перейти к их детям, если таковые у них будут. Что, ежели Бог не благословит их детьми, трон перейдет к принцессе Анне и ее детям; что, ежели Бог и ее не благословит детьми, корона достанется наследникам принца Оранского.

Herbert Bourne. «Корона, предложенна Вильгельму и Марии, 1689»

Тринадцатого января 1689 года принц и принцесса, восседая на троне в Уайтхолле, поклялись соблюдать эти условия. В Англии утвердилась протестантская религия, и великая и славная Английская революция была завершена.

Предыдущая часть

ОГЛАВЛЕНИЕ

Оставьте отзыв