РУССКОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ РАБСТВО

(RUSSIAN SEXUAL SLAVERY)

Василий Поленов, «Право господина». (1874)

Ныне так называемое «право первой ночи» на Западе называют фэйком. Говорят, что так называли не дарение невестой своей девственности феодалу, а налог ему со стороны молодоженов деньгами, закуской и выпивкой. Кстати похожий налог под названием «выводной куницы» существовав и на Руси.

Но трудно отрицать, что для русских помещиков законы были не писаны. От своих крепостных девок они могли получать и первую и десятую и любую ночь, которая им заблагорассудится.

ИМУЩЕСТВО ДЛЯ УТЕХ

Картина К. Гампельна. «Гарем помещика». (XIX век)

Конечно, не все дворяне и помещики в России были самодурами и садистами. Например, граф Павел Киселев был последовательным сторонником отмены крепостного права. На посту министра государственных имуществ он в 1842 году руководил разработкой Положения об обязанных крестьянах, определившего порядок выхода крестьян из крепостной зависимости по добровольному соглашению с помещиком. Ближайшим доверенным лицом министра Киселева и его советником стал Андрей Заблоцкий-Десятовский. Ему граф Киселев и поручил в 1841 года объехать внутренние губернии и под предлогом инспекции управления государственного имущества вникнуть в положение помещичьих крестьян.

Андрей Парфёнович Заблоцкий-Десятовский, 1872

Результатом этой поездки стала записка Заблоцкого-Десятовского «О крепостном состоянии в России». В ней он отразил и сексуальную распущенность помещиков: «Вообще предосудительные (половые) связи помещиков со своими крестьянками вовсе не редкость. В каждой губернии, в каждом почти уезде укажут вам примеры… Сущность всех этих дел одинакова: разврат, соединенный с большим или меньшим насилием. Подробности чрезвычайно разнообразны. Иной помещик заставляет удовлетворять свои скотские побуждения просто силой власти, и не видя предела, доходит до неистовства, насилуя малолетних детей… другой приезжает в деревню временно повеселиться с приятелями, и предварительно поит крестьянок и потом заставляет удовлетворять и собственные скотские страсти, и своих приятелей».

С. В. Иванов, «Отъезд крестьянина от помещика в Юрьев день». (1908)

Инициатива графа Киселева, конечно, похвальна, но получается, что власть только на «излете» крепостного права заинтересовалась положением подневольных людей в своей стране. А как минимум сто лет до этого их можно было практически безнаказанно бить и насиловать. Единственным сдерживающим барьером была индивидуальная внутренняя нравственность. Помещики, которые вели себя «прилично», не пытались бороться с системой, а лишь констатировали забавы соседей. В качестве примера можно привести публициста и общественного деятеля славянофильских взглядов Александра Кошелева. Он был крупным помещиком, владельцем 5,5 душ крепостных. Сам он со своими «душами» обращался прилично: большую часть крепостных перевёл на барщину, ввёл мирской суд и построил на свои средства несколько школ. Но с произволом соседей мирился и лишь только констатировал его. Например, он писал: «Поселился в селе Смыкове молодой помещик С., страстный охотник до женского пола и особенно до свеженьких девушек. Он иначе не позволял свадьбы, как по личном фактическом испытании достоинств невесты. Родители одной девушки не согласились на это условие. Он приказал привести к себе и девушку и ее родителей; приковал последних к стене и при них изнасильничал их дочь. Об этом много говорили в уезде, но предводитель дворянства не вышел из своего олимпийского спокойствия, и дело сошло с рук преблагополучно».

БАРСКИЕ ГАРЕМЫ

Н. А. Касаткин. «Крепостная актриса в опале, кормящая грудью барского щенка»

Ныне пишут, что гарем из крепостных «девок» в дворянской усадьбе XVIII–XIX столетий был столь же обычным, как конюшня или псарня. Вероятно, это преувеличение, но отнюдь не из ряда вон выходящее явление. Наибольшую известность получил гарем помещика Льва Измайлова, который стал прототипом Троекурова в повести Александра Пушкина «Дубровский». Он размещался во флигеле барской усадьбы в селе Хитровщина. Но капризу хозяина число его наложниц всегда равнялось тридцати, хотя их состав постоянно менялся и омолаживался. Несовершеннолетие девушки не было препятствием для барина, чтобы овладеть ею. Любовь Каменская стала его наложницей в 13 лет, Акулина Горохова — в 14, Авдотья Чернышова – в  16. Как происходила процедура попадания в гарем, поведала Афросинья Хомякова. Она с детских лет прислуживала дочерям Измайлова. Когда ей исполнилось 13-ть, двое лакеев средь бела потащили ее едва не волоком к помещику, зажимая ей рот, чтобы не кричала, и, избивая по дороге, чтобы не сопротивлялась. С этого времени девушка была наложницей Измайлова несколько лет. Но когда она посмела просить разрешения повидаться с родственниками, за такую «дерзость» ее наказали пятидесятью ударами плети.

Лев Измайлов

Надо сказать, что женщинам в гареме Измайлова жилось хуже, чем наложницам какого-нибудь восточного сатрапа. Их держали в тереме под замком, и выпускали лишь для коротких прогулок в барском саду, или для поездки в наглухо закрытых фургонах в баню.

Помещик Михаил Кошкаров из Елатомского уезда Тамбовской губернии не обрел такой известности, как Измайлов, но был ни чуть не меньшим садистом и самодуром. Подстать ему была и его жена. Мало того, что она сама жестоко издевалась над крепостными, так еще и потворствовала мужу в его сексуальных забавах. Некоторых малолетних девочек она сама приводила к Кошкарову, и в случае их сопротивления помогала ему. Пишут, что иногда Кошкаровы приказывали крепостным женщинам кормить грудью щенят на псарне.

Управу на своего барина его крепостные попытались сыскать у властей после его жестокой расправы в 1844 году над 70-летней старостихой Акулиной Панковой в одной из своих деревень. Он приказал ей собрать ему молодых баб и девок для выбора, с кем провести ночь. Те долго не являлись. Тогда Кошкаров в наказание за нерасторопность на улице при народе подверг публичной порке старостиху. Обиженная Панкова пожаловалась губернатору, а Кошкаров за это отдал в солдаты её единственного сына.

И все же жалоба старостихи возымела действие. Было начато следствие, в ходе которого всплыло, что лет 10 тому назад Кошкаров засек одного мальчика до смерти, а кроме того лишил девства 11-летнюю Татьяну и 9-летнюю Прасковью. В конце концов, в 1847 году Кошкарова все же постигло наказание типичное для помещиков-извергов. Его имение передали под опеку государства.

РЕКОРДСМЕН – НАСИЛЬНИК

И. Ижакевич. «Крепостных меняют на собак»

Как олицетворением помещицы-садистки стала Салтычиха, так, по идее, олицетворением помещика-насильника должен был стать землевладелец из Киевской губернии Страшинский, которому приписывают изнасилование порядка 500 женщин. Но не стал.

Порядки в России были такие, что добиться справедливости крепостным было чрезвычайно трудно. Даже полицейским чиновникам было весьма проблематично призвать к ответу какого-нибудь худородного помещика, поскольку он принадлежал к сословию, считавшемуся опорой власти.

Первые жалобы, как бы сейчас сказали, на сексуальные домогательства со стороны Страшинского к своим крестьянкам датируются еще 1832 годом. Наконец, им был дан ход, когда в 1845 году настоятель храма в селе Мшанце Киевской губернии Ящинский рассказал местному полицейскому земскому исправнику, что его паства жалуется на своего помещика Виктора Страшинского, который постоянно требует присылать в свою усадьбу, село Тхоровку, крестьянских девок и жен для плотских утех, а то и сам заявляется в Мшанц, где насилует баб, девок, даже малолеток.

Андриан Волков. «Сцена в суде».

Полиция, надо отдать ей должное, не оставила сигнал без внимания и принялась отпрашивать крепостных. Те сначала давали показания против хозяина, но потом дружно пошли в отказ. Даже священник Ящинский начал юлить и отказываться от своих слов. Полиции ничего не оставалось, как закрывать расследование за недоказанностью, но тут в другом уезде и в другом имении Страшинского на основании донесения старшего заседателя Махновского земского суда Павлова местному исправнику возникло точно такое же дело. Обвинения в изнасиловании Страшинским своих дочерей выдвинули двое крестьян из села Кумановки Ермолай и Василий. Но вскоре ситуация повторилась. Свидетели и обвинители начали отказываться от своих показаний. Однако эти дела привлекли внимание губернских властей. Ими было поручено произвести новое расследование васильковскому уездному предводителю дворянства совместно с капитаном корпуса жандармов. Когда к делу подключились жандармы, оно наконец-то начало продвигаться.

99 крестьяне из села с. Тхоровки дали показания, что Страшинский жил блудно с их женами, лишал невинности девок, две из которых Федосья и Василина даже умерли после изнасилования от открывшегося кровотечения. 86 жен и дочерей этих крестьян со своей стороны признались, что все они были растлены Страшинским насильно, одни в 14-летнем возрасте, а другие по достижении 13 и даже 12 лет. Некоторые пожаловались, что Страшинский насильно спал с ними даже после их замужества. А некоторые показали, что он заставлял их присутствовать при совокуплении его с другими женщинами.

Самое печальное, что эти шокирующие для всякого нормального человека факты не всколыхнули общество, но не вызвали возмущения у правящей элиты. Дело Страшинского ходило по инстанциям, пока не дошло до Сената. А тем временем от первых обвинений до приговора прошло без малого 25 лет. Наконец, все закончилось традиционным вердиктом императора Александра II  для дел по злоупотреблениям помещиков. Наверное, он пожалел Страшинского, которому на тот момент стукнуло уже 72 года и не захотел портить отношения с землевладельцами в преддверие планировавшейся им отмены крепостного права. Император предписал отнять у Страшинского принадлежащие ему имения и передать их под государственную опеку. И все!

МЕСТЬ

Русский народ был терпелив, но не слеп и не глух. Когда становилось вовсе невмоготу, он, понимая, что жалуйся-не жалуйся, а дело заволокитят, а помещика не накажут, порой брал возмездие в свои руки. Рассказывают, например такую историю. Потомок индийских раджей, князь Александр Порюс-Визапурский в России завел себе целых три гарема. У себя в имении он возвел три домика в турецком, индийском и китайском стиле. И в каждом жили по несколько его личных одалисок, наряженные сообразно дому китаянками, индианками и турчанками. А князь устраивал себе путешествие по миру, поочередно то у одних, то у других наложниц. Так он развлекал себя.

А гостей развлекал живыми скульптурами. Статуями у него в саду «служили голые живые люди, мужчины и женщины, покрашенные в белую краску». Один раз, когда гости отошли, а Порюс-Визапурский оказался а аллее один, «Венера» ослепила его, бросив в глаза горсть соли, а «Геркулес» раскроил ему череп ударом дубины. 

Олег Логинов