ОЛЕГ ЛОГИНОВ

«ЯНКЕЛЕВИЧ  В  СТРАНЕ  ЖУЛИКОВ»

(YANKELEVICH IN THE COUNTRY OF CROOKS)

ЧАСТЬ I

ЧАСТЬ II

 

ЧАСТЬ  III

Г  Л  А  В  А    XXX

Весть о славной победе Владлена Владленовича над господином Анциферовым быстро распространилась по городу. Народная молва, как это обычно бывает, здорово приукрасила реальные события. Говорили, что посмотреть грандиозную битву в спорткомплексе ЗМОЦМ прибыл весь столичный бомонд. Перечисление присутствовавших начинали с длинного перечня эстрадных звезд, которое для простоты имело смысл заменить короткой фразой: Пугачевой и Киркорова не было, остальные были. Отмечался высокий уровень организации зрелища. В большинстве рассказов фигурировали голые манекенщицы, которые ходили между зрителями и отдавались им прямо во время боя. Подробно описывалось кому из известных анциферовских парней что отбили и сломали. О десантниках никто не знал, поэтому господствовала версия, что Владлен Владленович привез на разборку свою крутую бригаду из Москвы, состоящую из чемпионов страны по каратэ, кун-фу, айкидо и кикбоксингу.

Естественно, что после такой рекламы рейтинг Крота в Горноуральске сделал головокружительный скачок. Журналисты гонялись за ним, как папарацци за членами королевских домов. На официальное освещение разборки с Анциферовым, по понятным причинам, было наложено табу, поэтому все интервью в основном касались ситуации на заводе. Владлен Владленович подробно информировал о правах Московского промышленного банка на это предприятие и сделал почти сенсационное заявление о том, что заканчивающаяся ревизия уже сейчас пришла к выводу о несостоятельности и убыточности завода, поэтому в настоящее время он прорабатывает вопрос о его официальном признании банкротом. После этого акции ЗМОЦМ упали почти до цены бумаги, на которой были напечатаны. Правда, Владлен Владленович объявил, что в качестве материальной поддержки работников завода, те из них, которые захотят продать свои акции, могут сдавать их в бухгалтерию, где получат раз в пять больше рыночной цены. Анциферов среди рабочих ЗМОЦМ не значился, поэтому обвалу акций этого предприятия только обрадовался. Потерянный им, в результате поражения его команды, пакет ценных бумаг ЗМОЦМ обесценился. Это было практически единственное приятное известие за последнее время, и у него даже появилась надежда, что неудачная полоса в жизни, наметившаяся после вмешательства Владлена Владленовича в сферу его интересов, начинает сходить на нет.

Морев позвонил Пустовалову на работу, но незнакомый голос ответил, что у него сменился телефон. Александр поинтересовался причиной и узнал о повышении Андрея, который теперь стал начальником криминальной милиции. Зная, что Пустовалов всегда задерживается на службе подолгу, решил заехать вечером, поздравить.

Андрей неожиданно встретил его поздравления с раздражением.

— Да что вы все за люди?! Совсем ничего не понимаете что ли? — отозвался он. — Мне это назначение не в радость. Оно на крови замешано. Лучше бы меня в простые опера разжаловали, а Дедуля жив остался.

— Жизнь, есть жизнь, — философски заметил Морев. — Только ты, Андрей, зря все так болезненно  воспринимаешь. Кому-кому, а тебе себя упрекнуть не в чем. За Кашеварова, не кто-нибудь, а ты лично отомстил. А что касается поздравлений, так это нормально. Значит, людям приятно видеть тебя на этом месте. Тем более что не часто случается, чтобы начальником КМ становился сотрудник БЭП.

— Ладно, прорвемся, — махнул рукой Пустовалов. — Только знаешь, Саша, трудновато пока. Времени разобраться в хозяйстве, вникнуть в дела не дают. Требуют сиюминутные результаты.

— Результаты всегда требуют. На том стояла и стоять будет ментовская система! Кстати, у меня тут мыслишка одна появилась, как вам показатели улучшить.

— Выкладывай.

— На мой взгляд, сейчас сложилась очень удобная ситуация, чтобы поприжать группировку Анциферова. Значительная ее часть проходит в настоящее время излечение в травматологии. Когда люди сутки напролет лежат в палате, они начинают мучиться от тоски не меньше, чем от своих болячек. Заняться, как известно, там нечем, поэтому лежачие целыми днями травят байки за жизнь. Если дать задание в УОТМ на установку в больничке прослушки, то вам эти байки тоже было бы интересно послушать. В них может оказаться очень много интересной информации.

— Неплохая идея, — кивнул Пустовалов. — Я подумаю.

Между тем, о том какую свинью подложить Анциферову думали в Горноуральске еще несколько людей. Им было проще, так не было необходимости рассчитывать свои действия, чтобы они попадали в законные рамки. Бандитский мир — это даже не волчья стая, серые хищники не хамают своих собратьев. Скорее, это большая банка с пауками. Пока паук в силе, товарищи дают ему спокойно ткать свою паутину, но едва почувствуют в нем слабину, сожрут с большим удовольствием. В настоящее время, когда лучшие боевые силы Анциферова лежали на вытяжках и сращивали сломанные кости, «синие» и «южные» не примнули потеснить их позиции. «Синие» предупредили несколько хозяев киосков, ходивших под Анциферовым, что платить те отныне за «крышу» должны им. «Южные» наставили своих точек вплотную с анциферовскими и стали торговать в них наркотой и паленой водкой по значительно меньшим ценам, чем конкуренты. Наезды сошли им с рук, потому что Анциферов куда-то уехал из города, а в его отсутствие призвать к порядку зарвавшихся конкурентов было некому.

После удачно проведенного процесса по делу Скаченко у Морева появилось много работы в адвокатской конторе, при этом он был под завязку загружен решением юридических проблем Владлена Владленовича. Плеханов отнюдь не возражал против представления Александром интересов нового директора ЗМОЦМ, поскольку между ними был заключен официальный договор и это приносило деньги адвокатской конторе. Чтобы везде успеть, Морев буквально разрывался на части и, приходя домой, валился с ног от усталости. Теперь постель у них с Машей была общей, но он часто засыпал, казалось, раньше, чем его голова касалась подушки. Иногда, в таких случаях, она подолгу при свете ночника смотрела на него, словно подробно изучала черты лица, и предавалась раздумьям. Сейчас, став более зрелой и умудренной жизнью, стала по-новому воспринимать людей. Она смотрела на Морева и думала, почему же раньше не замечала в нем столь очевидных вещей, а его действия и поступки воспринимала в искаженном свете. Теперь Маша просто не могла понять, почему в честности и порядочности Александра видела неумение жить и ставила это ему в укор. Вспоминала, как он всегда старался оберегать и заботиться о ней, а она считала его черствым из-за неумения делать ей комплименты и оказывать знаки внимания. Вот уж воистину, большое видится на расстоянии. Понадобилось много лет разлуки, чтобы понять своего мужа.

Следующий день по календарю был выходным и Морев, наконец-то, впервые за последнее время всласть выспался. Сладко потягиваясь, он вышел на кухню. Маша встала уже давно, приготовила завтрак, но сама не ела, дожидаясь его. Но едва они сели за стол, она огорошила Морева неожиданным вопросом:

— Саша, я очень подурнела с тех пор,  как ты уехал?

Он отложил в сторону вилку с нанизанной на ней сосиской, посмотрел на бывшую супругу и серьезно ответил:

— На мой взгляд ты только сейчас расцвела по-настоящему. Словно вечерняя заря, красота которой наполняет сердца спокойствием и умиротворением. От тебя стал будто бы изнутри исходить некий добрый свет. Посмотри на старые картины с изображением мадонн. Они, эти мадонны тоже отнюдь не девочки. И тоже доброту излучают. Поэтому на картины с мадоннами так приятно смотреть. Словно в их положительную ауру окунаешься, отдыхаешь душой, мысли всякие приятные в голову лезут.

Этот небольшой лирический пассаж выглядел, может быть, убого, но сам факт, что он прозвучал из уст Морева, завзятого материалиста, буквально потряс Машу, поэтому она, онемев, уставилась на Александра. Правда, он тут же испортил произведенное впечатление, потому что откусил сосиску и, еще не успев дожевать, принялся говорить о приземленных прагматичных вещах:

— Маш, я тут вот чего подумал. Предложу-ка я Владлену Владленовичу создать при заводе инвестиционную фирму, а тебя в ней директором поставить. Тут дело одно затевается с заводскими акциями, он большие деньги на нем надеется сорвать. Если ты ему поможешь, глядишь, и вам с Венькой что-нибудь на жизнь обломится. Завод-то  и правда на ладан дышит.

— Я в ценных бумагах не понимаю ничего, — пожала плечами Маша.

— В них не надо понимать.  Их надо иметь. Ты слушай меня, и все у тебя будет хорошо.

В том ритме жизни, который вел Морев последнее время, выходных у него практически не было. После завтрака он начал собираться. Потом под окном раздался автомобильный гудок и Александр поспешил вниз. Маша отодвинув шторку, выглянула во двор и увидела там джип, который недавно отвозил их в коттедж и девяносто девятую модель “жигулей”.

На этих автомашинах на завод прибыла необычная делегация. Если наличие в ней директора Владлена Владленовича, начальника СБ Чубакина и юриста Морева было привычным и понятным, то наличие еще двух людей вызывало определенный интерес. Главным образом из-за их необычной внешности. Один из них был старик в мешковатой поношенной одежде, а второй — негр. Эти двое, которыми являлись дед Матвей и Янкелевич с любопытством озирались по сторонам, дружно печально качали головами, рассматривая обветшалые корпуса цехов старой постройки и двор, захламленный мусором и вышедшей из строя техникой. Совершив небольшую ознакомительную экскурсию по территории, делегация поднялась в директорский кабинет.

Совещание в узком кругу доверенных лиц открыл Морев.

— Владлен Владленович, прежде чем мой клиент приступит к изложению своего плана — каким образом это предприятие сможет обогатить вас, он хотел бы поставить ряд условий.

— Я готов их выслушать, — произнес Крот.

— Моему клиенту нужен иностранный паспорт и открытая виза в США. Он хочет съездить домой. Да, и еще нужны деньги на дорогу. Далее, он просит российские документы для своего юного друга. И, наконец, выражает пожелание, чтобы вы назначили мою жену директором фирмы, которая будет заниматься операциями с акциями ЗМОЦМ.

Владлен Владленович немного поразмыслил, потом сказал:

— Условия непростые, но выполнимые. Начну пояснения в обратном порядке. Итак, я согласен, Александр Юрьевич, на кандидатуру вашей жены в качестве директора фирмы. Марию Евгеньевну я видел, думаю, она справится с новыми обязанностями. С документами для Вениамина вопрос решить можно. У меня есть на примете спецы, которые любую “бирку” выправят, от настоящей не отличишь. А вот с документами для господина Янкелевича возникнут большие проблемы.

— Ему не нужен именно американский паспорт. Сойдет и какой-нибудь другой: можно африканский или южноамериканский. Но виза нужна именно в США, — заявил Морев.

— Ладно, сделаем ему американскую визу, — пообещал Владлен Владленович. — Пусть излагает свой план.

Все головы повернулись к Николаю. Он невозмутимо выдержал паузу и важно произнес:

— Я недостаточно хорошо говорю по-русски. За меня будет говорить мой адвокат, мистер Морев.

Теперь все головы повернулись к Александру. Но он, в свою очередь, переадресовал внимание к деду Матвею.

— Давайте послушаем сначала нашего ветерана, — сказал Морев.

Дед Матвей, поняв, что подошла его очередь выступать, прокашлялся и ударился в воспоминания. Он поведал присутствующим как после армии молодым парнем пришел устраиваться на ЗМОЦМ. Как сидевший на заводе особист долго расспрашивал где тот родился, крестился, учился и служил, потом, удовлетворившись ответами, сказал Матвею, что будет он трудиться на очень ответственном посту — на вывозке отходов производства. И взял с него строгую подписку о неразглашении сведений о своей важной трудовой деятельности. Долгие годы верой и правдой Матвей хранил в тайне информацию о своей работе и так бы, вероятно, унес ее с собой в могилу, да только довело родное государство до ручки. Сначала путем развития инфляции обобрало до нитки, а потом и вовсе ввергло в пропасть нищеты. Совсем уже было дед Матвей отчаялся скопить из своей скудной пенсии на похороны, да только подвернулся ему счастливый случай. Внук Венька нагрянул в гости с настоящим янки. А поскольку дед Матвей помнил постулат заводского особиста, что все иностранцы в России — шпионы, то решил он продать свой государственной важности секрет американцу, по причине бедственного финансового положения. И денег-то всего три тыщи попросил, в аккурат на похороны, чтобы и гроб приличный справить и угощение деревне на поминках поставить.

— Как фамилия особиста была?- неожиданно спросил Чубакин.

— Так Зверев была евонная фамилия. Он уж лет пять как представился. Стало быть, не обидится на меня, что я обещание никому не рассказывать про свою работу нарушу, — ответил дед Матвей.

— Зверев? Помню я его. Суровый был дядечка. Он уже на пенсии был, когда я на службу поступил, но, как ветеран, перед нами молодыми сотрудниками любил воспоминаниями делиться. Его любимый конек был — вредители. Как начнет про них рассказывать, часами мог языком молоть. И в поимке всех, якобы, лично участвовал. Особенно часто рассказывал, как принимал участие в раскрытии Уральского инженерного центра. Это была такая контрреволюционная организация, которая хотела путем саботажа вынудить Советскую власть отказаться от руководства промышленностью и сдать ее в концессию. Этим самым принудить социализм переродиться обратно в капитализм. Особенно активную вредительскую деятельность Уральский инженерный центр вел на предприятиях цветной металлургии. Эта отрасль и так после гражданской войны значительно ослабла, из девятнадцати предприятий только шесть действовали. Империалистические державы хотели воспользоваться моментом и через посредство этого центра намеревались поставить первое в мире государство рабочих и крестьян в полную зависимость от иностранного капитала, — рассказал Чубакин.

Крот кивнул, приняв информацию к сведению, и снова повернулся к деду Матвею.

— Давай выкладывай свою военную тайну, — предложил он.

Дед покраснел, закряхтел и стыдливо опустил глаза.

— Пять тысяч, — подсказал Морев.

— Что? — не понял Владлен Владленович.

— Дедушка Матвей хочет получить на похороны пять тысяч рублей.

Новый директор завода усмехнулся, достал бумажник и небрежно бросил на стол названную сумму.

Дед сгреб купюры, аккуратно на два раза пересчитал их, потом достал чистый, но уже потерявший рисунок от многочисленных стирок, носовой платок, завернул в него деньги и начал рассказывать продолжение воспоминаний о своей трудовой деятельности на ЗМОЦМ. С обилием несущественных деталей описал характеристики, выделенной ему старенькой полуторки. Сказал, что ездила она на «калоше», а потом объяснил непосвященным, что это за вид топлива. И, наконец, перешел к повествованию как по ночам, в условиях строжайшей секретности вывозил под руководством особиста бракованные изделия и заготовки в специальную яму на дальнем конце территории завода и тайно закапывал.

— Зачем? — удивленно спросил Владлен Владленович.

Дед Матвей пожал плечами и на помощь ему пришел Чубакин, который пояснил, что в те суровые времена за большое количество брака директора могли запросто обвинить во вредительстве, объявить врагом народа и поставить к стенке. Поэтому вместо того, чтобы регистрировать бракованные изделия и отправлять их на переплавку, проще было закопать.

— А Зверев-то, гад, значит, был с директором заодно. Пособничал ему в уничтожении государственного добра, — сделал он в заключение вывод.

— Да дело не в Звереве, — вступил в разговор Морев. — Дело в том, что здесь закопаны десятки тонн цветных металлов и их можно извлечь при минимуме затрат. Это же Клондайк!

Теперь Владлену Владленовичу все стало ясно и понятно. Он поднялся первым и произнес:

— Пошли. Дед, показывай куда чего закапывал.

На месте искусственно созданных залежей цветных металлов находились два ангара, используемые в качестве складов и формально арендуемые Анциферовым. Вирусы старательской лихорадки уже просочились в охочую до денег душу нового директора ЗМОЦМ. Этот недуг подвигал «зеленых чечако» на штурм заснеженных перевалов, преодоление замерзающих рек и борьбу с «белым безмолвием». В сравнении с этими препятствиями арендованные ангары представлялись малозначительной помехой.

— Александр Юрьевич, — обратился Крот к Мореву, — подумайте, как нам обосновать расторжение в одностороннем порядке договор аренды с Анциферовым.

Потом обернулся к Чубакину и сказал:

— А вы позвоните Анциферову и передайте, что я даю ему неделю срока освободить эти склады, иначе вывезу к чертовой матери на свалку все его товары!

В следующую субботу на ЗМОЦМ был объявлен субботник. В последние годы такая форма добровольно-принудительного бесплатного труда стала считаться пережитком социализма, не вписывающимся в структуру новых рыночных отношений. Тем не менее, народа на заводе собралось довольно много. То ли люди пришли по старой привычке, то ли из боязни потерять низкооплачиваемое, зато постоянное и привычное место работы. Сюрприз, который их ожидал, не укладывался в рамки реального восприятия действительности и попадал под рубрику «Чудеса еще случаются». Ровно в 10 часов перед собравшимися трудящимися выступил новый директор. Владлен Владленович тепло поблагодарил их за то, что они откликнулись на его призыв и пришли поспособствовать возрождению своего предприятия. А возрождение, сказал он, начнется именно сегодня, и подтверждение тому два приятных известия. Во-первых, к ним на завод приехал представитель одной очень солидной южноафриканской компании с намерением инвестировать в ЗМОЦМ несколько миллионов долларов, а во-вторых, на заводе обнаружены большие залежи лома цветных металлов. После митинга все могут заняться их сбором, причем каждому на месте будет выплачиваться за собранный лом по пять рублей за килограмм. Народ даже не хлопал, настолько был поражен услышанным. Зато Янкелевичу, который под видом представителя южноафриканской компании произнес по-английски короткую вежливую речь, переведенную по бумажке Моревым, была устроена настоящая овация. Пока экскаваторы снимали в пустующих ангарах верхний слой грунта, пришедшим на субботник было предложено подкрепиться горячим чаем с бутербродами. Совершенно бесплатно!

Дед Матвей заработал себе на похороны без обмана. Залежи вторсырья, обнаруженные под ангарами были весьма солидными. Только организаторы субботника быстро убедились в одном своем существенном промахе. Они совсем забыли, что люди имеют обыкновение гибнуть за металл. Народ ломанулся за цветными металлами с той же страстью, как герои Джека Лондона за золотым песком. Возникла давка, паника. Визжали женщины, мужики матерно ругались и дрались свободными руками, ухватившись с разных концов за какую-нибудь медную или латунную болванку. Владлен Владленович растерялся, наблюдая за проявлениями людьми их необузданной страсти к обогащению. Ситуация вышла из под контроля и он ничего не мог с этим поделать. Впрочем, судьба явно благоволила к нему. В первоначальном диком всплеске эмоций никто серьезно не пострадал, а вскоре процесс постепенно урегулировался сам собой, когда люди поняли, что вторсырья под землей навалом и хватит на всех.

В Горноуральске еще не утихли слухи о замечательной битве, состоявшейся в спорткомплексе ЗМОЦМ, как общественность города снова была взбудоражена новостью о том, что это предприятие является настоящим Клондайком с залежами цветных металлов. Дополнительный эффект данной новости создавали рассказы о появлении на ЗМОЦМ южноафриканцев, желающих вложить в него кучу денег и о необычном субботнике, с которого самая слабосильная женщина вернулась, имея в кошельке на 500 рублей больше. А наиболее хваткие мужики, говорили, срубили от 5 до 10 тысяч «деревянных». И это за день! Тогда как раньше за эти деньги им приходилось пахать по месяцу. Те, кто проигнорировали приглашение на субботник, кусали локти. В понедельник с утра пораньше на ЗМОЦМ устремились все. Штатные сотрудники вышли на трудовую вахту в полном составе, вплоть до бюллетенщиков и отпускников. А за воротами вообще творилось черти что. Безработные гуманитарии, суровые шабашники и дурно пахнущие бомжи обложили заводоуправление, словно это была осажденная крепость. Они отстояли полдня прежде чем уяснили, что их услуги не будут востребованы.

Владлен Владленович учел ошибки субботника и использовал прием, почерпнутый из книг Джека Лондона. Теперь место разработки было поделено на участки. Профком строго следил за очередью работников предприятия на разработку бывшей свалки. Человеку, попавшему в число счастливцев, выдавалась лопата, объяснялось, что копать можно от сих до сих и только до 17 часов, поскольку весовщик и кассир — тоже живые люди, чье право на труд регламентировано. Ровно в 17 часов «секьюрити» сгоняли всех с участков, закрывали ангары и строго следили, чтобы сюда не лезли ночью левые копатели.

Кардинальное изменение ситуации на ЗМОЦМ и замаячившие перед этим предприятием благоприятные перспективы произвели настоящий фурор на фондовой бирже. Цены на акции завода стремительно устремились вверх. Тертые маклеры ринулись их покупать, еще более разжигая ажиотаж. Новоиспеченный директор фирмы «ЗМОЦМ-Инвест» Мария Морева оказалась в центре внимания. Все лезли к ней за дополнительной информацией, а она смущалась от свалившейся на голову популярности и говорила, что произошедшее для нее такой же сюрприз, как и для всех прочих. Но никто ей не верил. Напротив, стали считать, что эта дама — прожженный биржевой игрок, сумевший тихой сапой скупить львиную долю акций ЗМОЦМ перед самым их скачком, а своей напускной простотой и нарочитым профанизмом в ценных бумагах она только всех обдурила.

Но, пожалуй, никто в Горноуральске не потерял за последнее время столько денег, как господин Анциферов. Новоявленный любимец фортуны Владлен Владленович просто становился для него злым гением. Выигранный и отданный ему без особых сожалений 30-процентный пакет акций ЗМОЦМ в одночасье стал почти золотым. Анциферов рвал и метал. В смысле, рвал остатки волос на своей голове и метал проклятия в адрес Владлена Владленовича. Неприятности для него не ограничивались только потерей акций ЗМОЦМ и упущенной выгодой в случае их продажи. Анциферов позволил себе чуть расслабиться, не отреагировал должным образом на неудачно складывающуюся ситуацию и тут же оказался в роли зверя, затравливаемого сворой собак. «Южные» и «синие» мелкими наскоками дергали у него клочки шерсти, а он не мог собраться с силами, чтобы дать им достойный отпор. Он терялся в догадках, отчего на небесах так взъелись на него, но каждый день приносил все новые неприятности. То ОБЭПовцы с налоговиками брали в серьезный оборот одну из его дочерних фирм, изымая документы и тут же давая полный расклад, как она уходила от налогов, словно знали это заранее. То доставала городская уголовка. Трое его бойцов, участников стрелки в заводском спорткомплексе, едва выписались из больницы, как моментом перекочевали в ИВС. Неожиданно всплыло заявление одного из владельцев киоска, к которому эта троица применила образцово-показательные меры физического воздействия за попытку зажать бабки и вовремя не оплатить «крышу». Теперь, когда этот киоск подгреб под себя Насос, обиженный его владелец накатал «телегу» в ментовку на спортсменов.

Анциферов не знал куда бежать, за что хвататься. Авторитет его катастрофически падал, но ни одной реальной возможности быстро исправить положение он не видел. В жестоком бандитском мире действует закон уличной драки, если противник одолевает нужно бить в его уязвимое место. Но противников было слишком много, а он, уверовав в силу своей организации, ранее не постарался выяснить их болевые точки. Сейчас было уже не до того, чтобы изучать других, поскольку уязвимые места стали проявляться в его собственной организации. До Анциферова дошла информация, что Кувалда-Шульц в больнице презрительно отзывался о поведении своего патрона в спорткомплексе и говорил, что пока их били, тот трусливо сбежал. Доброжелатели передавали, что бригадир даже грозил отколоться от него после поправки и начать работать на себя, а многие спортсмены поддерживали эту сепаратистскую идею.

Пока Анциферов еще только думал, как ему разобраться с Кувалдой-Шульцем, Морев уже начал действовать в этом направлении.

 

Г  Л  А  В  А    XXXI

— Знаешь, Саша, а идейку ты подбросил ничего, стоящую, — сказал Пустовалов, водружая магнитофон на приставной столик.

— Это какую? — усмехнулся Морев. — У меня такое впечатление, я только тем и занимаюсь, что подбрасываю всем идейки.

— На счет установки прослушки в клинике. Объем полученной полезной информации превзошел самые оптимистичные ожидания. Анциферовские качки оказались болтливы, словно базарные бабы. Теперь про каждого известно: с какими женщинами он спит, какую жратву любит и с кого дань собирает. Троих уже арестовали  за вымогательство, думаю, прокурор даст добро и на  арест и еще нескольких анциферовских бойцов. Но это наши проблемы. Говорят, долг платежом красен, поэтому я хочу тебе подбросить информацию, касающуюся твоих проблем. На пленках обнаружился один очень интересный разговор, который может оказаться для тебя интересен. Сейчас я тебе его включу, только сначала сделаю небольшое пояснение. Среди спортсменов в клинике лежит некий товарищ по кличке Кувалда-Шульц. У него сломано несколько ребер, но обеспокоен он совсем не этим. Как я понял, в драке его здорово пнули в промежность, он подозревает, что стал импотентом и очень переживает. Считает, что это его бог наказал за Грина. Мне стало интересно, чем ему не угодил знаменитый русский писатель и я выяснил, что речь шла о совсем другом Грине. Такая кличка была у одного наркомана по фамилии Гринько, который приказал долго жить после получения тяжких телесных повреждений, нанесенных, согласно версии следствия, твоим сыном. Честно говоря, я не понял, почему Кувалда испытывает чувство вины по отношению к этому самому Грину и решил прокрутить этот фрагмент пленки тебе. Послушай. Голос, который звучит, принадлежит Кувалде-Шульцу.

Пустовалов нажал на кнопку воспроизведения записи и из динамиков магнитофона донеслась жалостливая исповедь самого стойкого из анциферовских бойцов с обилием интимных подробностей. Не смотря на помехи, голос Кувалды-Шульца пробивался отчетливо, а вот сочувствующие реплики его слушателя были едва различимы. Действительно пару раз прозвучала кличка Гринько, но зачем его поминали всуе для Морева осталось загадкой. Он прослушал этот фрагмент трижды, но все равно мало что понял. Тем не менее, услышанный на магнитофоне треп наводил на размышления, и у Александра в голове уже начал  зарождаться план действий.

Кувалда-Шульц был немало удивлен, когда навестить его в клинику приехала Рая. Толстый слой косметики на лице пока еще был в силах скрыть урон, нанесенный ее внешности регулярным употреблением наркотиков, а деньги Морева помогли принарядиться, поэтому выглядела она сегодня вполне аппетитно. Кувалда-Шульц согласился на предложение провести выходные у нее и, напутствуемый товарищами, отправился вместе с ней. Наверное, он лелеял надежду, что умелая, испытанная в деле женщина поможет ему преодолеть комплекс мужской неполноценности. Но в первую же ночь убедился, что тешил себя надеждой напрасно. Может быть причиной тому был бром, который Рая подсыпала ему в кофе, но, скорей всего, повлиял элементарный подсознательный страх импотенции, развившийся у него на почве ушиба мужского достоинства. Рая проявила тактичность и участие. Нужно отдать ей должное, она тонко провела свою партию и сумела, не обидев самолюбие бригадира, убедить его показаться специалисту. Причем, сказала, что знает одного светилу по этой части, который вернул к жизни детородные органы многим известным людям, и даже позвонила ему.

Светила приехал на следующий день. С умным видом он, оперируя такими терминами, как соматические и вегетативные функции, идеаторные образы, аффективная логика, абстрактно-логические конструкции, дизонтогенез, он объяснил пациенту, что половой акселератор и тормоз находятся у человека под коркой головного мозга и пообещал решить его проблему всего за один сеанс. Получив задаток и согласие пациента на вторжение в его подсознание, светила тут же принялся за дело. Принес в комнату саквояж, наподобие тех, с которыми изображают уездных дореволюционных докторов, и достал шприц, пояснив пациенту, что необходимо поставить ему укол димедрола для снятия блокады рефлекторного психологического противодействия лечению.

Кувалда-Шульц никогда раньше не лечился от душевных болезней, поэтому покорно внимал галиматье, которую нес сидящий перед ним шарлатан в обличии медицинского светилы, и выполнял все его указания. Морев тоже никогда раньше, за исключением минутных контактов во время прохождения ежегодной диспансеризации а период работы в милиции, не имел дела с психоневрологами, поэтому, изображая из себя лекаря человеческих душ, опирался на терминологию, почерпнутую из «Справочника педиатра» и собственную фантазию. Чтобы придать себе ученый вид, он специально приобрел очки без диоптрий и старался употреблять в речи побольше мудреных слов. Это оказалось действенным. Кувадла-Шульц ни на йоту не усомнился, что имеет дело с настоящим медиком, а не каким-нибудь народным знахарем. Вот только уколы ставить Александр не умел. Поэтому властно приказал Рае ассистировать ему, но сначала на два раза помыть руки и еще надеть на них резиновые перчатки. Рая кололась регулярно, поэтому всадить несколько кубиков бригадиру для нее было столь же просто, как тому свернуть кому-нибудь челюсть. Что она быстро и успешно проделала.

Кувалда-Шульц вскоре почувствовал, как по телу разлилась приятная нега. Все его страхи и заботы отлетели куда-то прочь и он ощутил удивительное очищение души, словно вернулся в прекрасную пору детства с пионерским галстуком на шее и желанием правдиво отвечать на поставленные вопросы. Он со стыдом вспомнил, как мучил соседскую кошку, как избил незнакомого мальчишку, решившегося вступиться за бедное животное, и пожелал исповедоваться в этом проступке доктору. Но тот слушал вполуха, занятый установкой видеокамеры. Наконец, врач  закончил все приготовления и приступил к лечению пациента. Для начала он отпустил ему грех с кошкой и ее защитником, и Кувалда-Шульц почувствовал большое облегчение, словно действительно снял с души тяжесть. Врач принялся своими вопросами направлять его мысли на более поздний период и в памяти бригадира стали всплывать все новые и новые грехи. Он покаянно припомнил, как в восьмом классе снимал часы с пьяных, в девятом — вместе с шоблой оболтусов изнасиловал в подвале девчонку, а в десятом — оглушил и ограбил в подъезде мужика. Вспомнил как бил в армии смертным боем зеленых салаг, как, попав по крыло Анциферова, силой и угрозами насаждал систему взимания дани с коммерсантов. Как, поднявшись до бригадиров, начал насаждать уже другую систему, связанную с организацией распространения дури на дискотеках. Как выяснилось, Кувалда-Шульц фактически руководил всеми драгдилерами, промышлявшими на дискотеках города, снабжал их наркотой и собирал выручку. Морев чувствовал себя настоящим исповедником, только не произносящим «Аминь!», отпуская грехи кающемуся злодею.

— Я чувствую, что твою душу точит какой-то нехороший поступок, связанный с человеком по кличке Грин. Расскажи об этом, — произнес Морев.

Кувалда-Шульц послушно кивнул и начал рассказывать:

— Я не хотел убивать Грина. Это получилось само собой. Грин достал меня своим пофигизмом. Деньги не отдавал, дури тратил на себя и свою телку больше, чем продавал. Сколько можно было терпеть? А когда я узнал, что он своими руками колеса на несколько штук баксов в унитаз спустил, тут уж я не выдержал и врезал ему. Кто же мог знать, что он от этого загнется?

— Когда это было?- спросил Морев.

— А в тот день, когда Грина и Боба какой-то пацан в «Галактике» отмутозил и заставил все колеса в канализацию выкинуть. Вечером Грин мне позвонил, сообщил, что деньги отдать не сможет и внаглую попросил еще товара. Я от такой борзости вскипел и пригнал к нему поучить уму-разуму. Кто ж знал, что он с одного удара копыта отбросит? Но я верно смекнул: если что, обвинят пацана, который Грина в «Галактике» отмутозил. Так оно и вышло.

— Вечером, когда вы приезжали к Грину, вас кто-нибудь видел?

— Нет, никто. Хотя…….Черт! Точняк, я же с соседом снизу еще полаялся. Когда я приехал, у Грина железная дверь на подъезде была закрыта. Я в окно квартиры на первом этаже стал стучать. Оттуда мужик сказал, что сейчас выйдет и напинает мне, чтобы я людей не беспокоил. Только он, когда дверь в подъезд открыл, я ему кулак к носу поднес, мужик сразу потух и обратно к себе в квартиру слинял.

— Ты никому не рассказывал, что убил Грина?

— Нет. Мне было стыдно. Я же не отморозок какой-нибудь. Я в бога верю. Даже в церковь потом сходил, свечку за упокой души Грина поставил, телке его бабками помогал. Но видать бог меня все-таки наказал — наслал нестоячку.  Мог бы и покруче наказать, но, наверное, учел, что я Грина не по злобе кончил. Просто переборщил. Не рассчитал силы. Хотел его проучить, а оно вон как получилось.

Морев нажал на кнопку выключения видеокамеры и произнес:

— Теперь послушай меня и запомни. Мужская сила к тебе вернется, если искупишь ты свою вину законным образом. Честно расскажешь на суде как ты Грина прибил, и там, на небесах тебе зачтется. Сейчас я тебе таблеточку успокоительную дам, поспишь, отдохнешь, а как в милицию вызовут, иди и там покайся.

Александр достал из саквояжа таблетку элениума, бросил в стакан с минералкой и влил жидкость в рот бригадиру. Тот покорно проглотил воду и, словно загипнотизированный Моревым, откинулся на диване для отхода ко сну.

Александр повернулся к Рае и невольно поймал ее злой взгляд, устремленный на Кувалду-Шульца. Во время исповеди бригадира она молча сидела на стуле в уголочке и все слышала.

— Рая! — окликнул ее Морев. — Если хочешь, я сейчас заберу его и отвезу обратно в больницу или домой. Его адрес у меня есть.

— Нет, пусть остается, — помотала она головой.

— Как скажешь, — пожал плечами Александр. — Спасибо тебе. Ты все сделала хорошо и правильно. Теперь мы оба знаем, кто в действительности был виновником смерти Кости, и что мой сын не убивал его. Ты пока Кувалде ничего не говори. Когда он проспится, или вообще не будет ничего помнить о своих откровения, или, по крайней мере, у него в голове все так перепутается, что он будет считать их сном. Скажи, что доктор лечил его гипнозом и уехал, наказав делать ежедневный массаж пениса. Деньги я оставил тебе на столе. Там тысяча долларов. Кроме того, мое предложение оплатить твое лечение от наркотиков остается в силе. Надумаешь, позвони, мой телефон у тебя есть.

Когда Морев ушел, Рая, закрыв за ним дверь, вернулась обратно в комнату и встала возле дивана со спящим Кувалдой-Шульцем. Наверное, неспроста древние греки считали месть женским делом. Грозные богини мести Эринии, изображаемые с бичами и змеями в руках, карали виновных с неотвратимостью рока. Совершив злодеяние, можно скрыться от людей, но от возмездия Эриний нельзя. Стоя над спящим, Рая, словно богиня мести, решала какого наказания достоин этот человек. Придумав, она криво усмехнулась и направилась на кухню, где в пустой банке из-под кофе хранила наркоту. На деньги Морева, полученные ранее она создала себе небольшой запас дури и теперь решила использовать часть ее для восстановления справедливости. Возможно, действительно некое божественное возмездие руководило ее рукой, когда она делала Кувалде-Шульцу инъекцию ацетилированного опия, известного как «русский героин», считающегося «грязным» наркотиком и нигде за рубежом не употребляемого. Еще одной особенностью этого наркотика было то, что он вызывает жесткую зависимость после первых приемов. И хотя “вмазывала” она бригадира из чувства мести за Грина, который сам был отвратительным человеком, посадившим ее на иглу, но была в этом какя-то высшая справедливость, возмездие за сотни мальчишек и девчонок, безжалостно принесенных в жертву Кувадлой-Шульцем на алтарь Молоха наживы.

Как и предполагал Морев, Кувалда-Шульц плохо запомнил визит врача. Ни желания, ни сил анализировать происшедшее у него не было, так как все мысли поглотила жажда наркотического кайфа. Кстати, мужская сила к нему вернулась. Они с Раей несколько дней не покидали квартиру. Ширялись одним грязным шприцем, некоторое время неподвижно лежали, ловя приход, а потом агрессивно бросались друг на друга и яростно трахались с угрозой для старого скрипучего дивана. Это повторялось снова и снова, пока приехавшие опера из уголовки не выволокли их из квартиры и не увезли в ГОВД.

Для Анциферова известие о задержании Кувалды-Шульца стало одновременно и плохим, и хорошим известием. Плохим, потому что это был еще один удар по его организации, а хорошим, поскольку Кувалда, являлся главным разжигателем идеи сепаратизма в данной организации.

Прежний опыт комсомольского функционера и настоящий — криминального авторитета убедил Анциферова в том, что лучший способ снять проблему — это устранить человека, ее создающего. Проколовшиеся киллера, нанятые им для ликвидации Владлена Владленовича, наглядно доказали это правило методом «от противного». Новый директор ЗМОЦМ остался жив и успешно раскрутил свою интригу в отношении него. Поэтому Анциферов почувствовал даже признательность к ментам, задержавшим Кувалду-Шульца. Спортсмены, надумавшие отколоться от своего босса, оставшись без идейного руководителя, мигом вновь стали преданными псами. Восстановив порядок в своих рядах, Анциферов начал разрабатывать план контрнаступления. По правилам военного искусства сначала необходимо было провести разведку и он решил взять языка в стане Владлена Владленовича. А сделать это поручил нескольким спортсменам из бригады Кувалды-Шульца. Тем не понадобилось по-пластунски ползти во вражеские окопы. Они сделали проще, совместив приятное с полезным. Будучи в приятельских отношениях по совместным тренировкам с Герой из чубакинской команды, пригласили его в кабак, якобы на чьей-то день рождения. Напились сами, накачали до потери пульса «секьюрити» и отвезли его к себе в офис. Разведчиков Анциферов отправил домой отсыпаться, для «потрошения» пленных у него были свои «особисты». Он знал, что спортсмены не станут пытать своего приятеля. Спорт, даже с элементами продажности и наличием грязных приемов, все равно воспитывает благородство и дух товарищества. На случай, когда требовалось вытянуть из человека необходимую информацию, у Анциферова имелась парочка спецов — отморозков. Чечен Дзакаев, скрывающийся от кровной мести, и русский по фамилии Пыров, дезертир сбежавший из воинской части, где ему светил дисбат за дедовщину. Обоих он пригрел пару лет назад, пристроил их на непыльную работенку при офисе: подмести двор, машину помыть. Но иногда поручал и дела посложнее: погладить человека раскаленным утюжком, узор на коже паяльником нарисовать, жмурика в лес вывезти. Спортсмены относились к Дзакаеву и Пырову свысока, как к дворовым людишкам, которых и за пивом стремно отправить, обязательно принесут не того или сдачу забудут взять.

Пробуждение Германа было мучительным и очень неприятным. Мало того, что от выпивки трещала голова и ощущалась сильная сухость во рту, но кто-то еще похлестывал его по щекам, приводя в чувство. Он послал на три буквы этого гада и сделал попытку, не открывая глаз, дать ему в лоб, чтобы отстал, но с удивлением обнаружил, что рука не может этого сделать. Не потому, что воспротивились нравственные принципы, а по какой-то другой непонятной причине. Гера разлепил веки и увидел, что совершенно раздет, а руки и ноги его прикручены ремнями к металлическим спинкам кровати, словно какая-то киношная нимфоманка собралась заняться с ним любовью. Он покрутил головой и понял — секса не будет. Женщин вокруг не наблюдалось, а во взглядах двух, стоящих рядом мужчин, читалась отнюдь не любовная страсть.

— Очухался?- спросил один из них, рыжий с простецкой деревенской физиономией.

— Где я? — хрипло поинтересовался Гера.

— Где надо! — отрезал другой, брюнет кавказской национальности

— Что вам от меня нужно? — спросил Герман, с замиранием сердца наблюдая за манипуляциями брюнета с газовой горелкой.

— Шашлык будэм из тэбя жарыт, — ответил кавказец.

На горелке появился язычок голубого пламени и с шипением прошелся вдоль тела привязанного на кровати парня, отчего волосы его от груди до лобка с мелким потрескиванием исчезли. Герман взвыл, но не столько от боли, как от ужаса.

— Знаешь, как гуся на костре готовят? — ухмыльнулся рыжий. — Сначала опаливают, а потом насаживают на вертел и жарят. Это так, начало. Предупреждение тебе, что все надо честно рассказывать.

— Чего рассказывать-то?! — истерично крикнул Герман. — Вы еще ничего не спрашивали! Я готов все рассказать!

— Все? Ну, тогда расскажи материальную часть танка Т-72,- заржал рыжий.

— Что?!- поразился Герман, который этого анекдота не слышал.

Кавказец одернул своего напарника и хмуро произнес:

— Нэ. Про танк нэ надо. Про хозаына расскажи,

— Про какого хозяина?- растерялся Герман.

— Про своего! Хозяина своего забыл? Может тебе надо 220 вольт к яйцам подсоединить, чтобы вспомнил? — осклабился рыжий.

— Кого вы имеете в виду? Чубакина что ли?

— Я тебе, козел, сейчас паяльник в задницу введу! — пообещал рыжий. — Про директора завода рассказывай!

— А….., — облегченно выдохнул охранник, уяснив, какая информация от него нужна, и принялся объяснять: — Так бы сразу и сказали. А то я ничего понять не могу. Этот директор мне вовсе не хозяин. Мой непосредственный начальник — Чубакин Василий Иванович, я у него в ЧОПе официально в штате числюсь. Наш ЧОП по договору охраняет Центр медицинских услуг «Изаура». Я там охраняю девочек на выездах, иногда несу охрану самой Анжелики Потаповны, когда она попросит. А Владлен Владленович для меня никто. Если он с Анжеликой Потаповной живет, то это еще не значит, что мной командовать может. Конечно, если она или Чубакин скажут, я и Владлена Владленовича охраняю, но это еще не значит, что он мой хозяин.

— Ты нэ про сэбя, ты про дыректора рассказывай, — подсказал Герману генеральную линию кавказец.

— Владлен Владленович, конечно, человек интересный. Тот еще гусь. Куда угодно без мыла залезет и вылезет. Как он Анжелику Потаповну охмурил никто понять не может. Глянешь на него — ни кожи, ни рожи. К ней многие мужики подкатывали, богатые, красивые, всем от ворот поворот, а он плюгавый, плешивый обольстил. Теперь она в нем души не чает. В рот ему смотрит и все желания выполняет. Странные существа женщины.

— Ты не про бабу, ты про директора давай, — поправил рассказчика рыжий.

— А я и даю. Только я про него почти ничего не знаю. И никто не знает. Он весь какой-то засекреченный, словно физик-атомщик. Я даже фамилии его не знаю. Владлен Владленович и все. Известно, что приехал он в Горноуральск из Москвы. Видимо в столице есть у него серьезные прихваты, иначе директором завода не поставили бы. Но кто за ним стоит никто не знает.

— Того нэ знаэшь, этого нэ знаэшь, а как паленое мясо воняэт знаэшь?! — грозно спросил кавказец, демонстрируя газовую горелку.

— Подождите, подождите. Зато я знаю один секрет, который никто не знает. Владлен Владленович слабо разбирается в экономических вопросах, поэтому ему помогает некий тайный советник. И не простой советник, а американец. Этот американец говорит, что нужно делать так-то и так-то, а Владлен Владленович только воплощает его идеи в жизнь. Подгрести под себя завод посоветовал ему именно американец.

— Свистишь, поди? — поморщился рыжий. — Почему же об этом американце никто не знает?

— Владлен Владленович его от всех скрывает.  Держит за городом в коттедже Анжелики Потаповны. Приставил к нему охрану, организовал обслуживание и никому не показывает.

Откуда-то сзади из-за чуть приоткрытой двери послышался негромкий свист. Рыжий тут же сорвался с места и устремился на звук, словно пес на сигнал хозяина. Вернулся он минут через пять. Бросил на грудь привязанному к кровати парню штук пять зеленых бумажек с изображением Франклина и сказал:

— Это задаток, если ты проведешь нас к американцу.

Гера глянул на бумажки, на своих мучителей и не стал задавать вопрос о том, что произойдет, если он откажется от предложения.

 

Г  Л  А  В  А    XXXII

Любая бюрократическая машина отличается неповоротливостью. Морев понимал, что после передачи им видеокассеты с признаниями Кувалды-Шульца в милицию понадобиться время для проведения проверки и принятия решения о прекращении уголовного преследования в отношении Веньки. Но произошедшее удивило даже его. Сначала все складывалось нормально: Кувалду-Шульца взяли на квартире у Раи, привезли, допросили и закрыли в ИВС. Потом следствие начало рассуждать и строить версии относительно того чье физическое воздействие Веньки или Кувалды повлекло смерть Гринько. Пока этот вопрос обсуждался на разных уровнях по уголовному делу сложилась необычная ситуация, когда в одном и том же преступлении обвинялись два человека, совершенно не связанные между собой. Пока шли разбирательства Морев ничего не рассказывал о случившемся ни Маше, ни Веньке, надеясь блеснуть приятным сюрпризом.

Когда долго и упорно добиваешься какой-то цели, зачастую просто не остается сил на выражение радости после ее достижения. Этот день выдался для Морева суматошным и наполненным делами. Когда под вечер он появился в адвокатской конторе, то узнал, что ему звонил Пустовалов и просил подъехать. В это время появилась клиентка и Александру пришлось потерять еще часа полтора, чтобы выслушать ее слезливую историю.

Пустовалов его дождался. Закрыл дверь на ключ и с таинственным видом достал из сейфа бутылку коньяка и шоколадку. Молча разлил коричневую жидкость в стаканы и подвинул один из них Мореву.

— За что пьем? — спросил Александр.

— Есть повод, — коротко отозвался Андрей и выпил.

— Выпивка без повода — это пьянка, а по поводу — культурное мероприятие, — заметил Морев и тоже выпил.

Горячительный напиток приятно разлился по жилам, наполняя голову легким туманом, а душу умиротворением. Александр расслабленно откинулся на стуле и задымил сигаретой.

— Умотался сегодня, — пожаловался он. — Знаешь, все надеялся, вот выйду на пенсию — отдохну, отосплюсь. А вместо этого оказался в ситуации, когда приходится крутиться, как белка в колесе. Как только вытащу Веньку из дерьма, обращусь в последователи философии циников. Куплю бочку, буду подобно Диогену лежать в ней и размышлять о смысле жизни.

Пустовалов снова разлил и, подражая актеру Булдакову, произнес:

— Ну, за бочку!

Выпили, откусили шоколадки. Начальник КМ повернулся на кресле, вытащил из сейфа лист бумаги и протянул Мореву.

— Что это? — спросил Александр.

— Копия постановления о прекращении уголовного дела в отношении Морева Вениамина Александровича. Таким образом, ты смело можешь начинать искать себе бочку!

Александр воспринял известие с невозмутимым видом. По идее радоваться должен был он, а не Андрей, но со стороны выглядело наоборот. Отсутствие положительных эмоций у Морева даже задело Пустовалова и он обиженно сказал:

— Ну вот, я надеялся тебя обрадовать. Коньячку взял обмыть событие, а ты как-то не проникся.

— Все в порядке, Андрей. Я очень рад. И спасибо тебе, — слабо улыбнулся Александр. — Только, по большому счету, произошло то, что должно было произойти. Справедливость восторжествовала и расставила все на свои места.

— А….. — протянул Пустовалов, снова разлил коньяк и провозгласил: — Ну, за справедливость!

Съездить в коттедж, чтобы забрать Веньку, Морев решил на следующий день утром. Но судьба, гораздая на плохие сюрпризы, вмешалась в его планы и на сей раз. Пока Александр с Пустоваловым пили за справедливость, в коттедже разворачивалась кровавая драма.

Герман не очень долго мучился вопросом, стоит ли рассказать Чубакину о том, в какой переплет он попал. Сохранить все в тайне показалось ему более предпочтительным вариантом. Во-первых, рассказывать о себе в неприглядном свете всегда неприятно, а во-вторых, наверняка пришлось бы расстаться с полученными деньгами. Кто были его мучители он не знал. Попробовал расспросить своих приятелей-спортсменов, с которыми был в ресторане, но они сказали, что, выйдя из кабака, посадили его в тачку к какому-то частнику и более ничего не знают. Обещание, данное неизвестным мучителям, неприятно отягощало душу. Сначала теплилась надежда, что все рассосется само собой, но она быстро растаяла. Практически каждый вечер ему звонили домой и напоминали про должок. И вопрос «Когда?» звучал все более угрожающе и, в конце концов, он ответил на него: «Завтра».

«Секьюрити», дежурившие в коттедже, располагались в небольшой комнате возле входа. Через некоторое время после того, как Анжелика Потаповна сдала свой загородный дом под убежище скрывающимся от следствия Янкелевичу и Мореву-младшему, Чубакин установил над входом камеру скрытого видеонаблюдения и вдобавок провел звуковую сигнализацию. Эти средства обеспечивали практически стопроцентную гарантию обнаружения попытки несанкционированного проникновения, но при одном условии. Если охранник будет играть за свою команду.

В данном случае Герман подыгрывал противнику, и все хитромудрые защитные устройства оказались бесполезными. Согласно плана Анциферова, первой должна была ворваться в коттедж штурмовая группа в составе трех спортсменов, вооруженных металлическими прутьями. В принципе, этих сил уже хватило бы для выполнения задачи, так как по информации оказать серьезное сопротивление никто из находящихся в доме не сможет. Но на всякий случай Анциферов создал второй эшелон атаки в лице Дзакаева и Пырова, вооруженных пистолетами. Если что, эти церемониться не станут, всех замочат, но дело сделают.

Герман на экране монитора увидел как несколько человек, перемахнув через калитку, осторожно подобрались к коттеджу. Сигнализацию он заблаговременно отключил, а  дверь со швейцарским замком оставил незапертой. Гера знал, что для вида его вырубят, возможно, сильно, но не смертельно, и морально приготовился к этому. Но к тому, что под маской первого из ворвавшихся налетчиков узнает своего приятеля, готов не был. Поэтому операция сразу пошла не по сценарию.

— Леха, ты?! Значит все-таки тогда вы, гады, меня после кабака подставили! — воскликнул «секьюрити» и заехал кулаком своему приятелю в челюсть.

Леха отшатнулся, сплюнул кровь и разбитой губы и процедил:

— Не ори! Раз ты на это дело подписался, то в накладе точно не остался. Наверняка не за спасибо нам дверку открыл.

— Ага, — кивнул Гера и, задрав спортивную куртку, продемонстрировал живот с красной полосой ожога, которая безволосо, словно просека в лесу, поднималась от пояса вверх. — Если бы тебя, как меня, поджаривали, тоже на все согласился!

— Кто это тебя? — спросил Леха.

Из-за этих разборок возникла непредвиденная заминка и пока штурмовая группа топталась на месте, в коттедж уже забежали Пыров с Дзакаевым.

— А вот он, — показал пальцем Гера на чечена, который посчитал постыдным прятать лицо под маской и лишь украсил голову зеленой повязкой.

Наверное, именно это придало Дзакаеву излишний воинственный пыл. Увидев, что охранник поднимает руку в его направлении, он без раздумий всадил ему с бедра пулю, вошедшую точнехонько в красную полосу на оголенном животе.

— Что встали?! Вперед! — прошипел Дзакаев.

— Заткни хлебало! — рявкнул на него Леха, но, вспомнив о своих обязанностях, первым переступил через упавшее тело «секьюрити» и ринулся дальше в дом.

Янкелевич находился на кухне, где Таня кормила его блинчиками с маслом. Услышав выстрел, они встрепенулись и застыли на месте, поэтому не успели ничего предпринять до того, как нападавшие ворвались к ним. Первым забежал на кухню Пыров с пистолетом в руке. Он ухватил свободной пятерней девушку, оказавшуюся на пути и оттолкнул ее в сторону. Таня, больно ударившись о плиту, разъярилась. Она схватила сковороду с кипящим маслом и ударила ею в лицо обидчику.

— Лярва! Сука! — заголосил Пыров от адской боли и, зажимая одной рукой обожженное лицо, другой принялся вслепую палить.

В это время к девушке бросился один из спортсменов, чтобы отнять у нее опасную кухонную утварь. Под пули попали они оба. Дико воя, Пыров разрядил в них всю обойму и никто не успел ему помешать. Потом он отшвырнул пистолет в сторону и, упав на колени, скрючился. На выстрелы в кухню прибежали все и в ужасе уставились на произошедшую бойню. Первым пришел в себя Леха и прикрикнул на остальных:

— Что уставились, жмуров не видели?! Устроили мочилово, мать вашу! Все, хорош! Берем негритоса и линяем. Толян, ты выводи черного. Я Ваньку поволоку. А ты чечен тащи в тачку своего кореша ошпаренного. Да сделай как-нибудь, чтобы он заткнулся и не выл, иначе всю округу переполошит.

Потом он, подняв на руки тело убитого соратника, первым направился к выходу. За ним, подталкиваемый в спину, покорно поплелся Янкелевич, а замыкал шествие Дзакаев, словно поводырь, помогая идти Пырову. На улице, за калиткой находился микроавтобус «Ниссан», куда они все и загрузились. За руль уселся Леха, но не успел он тронуться, как его остановил Дзакаев:

— Слышь, подожды. Вдруг в домэ эще кто ест? Надо провэрыт.

— Тебе надо, ты и проверяй. А я отсюда слинять короче хочу.

— Я схожу, — кивнул чечен и полез обратно из машины.

У Лехи мелькнула мысль уехать и оставить его здесь, но, подумав, он от ее воплощения отказался. И только рявкнул на Пырова:

— Заткнись, урод! Кончай скулить. За Ваньку ты перед парнями ответишь. Еще не так больно будет.

Венька и Рублевая лежали на втором этаже в спальне. Когда раздался первый выстрел, они насторожились, а когда начал палить Пыров соскочили с кровати и быстро принялись одеваться. Натягивая одежду, Венька лихорадочно соображал, что могло произойти. Первая, пришедшая в голову, мысль была о милицейской облаве по их с Янкелевичем душу. Он затравленно оглянулся по сторонам и понял, что бежать некуда. Вниз нельзя, окно закрывала прочная металлическая решетка, а чердака не было. Оставалось только прятаться в комнате. Для игры в прятки спальня была далеко не лучшим местом. Фактически имелось только два подходящих места для укрытия: под кроватью и в платяном шкафу с раздвижной дверью и антресолями. Надя, не долго думая, забралась в шкаф. Венька проявил смекалку и ловкость, взобравшись поверх антресолей. Ожидание всегда удлиняет время, но они терпеливо затаились в своих укрытиях, напряженно прислушиваясь к звукам в доме.

Через некоторое время в спальне раздались шаги. И Венька, и Рублевая почти перестали дышать и испугались, что их может выдать учащенный стук сердец, который каждому из них показался звучным, как тикание часов. Морев-младший не видел вошедшего человека, но и совсем не хотел проявлять любопытство, единственным желанием было, чтобы незваный гость поскорее убрался восвояси. Но тот не спешил. Возможно, его заинтересовала расправленная постель или еще что-то, поэтому он задержался в спальне. Венька наверху услышал, как дверь шкафа с шумом поехала в сторону и напрягся. Томительная пауза продолжалась несколько секунд и взорвалась пронзительным визгом Рублевой.

Мужчина за волосы выволок ее из шкафа, заставил опуститься на колени и приставил пистолет к виску. Венька этого не видел, так как забившись в свое укрытие боялся пошевелиться. Но зато отчетливо слышал, как Надя умоляла незнакомца оставить ее в живых. Когда очень не хочется умирать в расцвете лет, в обещаниях не стесняются. За неимением прочего достояния она могла предложить только свое прекрасное тело, что и сделала весьма откровенно. Злодей поначалу презрительно ухмылялся, но слова о фантастическом минете, которого у него никогда не было и не будет, видимо затронули у него какие-то чувствительные струны. Он решил, что хлопнуть телку успеет и попозже, сначала нужно проверить насколько ее обещания соответствуют истине. И принялся расстегивать штаны. Однако испытать неземное блаженство ему не было суждено. Сзади послышался скрип дерева и тут же какое-то тело спикировало на него сверху. Мощный удар в голову отшвырнул чечена на несколько метров от девушки. Венька, обрушившийся на негодяя со шкафа, словно орел с вершины Кавказа, не давая ему опомниться, сначала пинком выбил ствол из его руки, а потом принялся избивать. Наверное, еще никогда он не вкладывал в удары столько силы и злости. Со звериной яростью юноша месил руками и ногами тело поверженного врага, пока оно не перестало двигаться. Только после этого Венька опомнился, прекратил расправу и, тяжело дыша, отошел от своей жертвы. Мужчина был жив, но вероятно потерял сознание. Рублевая первая сообразила, что нужно использовать этот момент. Сорвав с кровати простыню, подскочила к лежащему и принялась связывать ему ноги.

— Что встал?! — прикрикнула она на Веньку. — Сними с него ремень и вяжи руки.

Парень понял, что она права и поспешил исполнить указание. Для верности они стянули конечности мужчины на несколько раз всеми, попавшими под руку, пригодными предметами: ремнем, простыней, поясом от халата, шнуром от настольно лампы. Потом еще привязали его пододеяльником к спинке кровати. Едва они закончили, как налетчик стал приходить в себя. Он открыл осоловелые глаза и болезненно захрипел.

— Что очухался, козел?! — с ненавистью глядя на него, спросила Рублевая. — Минет захотел?! Сейчас я тебе сделаю.

Она надела туфли со шпильками и сняла с подушки наволочку. Венька с удивлением наблюдал за ее манипуляциями, но вскоре увидел для чего производилась эта подготовка. Надежда подошла к мужику, повернулась задом и от души лягнула его острым каблуком между ног. Тут же, заглушая устремившийся наружу вопль дикой боли, вогнала в распахнутый рот злодея скомканную наволочку. Потом, как ни в чем не бывало, повернулась к Веньке и деловито распорядилась:

— Возьми его пистолет.  Вон он валяется. Попробуем прорваться на улицу.

Они осторожно приоткрыли дверь. Никакого шума — ни голосов, ни шагов в коттедже не было слышно. Тихо спустились на первый этаж и, прижимаясь к стенам, направились к выходу. Венька шел первым, держа в вытянутых руках  пистолет и поворачиваясь всем корпусом из  стороны  в сторону, как делают в фильмах американские полицейские. В коттедже попрежнему царила тишина и никого из налетчиков они больше не обнаружили, но  зато  увидели,  лежащие  в разных местах в лужах крови,  тела Татьяны и Германа.  Такие картинки производят  впечатление  на  самую стойкую психику.  Однако первая победа придала Веньке и Наде уверенности в собственных силах,  поэтому  вид  трупов  знакомых  людей  не столько напугал их,  сколько разозлил. Перед входной дверью они остановились, не зная,  что ожидает их за ней,  и, напрягая слух, замерли. Тут Веньку  осенило.  Он  тронул Надю за плечо и знаком показал,  что нужно следовать за ним. В комнате «секьюрити» монитор камеры наружного наблюдения продолжал работать.  На экране было видно, как какой-то человек, открыв калитку, направился к коттеджу.

     Венька мысленно  похвалил     себя за сообразительность и шепнул Надежде:

     — Я пойду встречу гостя.  А ты      поищи «помповик»,  который охрана хранит в этой комнате.

 

     Ожидание Дзакаева, ушедшего в коттедж для дополнительного осмотра, затягивалось.  Стоны  и  причитания Пырова здорово действовали на нервы и делали бесцельное сидение в машине невыносимым. Наконец, Леха не выдержал и распорядился:

     — Слышь, Толян, сгоняй в дом. Подгони там этого долбаного чечена. Сколько можно телиться?

Когда Толян вылез из микроавтобуса и направился к коттеджу,  Леха,  сидевший за рулем, обернулся назад, хмыкнул и произнес:

     — Отличная компашка получилась:  жмур, ошпаренный дезертир, негритос и я.  Да,  черный, крутая каша из-за тебя заварилась. Я надеялся, что    все     пройдет  без шуму,  без пыли,  а оно видишь как……  Пырову, конечно, поделом,  а вот Ваньку и Германа жалко. Нормальные были парни. Так что ты,  негритос, если жить хочешь, сиди и не рыпайся. Я сегодня злой. Отоварю, мало не покажется. Ферштейн?

     Для иллюстрации своих слов Леха поднес к носу Янкелевича  здоровенный кулак.

     — Зачем    вы меня схватили? — неожиданно для спортсмена,  на сносном русском спросил негр.

     — О,  блин, так ты по-нашему шпрехаешь? А сказали, что ты — американец.

     — Йес. Я из Америки. И у вас могут быть из-за меня очень большие неприятности. Международный скандал, — произнес Николай,  пытаясь блефовать.

     — Неприятности из-за тебя у нас уже есть,  а международные скандалы мне по барабану. Мне Анциферов сказал схватить американца и привезти к нему,  я это сделаю.  А там вы с ним разбирайтесь что-почем, —    пожал плечами Леха.

     — Кто  такой Анциферов? — спросил Янкелевич,     хотя в общих чертах был в курсе.

     Но Леха не ответил и замолчал, включив в салоне музыку.

 

     Едва Толян  переступил  порог  коттеджа,  как в спину ему уперся ствол пистолета и сзади раздался тихий голос:

     — Руки вверх. Одно неверное движение и я буду стрелять.

     — Не надо стрелять,- попросил Толян, поднимая руки.

     — Кто вы такие и зачем приехали сюда? — поинтересовался сзади тот же голос.

     Толян повернул шею и убедился, что угроза реальна — позади с пистолетом в руках стоял молоденький парнишка,  зло глядя на него. После этого проявил откровенность.

     — Нас послали сюда схватить какого-то американца.  Что мы и сделали. Мы не хотели никого убивать, это получилось случайно.

     — Кто послал? — продолжал допытываться парень.

     — Я не знаю, — ответил Толян,  покривив душой. — Главное, нам заплатили, а кто — не знаю.

     — Где сейчас американец?

     — Он в машине, за калиткой.

     — Сколько человек вас приехало?

     — Приехало пятеро, — вздохнул Толян. —  Теперь  осталось  четверо. Пыров, гад, Ваньку застрелил. Правда, и сам пострадал. Ему морду маслом обварили. Сейчас сидит, стонет, глаза разлепить не может, боится, что ослеп. Кореш его, Дзакаев где-то здесь в доме болтается, я за ним пришел.

     — Кто сейчас охраняет американца?

     — Да по сути один Леха. Пыров уже не в счет.

     — Этот самый Леха вооружен?

     — Нет.  Стволы   были   только у Пырова и Дзакаева.  Пыровская пушка сейчас у меня, только в ней патроны кончились.

     В это время из комнаты вышла девушка с помповым «Мосбергом»  наперевес.

     — Обыщи его, — попросил парень, стоящий позади Толяна.

     Она одной рукой обшарила   одежду  спортсмена,  извлекла из его кармана пистолет и передала парню.

     — Все, больше у него ничего нет, — сообщила девушка.

     — Хорошо,- кивнул юноша и,  чуть подумав,  распорядился:- Значит так, сейчас все дружно выходим из дома и направляемся к машине. Я иду первым. Ты (ткнул он пистолетом в спину Толяна),  за мной.  Только не забудь опустить руки, когда выйдем. Девушка пойдет за тобой. Не вздумай ни кричать,  ни бежать.  Она из ружья в тебе такую дырку сделает, что рука насквозь пролезет. Запомни: от безопасности американца зависит и твоя жизнь, поэтому веди себя прилично. Все понял?

     Толян кивнул.

 

     Венька засунул  обе руки с пистолетами в карманы,  вышел из коттеджа и не спеша,  вразвалочку зашагал по дорожке.  Плененный им парень и  Надежда голова в голову двинулись вслед за ним.  Они миновали калитку и подошли к микроавтобусу.  Что творилось в темноте салона не было видно,  но Леха сам облегчил задачу Веньке.  Он высунул голову в дверку над опущенным стеклом и спросил:

     — Толян, все нормально?

     Приятель   промолчал, а Венька, определив местоположение противника, ринулся вперед.  Вытащив на ходу оба пистолета, он направил их на водителя и рявкнул:

     — А ну выходи!

     Дальнейшие действия развивались с молниеносной быстротой и ситуация дважды поменялась, прежде чем наблюдавшие за ней Толян и Надежда смогли что-либо понять.  Сначала Леха, резко распахнув дверку машины, резко ударил  ею Веньку и отпихнул его назад на пару шагов.  Одновременно он повернул ключ в замке зажигания,  явно предпринимая  попытку дать деру.  Но  этой попытке не суждено было увенчаться успехом,  так как сзади из салона вылетел кулак Янкелевича и с силой дважды  впечатался в ухо спортсмена.  После второго удара Леха вывалился из машины через открытую дверку и растянулся на земле. Вслед за ним наружу выскочил и Николай. А Венька уже приставил оба ствола к голове спортсмена. Леха, не обращая внимание на направленное на него оружие, поднялся и, обернувшись к Янкелевичу, уважительно произнес:

     — Ну, негритос, у тебя и колотуха!

     Рублевая   подтолкнула  ружьем  Толяна  в    спину,  и он встал рядом с напарником. Венька передал один пистолет Николаю, выключил двигатель машины, работающей на холостом ходу и повернулся к спортсменам.

     — Эй, вы, козлы, сознавайтесь, кто девчонку в коттедже убил?

     — Это Пыров. Он там в машине, — ответил Толян. — Мы  в жизни никого пальцем не тронули.

     — Верится  с трудом, — усмехнулся Венька,  водя стволом пистолета от одного к другому.

     — Будете мочить, мочите. Не тяните душу, — произнес Леха.

     — Не надо, — тронул Веньку за рукав Янкелевич. — Отпустим их.

     — Отпустим,  говоришь……..-  с сомнением протянул Морев-младший. — Ладно, пусть живут. Слышали, козлы? Американец вас прощает. Даю вам две  минуты  добежать до канадской границы.  Если не успеете,  не обессудьте.

     — Чего? — не врубился Толян.

     — Чего-чего, — ткнул его в бок Леха. — Сваливаем, пока можно.

     Оба они повернулись и, не оборачиваясь, побрели в сторону чернеющего в ночи леса.  Венька,  Николай и Надежда смотрели им вслед, пока те не пропали в темноте, затем после короткого совещания решили ехать в город и залезли в микроавтобус. Янкелевич сел за руль и плавно тронулся.

     Выбравшись на трассу,  Николай прибавил  скорость.  Микроавтобус резво бежал,  наматывая километры на спидометр. Дорога была пустынной и темной,  поэтому светлое пятно освещенных окон стационарного  поста ГИБДД было  видно издалека.  Венька сзади похлопал Николая по плечу и попросил остановиться. Тот съехал на обочину и спросил:

     — В чем дело?

     — Машину придется бросить и добираться пешком. Скоро  пост ГАИ. С этими,- Венька  кивнул  в глубь салона,  где лежали труп и живой,  но страдальчески стонущий,  Пыров,- нам не проехать. К тому же нам попадаться на глаза ментам вообще нельзя, сам знаешь.

     — Вы что издеваетесь?!  Столько топать…..- возмутилась  Надя. — Выкиньте этих тут, а сами поедем дальше.

     — У нас нет ни прав,  ни документов на машину, — привел еще  один аргумент Венька.

     — Права есть у меня.  Давайте я сяду за руль.  А документы нам и не понадобятся.  С гаишниками я умею общаться, думаю, что договоримся с ними.

     После всех пережитых сегодня испытаний мужчинам тоже не хотелось подвергать себя еще одному — топать пешком в темноте до города.  Поэтому они  согласили  с ее предложением без долгих раздумий.  Венька и Николаем открыли заднюю дверь и бесцеремонно спихнули труп  и  Пырова под откос дороги. Потом наскоро протерли пол в салоне от крови и уселись на задние сиденья,  а Надежда переместилась  за  руль  и  вполне сносно поехала.

     Благополучно миновав стационарный пост ГИБДД, Надежда, Николай и Венька въехали в город. Когда, оставив позади несколько мигающих желтым цветом светофоров, они выехали на одну из центральных улиц, Венька снова  попросил  остановиться.  Рублевая свернула в тихий дворик и заглушила двигатель.

     — Давайте  посоветуемся, — предложил Морев-младший. — Я  сомневаюсь, стоит ли нам возвращаться под крылышко Анжелики Потаповны. После всех сегодняшних событий у меня сложилось впечатление,  что находиться под ее опекой совсем небезопасно. Я не понимаю что происходит, но со слов одного из тех, кто напал на коттедж, знаю одно — какие-то бандиты охотятся за Николаем.  Я не уверен,  что Анжелика  Потаповна  пойдет  на конфликт с ними,  чтобы защитить его.  В конце концов, он ей не сват, не брат, поэтому она запросто сама отдаст им его, чтобы избежать лишних проблем.  На мой взгляд, лучший вариант для нас с Николаем сейчас — это лечь на дно и затаиться, пока все не прояснится и не успокоится.

     — Бандиты  в  машине сказали мне,  что схватить меня им приказал Анциферов, — произнес Янкелевич.

     — Зачем? — в унисон спросили Венька и Надя.

     — Откуда я знаю, — пожал плечами Николай.

     — Это серьезный господин, про него много всякого рассказывают, -задумчиво сказала  Рублевая. — Пожалуй, вам впрямь лучше забиться куда-нибудь в норку и носа не показывать.

     — Кстати,  Надя,  тебе тоже лучше не светиться в связи с сегодняшним происшествием. Мало того, что по милициям затаскают, так тот же Анциферов   может захотеть отомстить за  своих  парней  или  попытаться выйти через  тебя  на  Николая.  Ты сегодня официально была выходная,  никто, кроме нас, не знает о твоем пребывании в коттедже. Отправляйся-ка домой.  А хозяйку предупреди,  если спросят ее,  то пусть скажет, что ты всю ночь спокойно спала у себя в комнате.

     —  Ладно. А вы куда поедете?

     — Честно говоря,  не знаю. Домой мне нельзя. К приятелям, пока в бегах нахожусь, тоже. Ума не приложу куда деваться. Разве что снова к деду Матвею забуриться.

     — У меня есть вариант получше, — тряхнула головой Надежда и включила зажигание.

     — Погоди. Объясни толком, — остановил ее Венька.

     — Есть у меня подруга,  не очень близкая,  но сделает все, что я попрошу. Раей  ее зовут.  Она мне много денег должна.  Райка раньше у нас в «Изауре» работала, а потом колоться начала и Анжелика ее выпнула. Последнее  время она совсем опустилась.  Если я пообещаю,  что за ваш постой долг прощу и еще деньжат подкину,  то она только рада  будет. Но предупреждаю тебя,  Веня, узнаю, что ты с ней трахнулся, первая вас заложу.

     — Никогда!  Слово джентльмена, — решительно заверил Морев-младший и улыбнулся.

     — Ладно.  Смотри,  мое дело предупредить, — погрозила пальцем Надежда.

 

     Рублевая привезла несчастных беглецов к  какому-то  двухэтажному длинному дому.  Раньше в нем находилось семейное общежитие,  а теперь это был обычный жилой дом с коридорной системой.  Обитатели проживали в отдельных  комнатах,  только места общего пользования у них имелись по одному экземпляру на этаж.  Таких строений с коридорной системой в Горноуральске было  немало  и все они представляли собой одно и тоже — клоаку. Нормальные люди старались всеми правдами и неправдами побыстрее перебраться в другое место, потому как жить там было отвратительно, а зачастую просто небезопасно.  Однако,  Веньку и  Янкелевича  не особенно интересовали удобства нового убежища. Когда захочешь остаться в живых, спрячешься и в выгребной яме.

 

     Особенно неудачно,  просто роковым образом расположились  звезды на небе в эту ночь для садистов-любителей Дзакаева и Пырова.

     Выброшенный из машины, Пыров немного отлежался на холодной сырой земле и решил добраться до города на попутке. Услышав нарастающий рев какой-то машины,  он взобрался на насыпь дороги,  вышел на асфальт  и замахал руками.  Водитель-дальнобойщик,  привычно наматывая километры на кардан,  посвистывал в такт звучащей из приемника  музыке.  Когда фары выхватили из тьмы неожиданно появившуюся, словно привидение, человеческую фигуру.  Он загудел и попытался ее объехать, но расстояние было слишком мало. Человек на дороге, задетый краем бампера груженого КАМАЗа, взлетел вверх,  будто тореадор, подброшенный рогами разъяренного быка и улетел куда-то в сторону, в темень ночи. Экстренно затормозивший дальномер пошел юзом и,  съехав на обочину, остановился. Водила, отчаянно  матерясь  на  всех  дураков  мира,  лезущих под колеса, вытащил из бардачка фонарик и вылез из кабины.  Он прошагал назад  до места предполагаемого  ДТП и стал шарить лучом в поисках пострадавшего. Желтое пятно света остановилось на неподвижном теле,  лежащем под откосом дороги.  Шофер,  скользя на осыпающейся щебенке,  спустился и подошел к нему.  Человек лежал на животе с вывернутой в бок  головой. Блестевшие в луче света, его неподвижные глаза свидетельствовали, что единственный медик,  который нужен в данном случае,  это прозектор. А вот пулевые отверстия у него в спине свидетельствовали, что при жизни этот человек не был придурком-самоубийцей,  лезущим под близко идущий транспорт. Дело  явно пахло криминалом и большими проблемами.  Водила постоял, подумал,  смачно сплюнул в сторону и побрел обратно к  своей машине. Потом  тронулся и поехал дальше в пункт назначения, указанный в путевом листе.  То, что он обнаружил совсем не того человека, которого сбил,  ему в голову не пришло.  Впрочем, это было неважно. Пырову  тоже уже требовался только прозектор.

     Когда Надежда, Янкеливич и Венька катались ночью на микроавтобусе по городу, они остановились возле круглосуточного киоска с телефоном, откуда Морев-младший позвонил в Центр медицинских услуг.  Объяснять под  пытливым  взглядом  скучающей  продавщицы  все  подробности происшедшего было неудобно, поэтому он просто попросил передать Анжелике Потаповне о совершенном на ее коттедж налете и, что на втором этаже в спальне находится связанным  один из злоумышленников.    Чубакин,  узнав об этом, немедленно поднял в ружье своих «секьюрити» и срочно выехал на место. Что он  сделал с Дзакаевым неизвестно,  только его больше никто и никогда не видел.

 

Г  Л  А  В  А   XXXIII

 Вероятно, Николай Янкелевич очень удивился,  если бы узнал сколь большое количество людей интересует его персона.  Поисками американца занималось сразу несколько человек: Морев, Владлен Владленович, Анциферов, а так же опер Евсюков.

     Недавно Евсюков, перерывая содержимое своего сейфа в поисках розыскного дела на Морева Вениамина Александровича,  которое  подлежало прекращению, наткнулся  на  аналогичное  дело в отношении Янкелевича. Тяжело вздохнув,  он пролистал его и решил,  что необходимо  добавить бумаг — сочинить план дополнительных мероприятий и пару,  тройку рапортов. Достал бумагу,  ручку, почесал затылок, взглянул в окно в поисках музы и,  не  обнаружив таковой, засунул дело обратно в сейф в большую стопку аналогичных папок.

     Последнее время Евсюкова преследовала какая-то непруха.  По идее у опера должны быть показатели в плюсе и бумаги в порядке. У Евсюкова происходил завал по обоим направлениям. Он подозревал, что скрывающиеся жулики уволокли с собой и музу,  помогавшую ему в составлении деловых бумаг.  Необходимо  было  срочно принимать меры для выправления положения.

 

     Владлен Владленович не собирался прощать Анциферову нападение на коттедж Анжелики  Потаповны.  Наглость  противника требовала сурового наказания, вот только не было необходимых сил и средств для его  осуществления. С исчезновением Янкелевича под рукой не оказалось мудрого советчика, способного выдумать нечто экстраординарное,  поэтому Владлен Владленович решил избрать самый простой путь,  и отправился к Насосу.

 

     — Этот   беспредел    я терпеть больше не  намерен! — решительно заявил Крот. — Анциферов то киллеров под меня нанимает,  ладно менты их упредили и грохнули,  то теперь нападение на коттедж Анжелики организовал и двоих моих людей мочканул.  Такую борзость нельзя спускать. По всем понятиям с Анциферовым надо кончать.

     — В натуре оборзел Анциферов, — согласился Насос. — Ладно,  мокроделов я тебе найду.  Есть у меня на примете клевые спецы. На все руки мастера — и подрывники,  и снайпера. Качество и срочность гарантируют. Только они мало не берут.  Ты башли-то найдешь?  Помнится, ты со мной еще не рассчитался за то, что я помог тебе завод под себя подмять.

     — Все деньги, что я от продажи акций выручил, Московский промышленный банк  загреб за старые кредиты, — развел руками Крот. — Но ты не сомневайся, я рассчитаюсь. Сейчас организовал сбор и переработку лома цветных металлов.  Хорошие деньги должен выручить. Я их через заводской счет проводить не буду,  чтобы банк на эти бабки тоже лапу не наложил. Как только первую сделку по цветным металлам проверну, так тебе сполна долю отвалю.

     — Я-то  подожду,  а  вот  мокроделы ждать не будут.  С ними надо рассчитываться сразу и наличняком,  а иначе они могут и на тебя охоту устроить.

     — На этой неделе должна поступить новая партия наркоты.  Я  сдаю ее тебе,  ты рассчитываешься со мной,  я — с киллерами. Годится такой расклад?

     — Приемлемый  вариант, — кивнул Насос. — Коли так,  можешь заказывать венок.

     — Зачем?- удивился Крот.

     — На могилку Анциферову! — ответил Насос и заколыхался от смеха.

 

     — О привет,  ты, наверное, с коньяком? — спросил Пустовалов, входящего к нему в кабинет Морева.

     — Я с проблемой, — хмуро отозвался тот, садясь.

     — Ну вот, целый день все идут с одними проблемами и хоть бы кто-нибудь с коньяком, — вздохнул Пустовалов. — Ладно, рассказывай что случилось.

     — Венька куда-то пропал.  Понимаешь,  я даже не  успел  сообщить ему, что он теперь чист перед законом.

     — Что случилось?

     — Они  с Янкелевичем отсиживались в коттедже у Анжелики Потаповны. Владлен Владленович сообщил,  что на коттедж совершили  нападение анциферовские бандиты,  убили двух сотрудников Центра медицинских услуг «Изаура».  Венька и Янкелевич куда-то пропали.  Может, убежали,  а может их анциферовские увезли.

     — Про нападение я слышал по селектору,  но о деталях не в курсе. Расследованием занимаются местные, с области. Но попробую выяснить.

     — Как только что-нибудь будет о Веньке с Николаем,  сразу позвони. Я  места  себе не нахожу.  Столько сил положил ради них и все псу под хвост, — печально вздохнул Морев. — И вот еще что.  Когда я сегодня в машине с Владленом Владленовичем ехал, ему на сотовый позвонил некто Хабиб.  Из разговора я понял, что послезавтра в город прибудет партия наркотиков.  Встреча назначена на овощной базе. Вероятно, туда их и доставят.

     — А не вспугнем?

     Это уже зависит от вашего профессионализма. Я думаю, чтобы раскрыть канал поставки наркоты, надо установить за овощной базой скрытое наблюдение. У вас есть две исходные точки.  Во-первых, наркоту доставят Хабибу,  значит должен быть максимальный контроль за всеми его перемещениями и разговорами.  Во-вторых, ее привезут послезавтра, значит любой человек, любая машина, прибывшие на базу, должны стать объектом пристального внимания.  Со своей  стороны  я  постараюсь  найти предлог, чтобы в этот день быть подле Владлена. Как только он получит сигнал, что товар прибыл, сообщу вам. Но на всякий случай возьмите на прослушку все его телефоны.

     — Не учи ученого, — усмехнулся Пустовалов. — Все уже согласовано и подготовлено. Я только ожидал твоей наводки по срокам. Эх, если выгорит канал доставки наркоты накрыть, всем нос утрем!

     — Должно выгореть! Зря что ли я на это дело столько трудов положил, — заверил Морев. — Мне бы еще Веньку отыскать и смело можно на покой.

     — Покой нам может только сниться, — засмеялся Андрей. — Мы с тобой еще не всех жуликов победили. А за пацана ты не переживай. Найдем.

 

     Янкелевич и  Венька  проснулись  одновременно.  От того,  что за дверью громко и грязно ругался. Они замерли и прислушались. В коридоре зычно грохотал басистый мужской голос,  обвиняя в непечатных выражениях некую женщину,  которую именовал попеременно  то  шалавой,  то лярвой, то  просто неразборчивой в связях женщиной на букву «б». Суть обвинений сводилась к тому,  что она пила водку на халяву, а при этом свистнула еще какой-то клифт.  В коротких паузах между грозными мужскими тирадами звучал оправдывающийся женский голос,  уверяющий о необоснованности обвинений.  Наконец, все стихло. Тут же открылась дверь  и в комнату впорхнула Аня,  к которой ночью Надежда привезла Веньку и Николая. В руках у нее была тряпичная сумка, которую она поставила на стол, после чего, обернувшись к жильцам весело произнесла:

     — А,  выспались.  Ну, поднимайтесь, сейчас жрать будем. Я в лавку сбегала, закуски купила.  Мне, Рублевая, дай бог ей здоровья, деньжат отвалила и наказала получше вас кормить.

     — Что там за шум был в коридоре? — спросил Венька.

     — А,  это сосед Колян-мореман выступал. У него позавчера получка была, он грузчиком где-то устроился,  ну мы  и  оторвались.  Погуляли всласть. Водки выжрали немеряно. Колян только сегодня очухался. И обнаружил, что кто-то клифт его помыл.  Вот он и тянул на меня, будто  я это сделала.

     — Клифт — это что? — поинтересовался Янкелевич.

     — Это пиджак.

     — Пиджак грязный был? — снова проявил любопытство Николай.

     — Да  нет,  не  особенно, —  засмеялась Рая. — Помыла — это значит слямзила, стибрила,  ну украла, одним словом. Удачно я от Коляна отбрехалась. Правда,  на  опохмелку ему пришлось взаймы дать.  Не отдаст, конечно, зараза. Да и бог с ним. Пиджачок-то на самом деле я подтянула. Пока Колян-мореман в гальюн ходил, я его клифт в окошко выкинула. Потом подобрала и на «уголке» возле гастронома загнала.  А,  он,  видишь, пропажу только через два дня обнаружил. Все потому, что пил, не просыхая. Вот что пьянка с людьми делает!

     Аня закончила рассказ на высокой нравоучительной ноте и осталась довольна слушателями.  Николай и Венька   внимали ей,  открыв рот.  Так легко рассказывать  о  собственном  воровстве,  да  еще и похваляться этим, было для них дико.

 

     Впрочем, взгляды имеют свойство меняться.  Через два дня Янкелевич и  Морев-младший  уже  вполне терпимо относились к мировоззрению и словам хозяйки. Конечно они не обратились в ренегатов, моральные ценности Ани были для них непривлекательны,  но убедились,  не выходя из комнаты, что существуют и другие формы жизни. Акустика в комнате была хорошая,  и из общего коридора постоянно доносился мат-перемат. По вечерам весь дом ходил ходуном от вспыхивающих в  разных  концах  его драк, порой  с поножовщиной.  А для полноты картины болтливая хозяйка комнаты то и дело потчевала их историями из жизни соседей. И хотя никого из  них  они не видели в глаза,  так как старались не показывать носа из комнаты,  ограничивая выходы короткими набегами в общий  туалет, но скоро были в курсе дел большинства обитателей дома.  Это здорово подорвало их веру в прогресс и культуру  человечества, поскольку в данных делах присутствовали все мыслимые и немыслимые людские пороки.

     Венька и Николай имели удовольствие окунуться в мир следственного изолятора,  жестокий и гадкий. Но там люди вынужденно  оказывались в скотских условиях и под давлением обстоятельств зверели. Здесь свободные «хомо сапиенс» намеренно делали свою жизнь по образу и подобию зоновской. Впрочем,  это  было объяснимо.  Обитатели дома,  в который судьба забросила Веньку и Николая, перманентно пребывали то здесь, то в пенитенциарных учреждениях, поэтому не строили далеко идущих планов и не особо заботились о быте. Весь их образ жизни сводился к удовлетворению примитивных насущных потребностей:  пожрать,  напиться, трахнуться. В порядке вещей было сподличать,  подгадить ближнему  своему, обмануть, обворовать,  избить, изнасиловать, а то и убить кого-нибудь по пьяни.  Нормальные люди шарахались от них,  боясь  подхватить  какую-нибудь заразу, но те плевали на все и на всех, не желая знать никакого иного мира, кроме своего зловонного «дна».

 

  Г  Л  А  В  А    XXXIV

Самый известный из предсказателей Нострадамус в XVI веке в письме к королю Генриху II предсказал Великую Октябрьскую революцию,  сопряженную с возникновением нового Вавилона,  мерзостным растлением и духовной опустошенностью,  и что продлится сие 73 года и 7  месяцев.  С октября 1917 по август 1991 года прошло 73 года и 9 месяцев.  Нострадамус не знал о существовании большей части небесных светил,  известных в наше время,  поэтому погрешность в 2 месяца пророку можно простить. Но вот то, что он не предсказал что же с нами в России случится после распада Нового Вавилона,  то бишь СССР,  это с его стороны непростительное упущение. Никому из нынешних предсказателей веры нет никакой. Они со своими гороскопами и пророчествами попадают впросак также часто, как метеорологи с прогнозом погоды.

     Низкая квалификация  горноуральских предсказателей лишний раз получила свое подтверждение.  Они снова проспали все тревожные предзнаменования сверху,  поэтому  резкая  вспышка криминальной и антикриминальной активности,  случившаяся в Горноуральске  в  этот  день,  была непрогнозируемой и очень неожиданной для всех.  Кроме привычного изобилия рядовых краж и хулиганств,  этот день ознаменовался рядом неординарных событий,  начало которым положило убийство никчемного бомжика без имени и фамилии,  а потому фигурирующего  даже  в  милицейских протоколах не иначе, как «Шелуха».

 

     Евсюков без всяких гороскопов знал, что у него сегодня напряженный день.  По графику ему предстояло быть дежурным опером УР в следственно-оперативной группе, что заведомо означало крутиться, как белка в колесе с 9 утра часов до 3 ночи,  а дальше как повезет.  Если в дежурные сутки  удавалось  покимарить  на  стульях  в кабинете часа три — очень хорошо.  Сразу после завершения развода  на  пульт  в  дежурную часть поступило  сообщение краже со взломом в магазине «Бизон», потом о разбойном нападении на коммерческий киоск, потом об обнаружении мины на стройке,  и следственно-оперативная группа включилась в привычную карусель,  гоняя с одного места происшествия на другое.  Около  12 часов по телефону «02» передали о пропаже в автосервисе машины, сданной в ремонт. В автосервис вызвался съездить другой опер. Данное предприятие располагалось в обслуживаемой им зоне, и по слухам он злоупотреблял в автосервисе льготной починкой собственного автомобиля. Евсюкову эти нюансы были по барабану,  он обрадовался замене и решил, что сможет позволить себе спокойно сходить на обед.  Однако когда он заглянул в дежурку,  чтобы предупредить об отлучке,  выяснилось,  что обед придется отложить на неопределенное время.  По «02» позвонил некий гражданин, раздраженно отказавшийся представиться, и сообщил об убийстве.

     — Давай,  Евсюков, сходи — разберись в чем дело. Тут совсем рядом, недалеко от горотдела, на трамвайной остановке мужик в телогрейке лежит, а у него нож из спины торчит.  Группе я сейчас передам, чтобы побыстрее закруглялись в автосервисе и выехали к тебе. А ты пока осмотрись там на месте.  Ну, сам знаешь, что нужно делать в  таких  случаях. Прими меры, чтобы следы не затоптали, труп не трогали, очевидцев происшествия поищи, — сказал дежурный.

     — Дубинку дай, — попросил Евсюков.

     — Зачем? — удивился дежурный.

     — Если это Денисов с ОБЭП опять прикалывается, я его этой дубинкой так по хребтине огрею, чтобы всех граждан Кондратий хватил от вида, как трупак бегает.

     Дежурный отпрянул назад и,  пристально  вглядываясь  в  зрачки опера, осторожно спросил:

     — Евсюков, у тебя с головой все в порядке?

     Тот немного подумал и ответил:

     — Не бойся, нормально у меня все с головой. Ты когда к нам перевелся? Полгода назад?  Поэтому можешь не знать, что до тебя было. Это в прошлом году было.  Дежурил я,  значит, так же, как сегодня. Аналогично поступает звонок,  что возле трамвайной остановки лежит мужик в телаге с топором в спине. Как положено, срочно группу на выезд. Подъезжаем и видим:  точно, лежит мужик, из спины топор торчит. Мы из машины выходим,  мужик встает. Смотрим — так это же Денисов! «Спасибо,- говорит,- мужики,  успели.  Я  с друзьями на бутылку текилы поспорил, что вы за 15 минут приедете,  а вы в 12 уложились».  Значит,  он что, гад, сделал.  Положил  доску,  на нее накинул телагу старую и топором это все сверху пробил. Потом телагу на себя натянул и, пока никого из прохожих рядом не было, на газон улегся. А дружки его, обэповцы рядом в машине сидели и ржали.

     — Дела! — покачал головой дежурный. — Ладно,  возьми дубинку у помощника и давай на место происшествия.

     Евсюков, вооружившись изделием    под названием «Палка резиновая», отправился выполнять поставленную задачу.

 

     Расследование всякого убийства начинается с установления личности погибшего.  Личность оказалась знакомая, но отнюдь не денисовская. Человек лежащий с ножом в спине возле трамвайной остановке был известен в районе под кличкой «Шелуха».  Прозвище во многом определяло социальный статус этого гражданина.  Иначе как Шелуха  цивилизованного общества, категорию  людей,  к  которой он принадлежал,  назвать было нельзя. Но свою кличку данный индивидуум получил не по  этой причине, просто потому,  что постоянно щелкал семечки, остатки которых застревали в его усах и бороде.  Шелуху часто можно было видеть на «уголке» возле  гастронома,  где  тот пытался продавать всякую сломанную и вышедшую из употребления ерунду,  собранную на помойках.  У него мало что покупали,  зато менты часто прогоняли с насиженного места,  но он возвращался на «уголок» снова и снова.  Только посвященные знали, что утиль это ширма,  на самом деле Шелуха выгодно приторговывает дурью и шли к нему именно за этим товаром.

     Вскоре подъехала  машина с дежурной группой и приступила к работе. Евсюков сказал следователю,  что пойдет поищет очевидцев преступления, и слинял. Раскрыть убийство по горячим следам в дежурные сутки — это козырно.  Денег такой успех не принесет, но в ежедневной сводке отметят, что  тоже стимул для здорового оперского честолюбия.

     Евсюков решил отличиться.  Лежбище Шелухи в подвале возле теплотрассы он знал и отправился туда с намерением пообщаться с соседями покойного. Однажды в поисках скрывающегося от следствия вора  он  уже лазал туда  и забрал с собой в милицию весь шалман бомжей.  Тогда эта акция вызвала большое неудовольствие коллег. Водитель служебной «шестерки» долго жаловался, что от бомжей провоняли все чехлы в машине, а для иллюстрации стойкости нового аромата рассказывал,  что когда  его друг приобрел  по  дешевке  тачку,  в которой задохнулись и пролежали несколько дней любовники, то запах в ней был примерно такой же. В камере временного  содержания  после бомжей завелись муравьи, и пришлось даже проводить дезинфекцию.

     Евсюков был  не брезглив,  поэтому смело залез в люк,  ведущий к теплотрассе. Немного поблуждав по темным подземным катакомбам, он заметил огонек и пошел на него.  Возле старой керосиновой лампы отдыхал на подстилке из разного тряпья приятель Шелухи по  кличке  «Одноногий», полученной вследствие одноименного физического недостатка. Бомж был по обыкновению пьян и курил в постели. Видимо грубейшее нарушение правил пожарной  безопасности  вывело опера из равновесия,  и он пару раз перетянул Одноногого резиновой дубинкой. Тот испуганно закрылся руками и завопил:

     — Начальник, за что!

     — Было бы за что, вообще убил. А это так, чтобы жизнь малиной не казалась,- пояснил Евсюков, хотя, наверняка, бомжу жизнь таковой и не казалась.

     Но зато после профилактики Одноногий стал  с  повышенной  лояльностью относиться  к  органам  правопорядка  и был готов к посильному сотрудничеству по раскрытию убийства Шелухи.  Он даже честно признался,  что помогал тому приторговывать дурью. Теперь Евсюков узнал причину,  почему, когда ребята из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков несколько раз прихватывали Шелуху,  то свыше одной дозы у него никогда не находили. Оказывается, тот просто не держал при себе больше. Остальной товар находился у Одноногого,  пасущегося неподалеку,  который, по мере реализации, скрытно передавал наркоту партнеру. Бомж проявлял откровенность, понимая, что опер  не  будет  возиться  с привлечением к уголовной ответственности вшивого инвалида,  но по поводу убийства Шелухи не сумел пояснить ничего.  Сегодня с утра Одноногому подфартило.  В его шапку кинули несколько крупных купюр, посему он отправился пьянствовать, оставив приятеля на «уголке» одного, и не видел что с ним случилось.

     Евсюков обратил внимание на кожаный пиджак  бомжа,  вышедший  из моды лет пятнадцать назад,  но вполне добротный и поинтересовался где тот прибарахлился.

     — Шелуха  вчера  подарил.  У  меня  день  рождения  был, — сказал Одноногий и всхлипнул, помянув доброту приятеля. — Кожан ему Анька-шалава задвинула по дешевке.  Она часто у Шелухи дурь брала. Ты бы, начальник, лучше с ней потолковал. Она семечками на уголке торгует, может чего и видела, знает кто Шелуху мочканул.

     Евсюков выяснил,  где  живет  Анька  и  некоторые  детали  из  ее биографии, после  чего  отправился на выход.  Свежий воздух показался ему, как никогда,  приятным, но к раскрытию убийства он пока так и не приблизился. Поскольку  других  зацепок  не  имелось,  решил попытать счастье и переговорить с Аней.

 

     Анну Евсюков нашел возле гастронома.  Поставив два разнокалиберных стакана с семечками на импровизированный прилавок в виде перевернутого ящика, она пыталась заработать себе на хлеб и наркоту.

     Таскаться с дубиной,  будучи одетым по гражданке, Евсюкову показалось неудобным и он завернул ее в газету.  Получилось внешне  нечто вроде длинной палки полукопченой колбасы. Зайдя сзади, он вежливо несильно похлопал женщину этой колбасиной по плечу и сказал:

     — Привет.  Ты — Аня,  так?  А я из уголовного розыска. Отойдем в сторону,  поговорить надо.

     Та, наказав  соседке приглядывать за семечками,  покорно пошла с ним. За исключением вечного отсутствия денег по причине низкой  зарплаты, для ментовского опера нет большей проблемы,  чем отсутствие детектора лжи.  Ежедневно приходиться беседовать с  множеством  людей, большинство из  которых  норовит обмануть или утаить правду.  Поэтому каждый опер с опытом начинает подмечать некоторые нюансы  в поведении человека, позволяющие с большой долей вероятности определить лжет тот или нет. Для Евсюкова таким коньком стало моргание глаз. Это была довольно сложная система, упрощенно которую можно представить так: учащенное или, напротив, необычно редкое мигание глаз собеседника позволяло ему  определить,  когда тот начинал нервничать,  пытаясь ввести в заблуждение представителя органов дознания.

     При помощи своего метода Евсюков определил, что Аня нервничает и

пытается скрыть от него некую известную ей информацию. При поминании таких ключевых слов как: Шелуха, пиджак и наркотики она учащенно моргала. Но узнать,  что человек врет,  еще не  значит  добиться от него правды. Это гораздо более сложная задача.  Евсюков заявил,  что хотел бы осмотреть комнату женщины и по ее миганию определил, что она этого совсем не хочет.

     — Пошли!- решительно заявил опер и взял даму за рукав.

     — Без  ордера  не  пойду! —  не менее решительно отказалась она и сделала попытку вырвать руку.

     — Вот мой ордер! — угрожающе произнес Евсюков, развертывая газету и показывая дубинку. — Если будешь спорить, я тебя прямо здесь этим ордером отхожу,  потом в райотделе добавлю и все-равно своего добьюсь. Так что лучше не спорь и шагай вперед.

     Аня подчинилась и поплелась домой под конвоем Евсюкова. Она знала, что Венька и Николай скрываются как от жуликов, так и от милиции, и чувствовала себя паршиво. Оставалось только надеяться на чудо, благодаря которому их не окажется дома.

     Чудес на свете не бывает, но судьба иногда преподносит очень неожиданные сюрпризы. Первый сюрприз ожидал Евсюкова, когда Аня открыла дверь своей комнаты. Он увидел сидящего на табуретке возле стола негра. Сразу вспомнив о находящемся в розыске Янкелевиче, Евсюков застыл на пороге,  не  веря своей удаче.  Этим воспользовалась женщина.  Она  заскочила в комнату и захлопнула у него перед носом дверь.

     — Ребята,  тикайте,  это мент! — крикнула Аня своим постояльцам и указала в сторону окна, рекомендуя его в качестве пути к бегству.

     Евсюков лупил  по двери дубинкой и громко увещевал хозяйку комнаты одуматься, обещая, что в противном случае будет хуже. На шум вылез из своего жилища Колян-мореман. Как всегда он был в тельняшке и в стельку пьян.

     — Что за шум на палубе, а драки нету? — грозно спросил он.

     — Отвали, — коротко отозвался Евсюков, потом достал из внутреннего кармана ксиву и продемонстрировал ее морячку.

     При проведении этой    операции ему пришлось засунуть  дубинку  подмышку, чтобы развернуть удостоверение. И это было очень неосторожно с его стороны. Колян-мореман патологически не любил ментов. Ну не любил и все.  И реагировал на красные корки,  как бык на красную тряпку. За что, правда,  часто жестоко расплачивался. Едва Евсюков засветил ксиву, как Колян-мореман натурально боднул его в грудь.  Оба они рухнули на заплеванный пол и начали кататься по нему,  словно борцы на ковре. Их яростные  ругательства  привлекли  внимание всех остальных жильцов дома. Вскоре в коридор высыпали и  стар,  и  млад.  Кто-то  попытался разнять борцов,  но делал это настолько азартно,  что вскоре оказался вовлеченным в схватку. Дурной пример заразителен. Зрители быстро сменили свое амплуа и переквалифицировались в участников сражения. В коридоре образовалась грандиозная куча-мала, в которой никто не мог понять кого и за что он бьет.

     Евсюков сумел сохранить в руках дубинку  и,  безжалостно  орудуя ею, сумел выбраться из мешанины тел.  Составляющие кучи-малы не заметили потери бойца и продолжали барахтаться дальше. Опер встал на ноги и решил завершить начатое. Резким ударом ноги он вышиб замок в комнате Ани.  Она стояла за дверью, прислушиваясь к грохоту в коридоре,  и распахнувшая дверь отшвырнула ее назад. Евсюков с дубинкой наперевес, метая взглядом молнии, шагнул к ней. Видимо, женщина что-то прочитала в его глазах,  поэтому тут же предложила все честно рассказать.  Опер снова пнул ногой дверь, только на сей раз она не отворилась, а закрылась. Отгородившись таким образом от драки, бушевавшей в коридоре, он предложил Ане сесть и поговорить.

     Женщина, приняла      приглашение,  опустилась на табурет и правдиво поведала, что действительно сперла клифт у Коляна, что видела как Шелуху забрали и увезли на темно-зеленой иномарке два незнакомых парня, вот только про Янкелевича умолчала.  Евсюков слишком утомился от многообразия событий сегодняшнего дня,  поэтому удовлетворился ее версией, будто бы минувшую ночь она провела с незнакомым негром за пятьдесят баксов,  после чего утром, оставив его спящим, отправилась торговать семечками.  Из рассказа следовало,  что ничего об этом негре она не знает.  Утверждение  о  том,  что на Аньку в ее нынешнем состоянии клюнул иностранец,  да еще и за валюту выглядело довольно спорным, но усомниться в  нем  — значило обидеть женщину.  Евсюков проявил благородство и не стал затрагивать эту тему.

     Пока они  беседовали схватка в коридоре закончилась и бойцы расползлись по своим комнатам зализывать раны. Пообещав еще заглянуть на днях, Евсюков покинул Анну, отыскал в общественной умывальной Коляна, от души отоварил его пару  раз  дубинкой  за  оказание  неповиновения представителю власти,  после  чего  со  спокойной душой отправился на обед.

 

 Г  Л  А  В  А   XXXV

В тот же день, когда Евсюков практически в одиночку трудился над раскрытием убийства бомжа Шелухи,  большие милицейские силы проводили масштабную операцию  на  овощебазе.  Не так давно на этом объекте уже проводилась милицейская акция,  получившая большой общественный резонанс, но не достигнувшая сколь либо значительных успехов. При внешней схожести сценариев той прошлой и этой нынешней операции,  между  ними имелось одно  существенное  различие.  Тогда  милиция проводила отлов противоправных элементов методом, который можно сравнить с забрасыванием невода и рассчитанным во многом на рыбацкий фарт. Теперешняя акция больше напоминала охоту.  Сотрудники оперативно-поискового и оперативно-технического обеспечения   уже   несколько  дней  скрупулезно отслеживали все действия южных наркодельцов,  а группа захвата с утра томилась в ожидании сигнала о прибытии товара.

     Сигнал поступил около полудня. Вскоре после  того, как на овощебазу въехал  КАМАЗ-фургон  с  номерными  знаками  ближнего зарубежья. Иностранный дальнобойщик проделал длинный путь, чтобы доставить в Горноуральск груз даров природы своей солнечной республики, и вполне резонно рассчитывал отдохнуть здесь в обществе земляков прежде чем  отправиться в обратную дорогу.  Пока земляки споро освобождали нутро его фуры, он выбрался из кабины размять ноги. Прогуливаясь по двору, первым увидел желтую ракету, которая с легким шипением взмыла в воздух и чуть зависла в верхней своей точке, перед тем как превратиться просто в дымок.  Если водила расценил это как салют в честь своего прибытия, то оказался весьма близок к истине.  Только вместо  ликующих  граждан вдруг рядом с ним во множестве выросли парни в камуфляже с автоматами наперевес и очень недружелюбными лицами.

     Спецназ   смерчем прошелся по складу, в котором разгружался КАМАЗ, нанеся серьезный урон южным дарам природы,  безвинно попавшим под высокие шнурованные ботинки группы захвата.  А вот обитатели склада попали в переплет отнюдь не невинно. В мешках с луком обнаружились несколько инородных  пакетов,  обмотанных  для  прочности  скотчем.  Для оперов эта находка была примерно то же,  что для Ивана-царевича  добраться до ларца с яйцом. Только в яйце была игла, а в мешках — наркота.

     На лице Пустовалова,  руководившего операцией проступила довольная улыбка.  Однако следовало еще выполнить необходимые формальности, чтобы задокументировать выявленное преступление и принять меры к закреплению доказательств.  В операции участвовали несколько оперативных подразделений, в том числе ОУР и ОБЭП, и у каждого, в соответствии со спецификой, стояли свои задачи, помимо общей — ликвидации канала поставки  наркотиков  в Горноуральск из Таджикистана.  Пустовалов жестами и короткими отрывистыми  фразами  направлял  оперативников  в разные стороны, давая указания кому и с кем работать.

    Все, кто находился в складе,  были уже  выстроены  вдоль  длинной стены и  под  дулами автоматов хмуро наблюдали за действиями милиции. Первым из шеренги вытащили Хабиба и под конвоем  увели в машину, чтобы отвезти в ГОВД.  Изоляция лидера южных наркодельцов должна была стать дополнительным деморализующим фактором для его подручных.  Красиво описанный  Богомоловым «момент истины» для милицейских оперативников столь же важен, как в свое время для СМЕРШевцев.

 

     Шутник Давыдов из ОБЭП тоже был задействован в операции.  Он разбирался в   небольшой   конторке   с  имеющимися  там  бухгалтерскими документами, касающимися деятельности данного склада,  когда  к  нему подошел коллега из ОУР и спросил:

     — Боря, ты, говорят, по таджикски калякать можешь. У нас там с шофером КАМАЗа проблемы,  он по нашему ни бельмеса не понимает. Помоги разобраться.

     — Нашли толмача! — возмутился Давыдов,  но тут же осекся, поняв в чем дело.

     А дело  было в том,  что он иногда козырял в речи некими псевдотуркменскими словами, вычитанными в какой-то юмористической газете: паровоз — “шайтан-арба”, зебра — “ишак-матрос”, Дед Мороз -“колотун ага” и тому подобными.  Чуть подумав, он, не желая терять своей репутации полиглота,  отправился беседовать с водителем.    Конечно, таджикского Давыдов не знал, но был твердо уверен, что рулевой КАМАЗа — это вам не дремучий декханин и русским  наверняка владеет, только прикидывается в обратном.

     Парни с уголовки уже попытались  найти  с  дальнобойщиком  общий язык, поэтому тот стоял на коленях, возле кабины своего железного коня, болезненно держась за солнечное сплетение,  и не мог вымолвить ни слова.

     — Зачем же вы так с гостем нашего города? — осуждающе покачал головой Давыдов и попросил: — Сходите кто-нибудь к воротам.  Там гаишная машина стоит,  скажите, чтобы инспектор сюда подошел. А пока оставьте наедине, нам по таджикски тет-а-тет надо поговорить.

     Коллеги отошли в сторонку покурить,  а Давыдов, опустившись на корточки возле водителя, тихо и задушевно произнес:

     — Знаешь,  мужик,  я, конечно, знаю, что молчание — золото, только оно и  правда  тебе золотым может обернуться.  Сейчас инспектор ГИБДД сюда придет, а наши инспектора знаешь какие строгие? За все  штрафуют, ни  одной  мелочи не выпустят,  чтобы за нее протокол не составить. А штрафы у нас знаешь какие большие?  Тебе всех  полученных  за перевозку наркоты денег не хватит, чтобы рассчитаться. Давай посчитаем сколько инспектор ГИБДД тебе сейчас квитанций выпишет.  За грязные габариты — раз! За заляпанные номерные знаки — два! Колесо, опять же, у тебя переднее спущено — это три!

     С этими  словами  Давыдов   вытащил  перочинный ножик и с усилием вогнал его в покрышку переднего колеса.  Водитель вытаращил  на  него глаза, в которых сквозила гамма чувств от удивления до возмущения, но промолчал. А опер, как ни в чем ни бывало, поднялся на ноги и продолжил:

     — Фара у тебя разбита.  Это четыре!  Нет,  пардон, не разбита, а только треснута. Но все равно — четыре.

     Свои слова Давыдов сопровождал тем, что стучал рукояткой ножа по стеклу фары.  Водитель  мучительно застонал,  но остался нем.  А опер все продолжал:

     — Просто безобразие творится! Оказывается, у тебя на крыле кабины слово ругательное написано. Это, знаешь ли, пять!

     — Какое? — не выдержав, спросил водитель.

     — Слово цензурное,  вполне  литературное.  Обозначает  глупое  и очень упрямое животное.  Начинается на «и», состоит из пяти букв. Догадался? Нет? Ишак это! А пусть все знают, кто на этой машине ездит.

     Лезвием ножа Давыдов, безжалостно корябая краску, прочертил букву «И». Дальнейшего издевательства над своим любовно обхаживаемым железным конем-кормильцем таджик уже не мог вынести. Он вскочил, вырвал нож из руки Давыдова, отшвырнул его в сторону и, решительно выдохнув, заговорил:

     — Ладно. Хватит издеваться! Буду говорить. Все расскажу.

     Давыдов повернулся к коллегам с ОУР, стоявшим неподалеку и крикнул:

     — Ребята, с водилой все нормально. Он русский язык вспомнил. Так что теперь он ваш, и душой и телом. А я пошел, у меня свои дела.

     Кивнув коллегам,  Борис не спеша удалился с чувством выполненного долга.

 

Г  Л  А  В  А    XXXVI

Шелуху хладнокровно зарезали и выбросили  из  машины,  чтобы  не пачкал кровью салон,  два парня из  группировки Насоса, известные в ней, как «Псих» и «Ленивый».  Оба они были настоящими  отморозками  с минимальным количеством извилин головного мозга.  Основной багаж  знаний почерпнут ими был не в школе,  а колониях для малолетних негодяев и на  взрослой зоне,  в период отсидки за неудачное нападение на таксиста. В своей преступной организации они находились на низших ступенях, отведенных «шестеркам», но страстно желали выдвинуться.

 При общности интересов и биографий, эти два человека представляли полную  противоположность  друг  другу  по  внешности и характеру. Псих — мелкий,  взрывной,  импульсивный, а Ленивый – крупногабаритный флегматик. Роднило же их,  кроме дружбы с раннего детства, полное отсутствие каких-либо нравственных ценностей. Короче, парни были законченными подонками, и ничего святого для них не существовало.

     Насос подметив повышенное честолюбие своих  «шестерок»,  доверил им самостоятельно  подобрать  сеть уличных торговцев наркотой,  после чего их самомнение подскочило до необычайных  высот.  Однако  вскоре стало ясно,  что результаты их деятельности неадекватны амбициям. Работать под ними соглашались только такие отщепенцы, как Шелуха, соответственно обороты и выручка были плевые.  Но зато Псих и Ленивый почувствовали себя  хозяевами   жизни   и   со   своими   реализаторами обращались, как с рабами. В сущности, Шелуху Псих подколол ни за что. Незначительная задолженность бомжа тянула лишь на пару блоков приличных сигарет, но вот то, что он не выразил рабской покорности, вызвало у отморозков приступ ярости.

     Говорят, что  крыса,  попробавшая  крови  и мяса своего собрата, входит во вкус этой пищи и в дальнейшем предпочитает ее любой другой. У людей  с  преступными  наклонностями  тоже часто проявляется вкус к убийству после первой умерщвленной жертвы.

     Убив Шелуху,  Псих  и  Ленивый  не стали переживать и замаливать этот грех, а спокойно отправились обедать в пельменную. Набив животы, забрались обратно в машину и, свернув себе по косячку, принялись кайфовать.

     — Клево, —  промолвил  Ленивый,  сладостно развалившись и закрыв глаза.

     — Ну ты, хорош спать, — ткнул его непоседливый Псих. — Чем займемся?

     — Может телок сеять, да забуриться куда-нибудь оттянуться? — высказал пожелание Ленивый и зевнул.

     — У  тебя  бабки  на  телок завелись? — саркастически осведомился Псих.

     — Бабок немае, — на украинский лад ответил Ленивый и снова закрыл глаза, намереваясь подремать.

     — Слышь,  я придумал как можно кучу баксов заработать? — произнес Псих.

     — Заработать? — переспросил Ленивый и от удивления открыл глаза.

     Первый раз он слышал из уст Психа,  что деньги  можно  зарабатывать, а не красть или отнимать.  Впрочем,  вскоре,  когда тот изложил свою идею, стало ясно, что мировоззрение напарника не поменялось.

     — Я  случайно подслушал один телефонный базар Насоса.  Не знаю с кем он толковал,  только сказал,  что у него есть заказ на ликвидацию Анциферова. Если  мы  мочканем Анциферова,  представляешь сколько нам лаве отвалят?! — воскликнул Псих и возбужденно затряс  ручонками перед лицом кента.

     Но тот,  при всей своей тупости и жадности, обладал более реальным взглядом на жизнь и попытался урезонить товарища:

     — Ты чо, в натуре, шизанулся?! Как же мы Анциферова сможем замочить? Его  такие амбалы пасут.  Они нам бошки моментом пооткручивают. Это тебе не какой-нибудь Шелуха,  которому перо в бок и  готово.  Тут стволы нужны, а еще лучше взрывчатка. Чтобы нажал на кнопку и разнесло всех к едреной матери.

     — Это не наша забота.  Если Насос хотит Анциферова на Луну спровадить, пусть нас снабжает стволами или взрывчаткой.

     — Ну не знаю… — засомневался Ленивый.

 

     Псих   и   Ленивый   были закоренелыми второгодниками, поэтому они так и не узнали из школьной программы по литературе,  что во второй половине ХIХ века под гнетом царизма, который душил всякое свободное слово, живую мысль,  духовно порабощал и калечил человека, в России наступила пора   расцвета   критического   реализма.   Если   бы  сейчас какой-нибудь очкастый интелигентишка рассказал им,  что во второй половине ХХ века в России наступила эпоха расцвета криминального реализма в жизни общества,  а они являются героями нашего времени,  Псих  и Ленивый, пожалуй,  согласились бы с его доводами и бить не стали. Они на самом деле ощущали,  что сейчас их время, когда любой баклан, прослыв безжалостным мокроделом, может стать богатым и знаменитым.

     Не дай бог,  если когда-нибудь потом наступит время, воспевающее эти годы,  и школьники станут писать сочинения не о Чацком, Печорине, Рудине или Базарове,  а, например, о Вячеславе Иванькове, как зеркале торжества русской демократии,  о нигилисте Солонике, о «новом человеке» Мавроди и тому подобных.

     Когда государство  обрекает  на нищету свою интеллигенцию и дает карт бланш на финансовый и политический подъем  жуликам  и  бандитам, остается только  вспомнить как гусар и дипломат А.С.Грибоедов предупреждал: «Горе от ума».

     Псих и  Ленивый  были  почти счастливыми людьми.  Они не мучились «мильоном терзаний» за судьбу России, не напрягали свои умишки в науках, души  их  остались  холодны «к искусствам творческим,  высоким и прекрасным», по сути дела все их устремления  ограничивались  мечтой, чтобы было  бабок  несчитано  и  бабла немеряно.  А если для исполнения мечты нужно было  убить   человека,  то они,  опять же по причине  слабо развитой соображаловки, не задумывались плохо это или хорошо.

 

     Насос был  немало удивлен,  когда секретарша Олеся сказала,  что Псих и Ленивый добиваются у него аудиенции по важному делу.  Из любопытства — что эти два идиота подразумевают под важным делом,  он распорядился их пропустить.  Предложение «шестерок» использовать их в  качестве киллеров  здорово  насмешило Насоса.  Он долго колыхался своим большим телом и громогласно гоготал.  Обиженные  в  лучших  чувствах, Псих и  Ленивый заявили,  что это большая ошибка — не воспринимать их всерьез, поскольку они парни отчаянные,  не боящиеся ни бога, ни черта, и  утром уже мочканули одного козла,  который усомнился в их крутизне. Насос перестал смеяться и задумался.  Конечно не  потому,  что испугался, а просто ему в голову пришла одна идея.  Он выставил «шестерок» за дверь, приказал обождать и набрал номер на сотовом телефоне.

     Вызванные в кабинет минут через пятнадцать Псих и Ленивый застали своего босса совсем в другом настроении. Теперь Насос был серьезен и деловит.

 

     Венька и Николай укрылись от людских глаз  на  веранде  детского сада. Негры  на улицах Горноуральска были пока такой же редкостью,   как белые в какой-нибудь зулусской деревне,  поэтому появление Янкелевича на людях неизбежно привлекло бы к нему ненужное внимание. Да и Веньке предпочтительнее было не светиться,  чтобы не наткнуться на кого-либо из знакомых.  На каждый роток не накинешь платок, а когда ты беглец и изгой, то начинаешь опасаться любых разговоров о себе.

     — Как надоели эти игры в прятки.  Когда же это все кончится? Живем, словно кроты,  забились в норку и нос боязно высунуть.  А что делать, если весь мир против нас ополчился?  Государство,  в лице милиции, стремится бросить  нас  обратно  за  решетку,  бандиты  пытаются использовать в каких-то своих целях.  А самое печальное, что никакого реального выхода из этой трясины не видно,- посетовал Венька.

     Янкелевич промолчал, погруженный в какие-то свои раздумья, и Морев-младший продолжил рассуждения.

     — Боже мой,  что же это за страна такая, где каждый норовит подгадить тебе.  Одни норовят тебя посадить, другие избить, третьи посадить на иглу.  И каждый пытается испытать тебя на прочность, нащупать слабину, чтобы нанести удар посильнее.  Не знаю, Николай, как живут у вас в Америке, а у нас, такое впечатление, все живут по принципу «человек человеку — волк». И рассуждают примерно так: «Я пью, другие пьют, а Ванька нет, значит надо его заставить пить. Я сидел, другие сидели, а Ванька нет, давай и его посадим». После того, как я с наркодилерами из наркомафии схватился, мои же товарищи из «Белого барса» на меня смотрели, словно на недоумка.  Одни наркотой торгуют,  другие на  это глаза закрывают и имеют свою долю,  в общем, всем хорошо, все довольны. А я как белая ворона,  которой больше  всех  надо.  Потом,  когда следствие началось,  я тоже ничего не понял. Честно во всем сознался, а меня в СИЗО.  Зачем?  Биография у меня незапятнанная,  в отличие от многих своих одноклассников, я даже не знал где детская комната милиции находится.  Я не «трудный»,  семья у меня  нормальная,  отец  всю жизнь в  милиции  прослужил.  Да неужели  бы  я стал бегать от суда и следствия, если б меня на свободе оставили.  Ну а в СИЗО вообще идиотизм какой-то начался.  Все сидим, все в одинаковом положении, делить нечего. Казалось бы, сиди сам и не мешай другим.  Так нет всегда  найдется пара придурков,  которым надо избить,  унизить своего соседа по камере, чтобы показать какие они крутые.  Впрочем, что я тебе рассказываю? Ты сам там был и все видел своими глазами.  В общем,  Николай, понял я одно: никто в этом сраном государстве не желает мне добра. Ну, кроме родителей, конечно. Они мне жизнь дали, хотят, чтобы она прошла не зря. А все остальные стараются сожрать своего ближнего, потом выплюнуть и растереть. И ловят наивысший кайф, когда это удается. Знаешь, чего я больше всего хочу? Чтобы мы сейчас оказались где-нибудь далеко-далеко отсюда.  Плыть бы сейчас в южных теплых морях на яхте под парусом, по воле волн и ветра. Ни от кого не зависеть и не ожидать каждую минуту, что кто-то попытается к тебе прицепиться.

     — У нас есть такой шанс, — задумчиво произнес Янкелевич.

     — Какой? Увидеть все это во сне? — хмыкнул Венька.

     — Нет. Шанс уехать отсюда, купить яхту и уплыть куда захотим.

     — Ага.  Если сейчас с неба свалится волшебная палочка.  Ты вроде взрослый мужик, Николай, а все в сказки веришь.

     — Деньги позволяют осуществить любое желание,  как волшебная палочка.

     — У нас и так достаточно проблем с законом.  Грабить банк  я  не пойду! — решительно заявил Венька.

     — Нам не нужно никого грабить.  Нужно только взять то,  что принадлежит мне по праву — мое наследство, — произнес Николай и рассказал какая нелегкая занесла его в Горноуральск.

     — Теперь все ясно и понятно, — кивнул Венька, выслушав Янкелевича и, кажется, ничуть не удивившись.

     — Что ясно? — спросил Николай.

     — Ясно,  зачем ты сюда приехал.  У меня и всех  прочих  вызывало удивление что  нужно  американцу  в нашем забытом богом городе.  Я уж

грешным делом подозревал — не шпион ли ты?  У нас здесь только интересного и есть для иностранца,  что военная промышленность. А все оказалось гораздо проще и понятнее.  Фамильный клад — это клево.  Не будем ждать милостей  от государства,  пойти и взять его — вот наша задача. Ты сможешь сейчас найти этот дом?

     — Прямо сейчас? — удивился Янкелевич.

     — Конечно. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Конечно,  есть  риск  попасться.  Но лучше один раз рискнуть по крупному и обрести свободу,  чем каждый день трястись от страха,  что нас поймают.

     — Или грудь в крестах или  голова  в  кустах, —  блеснул  знанием русских поговорок Янкелевич.

 

     Было около  8 часов вечера.  Основная масса людей,  вернувшись с заводов и контор,  уже сидела или лежала перед телевизорами  в  своих квартирах, поэтому прохожих на улицах было немного. К тому же в сгустившихся сумерках темный цвет кожи  Янкелевича не бросался  в  глаза, что позволило  искателям  сокровищ передвигаться по городу,  не особо таясь. Для простоты дела они решили танцевать от печки,  то бишь  начать поиски  нужного им дома от кладбища.  Это вынудило их сделать солидный крюк, но зато Николай благополучно отыскал особняк с куполообразной крышей, подмеченный  им  в  тот  день,  когда он впервые встретился с Моревым-старшим.

 

     По иронии судьбы в этом особняке размещался офис Анциферова. Дом стоял на холме в старой части города,  в окружении таких же двух-трехэтажных небольших строений,  находящихся в отдалении друг от  друга. Это был престижный райончик,  внешне сохранивший облик патриархальной старины и в то же время,  уже наполненный новым внутренним содержанием. Практически все дома были недавно отреставрированы и украшены вывесками инвестиционных, риэлтерских, дилерских и нотариальных контор, ставших их владельцами. Суета, скученность, загазованность проспектов и многоэтажек,  а также обилие уличной преступности остались внизу, в новой части города, а здесь люди в относительной тишине и покое делали деньги.

     Венька и  Николай остановились в некотором отдалении от дома,  в котором надеялись найти свои сокровища, и принялись наблюдать за ним. Какого-либо оживленного  движения  в особняке не наблюдалось,  но там явно кто-то был.  Через жалюзи одного из окон на первом этаже  пробивался свет.

     — У тебя есть план? — спросил Венька.

     — Нет, — пожал плечами Янкелевич.

     — Ясно, — кивнул Венька и вытащил пистолет, отнятый у Дзакаева.

     — Что ты собираешься делать? — удивленно спросил Николай.

     — Если у тебя нет плана,  то он есть у меня. Сейчас мы заходим в дом, объявляем,  что это налет и предлагаем всем поднять руки.  Потом закрываем заложников в ванной и спокойно приступаем к поиску клада.

     — А  если они не сдадутся? — спросил Янкелевич. — Я не хочу никого убивать.

     — Я тоже, — сказал Венька и задумался.

     Минут через пять он придумал новый план и произнес:

     — Если налет отменяется,  то будем действовать не пистолетом,  а хитростью.

     — Я согласен, — заверил Янкелевич.

     — Хорошо. Скажи, Николай, какое любимое развлечение у американских подростков?

     Янкелевич начал что-то объяснять про тинэйджеров и бойскаутов, но Венька прервал его:

     — Понятно.  Дальше можешь не рассказывать.  Лучше послушай меня. Любимое развлечение  наших подростков — это злить взрослых.  А теперь рассказываю свой план………..

 

     Неприкосновенность офиса господина Анциферова сегодня  обеспечивал Леня  Худышкин.  В данном случае фамилия никак не соответствовала внешнему облику ее обладателя и содержала элемент иронии по отношению к выдающейся  полноте  фигуры  Худышкина.  Поэтому среди своих к Лене пристало прозвище «Худой».  Раньше,  по молодости Худышкин  занимался классической борьбой,  часто  пил  томатный сок,  был строен и высок. После завершения не слишком выдающейся спортивной карьеры  подался  к Анциферову, на рэкетирские хлеба. Дело оказалось выгодным, и с мучными продуктами у него было все в порядке.  Только Лене это не пошло на пользу. За несколько лет пресс его потерял привычную упругость и растянулся до неимоверных размеров. Теперь Худой с успехом мог открывать животом двери  и состязаться с мастерами сумо.  В связи с переходом в другую весовую категорию,  Леню большей частью стали  использовать  в охранно-представительских целях,  не  требовавших от него особой подвижности. Теперь даже простой процесс посадки  и  высадки  из  машины превратился для  него  в сложную продолжительную процедуру,  а шофера тянули на Леню, что от его веса здорово проседают амортизаторы. Зато, когда Худой вместо почетного караула присутствовал при встрече иностранных гостей Анциферова, то, производил на них эффект, схожий с тем, который испытали  лилипуты  при  виде  Куинбуса Флестрина — «Человека-Горы»,  они восторженно прищелкивали языками и преисполнялись уважения к хозяину исполина.

 

     Сегодня, заступив     вечером на охрану офиса, Леня, по обыкновению, перетащил к компьютеру микроволновку и совместил без отрыва от производства два своих увлечения:  компьютерные игры и горячие бутерброды. Худой самозабвенно  давил  машиной  людей и животных в игре «Кармагедон», когда на улице хлопнула лампа фонаря,  и участок  перед  офисом погрузился во  тьму.  Охранник не обратил внимание на столь пустяшное происшествие, а зря, поскольку оно сделало бесполезными камеры видеонаблюдения за улицей. Для ночного слежения они не были приспособлены.

 

     — Йес! — радостно воскликнул Янкелевич и сделал  характерный  для обозначения успеха жест локтем сверху вниз.

     — Отличный бросок. Ты выиграл, — признал Венька и выпустил из рук камень.

     До этого минут десять они состязались в метании камней по  уличному фонарю и вот теперь добились поставленной цели. Можно было переходить ко второму пункту плана Морева-младшего.

     Офис Янкелевича был огорожен с улицы металлической решеткой. Ворота в ней на этот час  были  уже  закрыты  на  замок,  однако  для поздних визитеров  имелось  переговорное  устройство,  типа домофона. Венька  решительно ткнул в кнопку вызова  переговорного  устройства  и присел на корточки.

 

     Когда раздался зуммер домофона, Худой чертыхнулся, но подниматься с кресла не стал.  Вместо этого он,  отталкиваясь ногами, вместе с креслом подъехал к аппарату и спросил:

     —   Кто?

     — Дядя, а вы случаем не голубой? — донеслось из переговорного устройства.

     Худой выглянул в окно и через жалюзи увидел, как у ворот мелькнула тень маленького человека.  «Детвора балуется», — понял он и рявкнул в переговорное устройство:

     — А ну пошел отсюда, щенок!

     — Дяденька, вы на вопрос не ответили. Так вы — голубой?

     Чаша терпения Худого переполнилась,  он высвободил свое  большое тело из мягких объятий кресла и ринулся на улицу.  Однако, все усилия оказались напрасными и у ворот никого не оказалось.  Леня матерно выругался в  темноту  и отправился обратно.  Постепенно его негодование улеглось, он съел бутерброд, запил его чаем из термоса и почувствовал себя лучше. Но в это время опять раздался зуммер на переговорном устройстве. Худой скрежетнул зубами и спросил:

     — Кто?

     В ответ послышалось стихотворение:

     — Робин-Бобин-Барабек скушал сорок человек…

     Дальше Худой не дослушал и вновь устремился  на  улицу.  Но  там опять никого не оказалось.

     Издевательства продолжались.  Леня уже чуть не выл от бессилия и злобы. Неизвестный  вредный  мальчишка продолжал изводить его с изощренной жестокостью.  Когда Худой решил не обращать на него внимание и отключил переговорное устройство, тот принялся обстреливать из темноты окна офиса камешками.  Непрестанный стук по стеклам сводил с  ума. Леня чувствовал себя в доме, словно в ловушке, поэтому решил подкараулить пакостливого сорванца в темноте возле ограды и всыпать  ему  по первое число. Бедняга, он явно переоценил свои возможности.

     Среди  спортсменов, прибившихся к Анциферову, существовала своеобразная кастовость,  в зависимости от вида, в котором они  получали свои разряды и медали. Кроме того, что представители каждого цеха считали себя самыми сильными,  они пытались убедить всех в превосходстве по некоторым другим качествам.  Особенно  недолюбливали  друг друга две самые многочисленные касты: бывшие борцы и боксеры. Боксеры утверждали, что они самые крутые,  а борцы, что они самые умные. Возможно, тому  имелись  основания,  только  в этот день Худой не проявил особенной сообразительности.  Вероятно,  он просто был плохо знаком с классикой американской  литературы и отечественного кино,  поэтому не знал, что взрослому никогда не справиться с «вождем краснокожих».

     Едва Худой попытался выйти за ворота, как запнулся о ржавую проволоку, натянутую в них на уровне щиколоток, и всей свой большой массой рухнул на асфальт. Тут уж он вовсе рассвирипел и, выхватив газовый пистолет, несколько раз пальнул в темноту.  В соседних особняках  зажегся свет, но никто не поспешил из них выйти, чтобы выяснять что случилось. Между тем Леня прополз немного вперед и затаился за стволом тополя.

     Худой просидел в засаде минут 10-15 и решил уже,  что мальчишка, напуганный стрельбой безвозвратно убежал,  как вдруг к особняку подъехал милицейский коробок. Светом его фар выхватило из темноты большую фигуру Лени. Два милиционера с автоматами наперевес устремились к нему, а третий,  водитель,  вытащив пистолет,  встал за капотом. Худого положили носом на землю,  защелкнули ему за спиной руки наручниками и отобрали пистолет. Потом общими усилиями помогли ему подняться на ноги, отвели его в машину и увезли.

 

     — Ты смотри, какой район хороший.  И телефонная трубка в автомате не оборвана  и милиция быстро приехала.  Все отлично,  путь свободен. Пошли, — шепнул Венька Янкелевичу.

     Действительно, все получилось идеально. Ворота и дверь в особняк оказались открытыми,  а незадачливый сторож отбыл, судя по всему, надолго. Убедившись,  что  в  доме никого нет,  они поднялись на второй

этаж и стали искать люк на чердак.

     — Слышь,  Николай,  так где ты говоришь твой дед спрятал драгоценности? — спросил Венька.

     — Где-то под балкой. Ничего, найдем.

     — Найдем,  если до нас их уже не нашли.  А интересно  там  крысы есть?

     Янкелевича передернуло от отвращения.

     — Ненавижу крыс! — произнес он.

  — Ну и зря.  Очень   умные  животные,  обладающие  фантастическими способностями.  На   мой взгляд, это какие-то предрассудки, что человек, к примеру,  любит мишек и ежиков, а крыс и змей ненавидит. Самая настоящая дискриминация.

     — Слушай, кончай, а, — попросил Николай. — Мне и так страшно. А ты еще про крыс…

     В это время Венька увидел лаз,  ведущий на  чердак,  и  не  стал дальше развивать свою мысль.  Вместо этого он ринулся в одну из незапертых комнат и вскоре появился оттуда со стремянкой в руках.

     Янкелевичу и Мореву-младшему просто везло.  Когда они  поднялись на чердак,  то обнаружили там даже переноску с лампочкой.  Единственное, что им мешало, это огромное количество пыли, скопившееся на чердаке за  вековую историю дома.  При каждом движении эта пыль поднималась в воздух,  лезла в рот, нос и глаза. Не выдержав, они спустились вниз, нашли  какие-то тряпки,  намочили их и обвязали лица,  надеясь, что данное средство заменит им распираторы.

     Искать сокровища  на  пыльном  чердаке  оказалось занятием не из приятных. Не зная их точного местонахождения, Венька с Николаем шарили под  балками,  то и дело попадая руками в паутину или мышиные экскременты. Мокрые тряпки быстро облепились пылью и дышать было трудно, пот застилал  глаза.  Но  они настойчиво продолжали свое занятие,  не позволяя себе ни минуты отдыха. Удача благосклонна к трудолюбивым.

     — Есть! — воскликнул Венька. — Я что-то нащупал. Николай, иди сюда.     Общими усилиями они вытянули из ниши  черную  чугунную  шкатулку каслинского литья и застыли, молча и радостно глядя на нее.

     В образовавшейся тишине явственно послышался с улицы звук  подъехавшего автомобиля.  Венька сунул шкатулку в руки Янкелевичу, а сам, схватив провод переноски,  резко дернул его на себя,  от чего  чердак моментально погрузился во тьму.

 

     Худой, переступив порог офиса,  облегченно выдохнул. Все было на месте, а самое главное он вернулся.  В милиции Леня чистосердечно поведал что побудило его нарушить общественный порядок и  палить  ночью из пистолета. К нему отнеслись с пониманием, отобрали газовик, заставили написать объяснение и отпустили восвояси.  Худой поймал тачку  и вернулся на пост.

     Хотя внешне в офисе все было нормально,  но у охранника  появилось какое-то чувство тревоги.  Он решил не полениться и обойти помещение дозором. Прошелся по первому этажу, поднялся на второй. И вдруг увидел стремянку,  стоящую под люком на чердак. Это было очень странно. Он мог поклясться,  что,  когда заступал на дежурство,  ее там не было. На чердак практически никто никогда не лазил.  Худой,  стараясь ступать потише,  снова спустился,  отыскал фонарь и прихватил  клюшку для хоккея на траве,  после чего снова поднялся на второй этаж. Шумно пыхтя он взобрался на стремянку,  жалобно прогнувшуюся под его весом, откинул крышку люка и громко крикнул в темное нутро чердака:

     — Эй, кто там есть, выходи!

     Но ответом  ему  была  тишина.  Худой не успокоился,  а, проявляя упорство настоящего спортсмена,  вскарабкался на чердак. Поводя лучом фонарика из стороны в сторону,  он медленно продвигался вперед. Неожиданно тусклый свет фонаря уперся в чьи-то глаза.

     Леня вздрогнул  от неожиданности.  Глаза  смотрели прямо на него. Остального лица человека не  было  видно,  оно  было  закрыто  темной тканью, на подобии как у ниндзей. Человек сделал какое-то резкое движение, то ли пытаясь отпрыгнуть со света,  то ли — напасть,  и в этот самый момент Худой получил сильнейший удар в голову, от которого отключился на несколько минут.  А дело было так.  Когда  Леня  обнаружил Веньку, Янкелевич  с  размаху обрушил на охранника чугунную шкатулку. Охотники за сокровищами не стали ждать пока «человек гора»,  придет в себя, а быстро улизнули с чердака и из особняка.

     Потом они дождались первой электрички и уехали на деревню к  дедушке Матвею. В вагоне они трепетно оберегали прихваченную в особняке сумку, в которой лежала шкатулка. Не меньше, чем драгоценностям Венька и Николай обрадовались найденным в сумке бутербродам, которые умяли за обе щеки в сухомятку.

 

Г  Л  А  В  А   XXXVII

Пока Венька и Николай изводили шалостями Худого,  отморозки Псих и Ленивый приводили в действие план покушения на его  хозяина.  В  их задачу входило  установить  на  днище его автомобиля радиоуправляемое взрывное устройство. Надо отдать должное тем, кто замысливал это черное дело, они продумали его до мелочей. В покушении явно было задействовано немало людей, но самая основная роль отводилась Психу и Ленивому.

     Следуя инструкциям,   полученным от Насоса, они приехали к длинной девятиэтажке в Юго-Западном районе.  Убедились, что номер дома именно тот, который им нужен. После этого нашли автостоянку напротив четвертого подъезда и убедившись, что никто за ними не наблюдает, отодвинули крышку канализационного люка, по лестнице спустились вниз и задвинули крышку обратно. В колодце было темно, сыро и страшно. Ждать сигнала пришлось довольно долго.  Псих и Ленивый  обкурились  анашой  до полного одурения и закоченели. Приятные мысли о безбедной предстоящей жизни согревали слабо.  Но сильнее холода их беспокоило другое  чувство, которое  пронизывало  не  только тело до костей,  но и проникало в душу и гнало ее вниз к пяткам. Наглость и отвага — это разные вещи. Замочить Анциферова  Психу и Ленивому было не страшно,  но при мысли, что, если его телохранители замочат их самих,  у кандидатов в киллера тряслись поджилки. Не раз им хотелось плюнуть на все и сбежать к чертовой матери,  останавливал опять же страх.  За невыполнение  задания последовала бы неминуемая расправа со стороны Насоса.

     К моменту, когда запикал зуммер пейджера, им показалось, что они провели в этой темнице вечность. Трясущимися руками Псих зажег спичку и прочитал сообщение. После этого толкнул партнера и произнес:

     — Давай   поднимайся. Передали, чтобы мы приделывали ту хреновину, которую нам дали.

 

     Хранители тела  господина Анциферова не обладали  обаянием Кевина Костнера, но  были обычными нормальными парнями. Университетов по своей профессии они не кончали, по причине отсутствия оных, подготовку в Главном Управлении  охраны или хотя бы курсы у Иосифа Линдера не проходили. Но принципам работы телохранителей учились  в  разных  местах  понемножку, чему-нибудь  и как-нибудь.  Поэтому азами своей профессии владели, а еще надеялись на Бога,  потому как только  он  может  дать стопроцентную гарантию  безопасности охраняемой персоны и ее телохранителей.

     Все телохранители Анциферова были бывшими спортсменами, но в отличии от других парней,  работавших на него,  никогда  не  занимались распространением наркоты и анаболиков,  а так же не вымогали деньги с граждан. Их нехорошие дела ограничивались набитием лица какому-нибудь хмырю, косо посмотревшему на шефа. Поэтому в криминальной организации Анциферова могли считаться праведниками.  Однако  любое служение Дьяволу подразумевает разделение с ним ответственности за злодеяния.     Говорят, что самые лучшие клиенты для телохранителей — это  трусы. Такого стоит напугать готовящимся на него покушением, он носа никуда не высунет из своего  дома.  Но  Анциферов  был  не  из  робкого десятка. Он явственно ощущал, что тучи сгущаются над его головой, однако, не стал менять привычный образ жизни и не принял никаких  мер к ужесточению режима охраны.

 

     Вечером этого  дня  Анциферов пригласил в свое казино одного чиновника из городской мэрии.  Тот мог оказаться полезным в будущем, и Анциферов не  счел  за  труд лично встретить его и устроить ознакомительную экскурсию по своему заведению.  Больше всего чиновнику понравилась рулетка. Вероятно, он не знал, что изобретатель ее по преданию продал душу Дьяволу, а сумма чисел на зеленом поле составляет “число Зверя” — 666. В результате малость превысил лимит своих средств. Для представителей исполнительной власти  это  вообще  характерно.  У них всегда расходы превышают лимиты,  однако,  это всегда каким-либо образом утрясается.  Так получилось и на сей раз. Чиновник получил небольшой кредит от Анциферова и даже сумел малость отыграться. Поэтому покинул заведение в прекрасном расположении  духа  и преисполненный самых теплых чувств к хозяину казино.

     После его отъезда,  Анциферов прошел к себе в кабинет, достал из бара бутылку джина «Гордон», плеснул в стакан на треть и разбавил тоником. Цветочный  вкус  напитка  неизменно напоминал ему песню комсомольской молодости «Где-то багульник на  сопках  цветет…».  И эта пора теперь казалась прекрасной и безоблачной. Все чаще последнее время Анциферов чувствовал некую внутреннюю опустошенность, словно бы беспрерывная гонка последних лет за деньгами и влиянием вымотала его. Точно по инерции он продолжал строить далекоидущие  планы,  ежедневно решать вопросы и проблемы для их воплощения, но уже не первый раз ловил себя на мысли,  что возможно это гонка в никуда.  Вот и  сегодня, доставив возможность  чиновнику пощекотать себе нервы азартными играми, он установил с ним неформальный контакт,  который вероятно пригодится в будущем.  В данном случае работа велась чисто на перспективу, на сегодняшний день от этого человека он не хотел ничего.

     Анциферов выпил  еще джина с тоником.  Потом поднялся с кресла с намерением   поехать домой и вдруг передумал.  «Какого черта,  один раз живем!» — произнес  он  про себя,  потом отправился в зал и  подсел к одной из дорогих проституток,  часто  проводящей  время  здесь  возле стойки бара.

     Вскоре он уже снова оказался в своем кабинете,  но уже с  женщиной. Однако ни джин, ни секс не принесли успокоения его душе. Анциферов расплатился с дамой,  выставил ее за дверь и решил,  что пора ехать домой. На  выходе телохранители привычно взяли его в коробочку и проводили к машине.

 

 

     Пустовалов стремился  нагрузить  группировку    Хабиба    по   полной программе. При существующей системе, когда следователи очень мнительно относятся  к  оценке  доказательств,  а  судьи порой берут на себя функции адвокатов обвиняемых,  нужно  готовить  материалы  с  запасом прочности. Вообще,  нынешнее  российское правосудие начинает работать методами европейских футбольных арбитров. Когда наш бедный российский клуб встречается с богатым итальянским или испанским,  ему нужно быть готовым, что арбитр,  если не станет двенадцатым  игроком  в  команде противника, то, по крайней мере, никогда не одарит сомнительным пенальти. К примеру,  когда в начале 90-х ЦСКА играл в кубке УЕФА с «Ромой» и в  повторном  матче в Риме за несколько минут до конца Олег Сергеев забил гол, выводящий нашу команду в следующий круг, судья его поросту не засчитал.  ЦСКА выбыл из розыгрыша, и всех в УЕФА это устроило. Один из итальянских журналистов объяснил нашему  расстроенному комментатору, что в футбольных кругах никто не заинтересован в победе бедного клуба над богатым.

     В общем, Пустовалов хотел, чтобы Хабиб отвечал не только за наркотики, но и за экономические преступления: за незаконную легализацию (отмывание) денежных средств и за сокрытие налогов. По указанию нового начальника КМ ОБЭПовцы до ночи снимали на складе остатки.  Занятие это довольно нудное,  а когда оно проводится еще в вечернее неоплачиваемое время,  то нудное вдвойне. Опера ОБЭП в душе кляли и материли Пустовалова,  но добросовестно проследили,  чтобы перевесили все до последней луковицы и помидорины,  аккуратно вписали полученные результаты  в  акт снятия остатков,  подписали его,  и лишь после этого стали собираться по домам.  К счастью,  водитель служебной «шестерки» тоже  был исполнительным ответственным товарищем и дождался их, чтобы развезти. Правда, имелась одна проблема. В служебной машине уже начинала  помигивать лампочка,  сигнализирующая,  что выделенный на сутки лимит бензина подходит к концу.  Ребята, привычно вздохнули и полезли за кошельками.  Складчина — исконно русский способ решения общественных проблем.

     Быстро доехали  до  ближайшей  заправочной станции.  У колонки с изображением октанового числа «93» стояла пара  машин,  и  ОБЭПовскаятачка пристроилась  за   последней.  Неожиданно к колонке задним ходом борзо подкатила еще одна тачка — «БМВ-315» черного цвета с явным  намерением залезть без очереди. Из нее вылез невысокий парень, выхватил из рук водителя заправившейся машины топливный пистолет и засунул его в горловину своего бака.  Рулевой автомашины,  стоящей перед ОБЭПовской, сделал ему замечание,  но в ответ услышал такую изощренно-матерную тираду,  что  предпочел  не  связываться.  Давыдов,  сидевший  на переднем сидении,  нахмурился, открыл дверцу и покинул салон. Парень, грубо нарушающий закон очереди, послал и его. Но тут же заткнулся. Потому как Давыдов вытащил пистолет,  только не топливный, а самый, что ни на есть настоящий,  системы Макарова. После этого топливный парень отдал сам. Однако, Бориса это не удовлетворило. Наглую хамоватую шпану он  не переваривал,  как класс,  и вел с ней непримиримую классовую борьбу.

     После того, как обэповскую машину заправили, в нее посадили двух парней,  приехавших на БМВ,  а за руль иномарки уселся Давыдов. Как не

убеждали его коллеги,  что время позднее и хочется домой, он был непреклонен. Обе машины двинулись в направлении ГОВД.

 

     Следственно-оперативной группе в эти сутки пришлось попотеть. Евсюков чувствовал,  что  здорово вымотался,  но не терял надежды,  что

удастся пару часов ночью поспать. Однако, когда, вернувшись с очередной квартирной кражи,  увидел перед отделом черную «БМВ-315» без заднего бампера,  то сразу забыл про сон.  Именно так Аня  описывала

иномарку, которая увезла Шелуху от гастронома.

     — Чья там бээмвуха черная на стоянке торчит? — спросил он, заходя в дежурку.

     — А вон ихняя, — ответил Давыдов, кивнув на двух парней, большого и маленького, понуро стоящих у стены.

     — Здорово, Борис, — сказал Евсюков, только сейчас заметив коллегу из ОБЭП, сидящего за столом в углу. — Твои что ли кадры?

     — Ага.

     — За что ты их?

     — За мелкое хулиганство.  Воспитывать нужно подрастающее поколение. А то совсем распоясались,  понимаешь. Ночку в камере проведут, а завтра еще штрафчик заплатят, может тогда и начнут понимать что такое хорошо и что такое плохо.

     — Не возражаешь, если я кого-нибудь из них подниму к себе? Побеседуем за  жизнь,  вдруг окажется,  что они по нашим делам проходят, — произнес Евсюков.

     — Да ради бога. Только вернуть обратно не забудь, — ответил Давыдов и, дописав рапорт, отдал его дежурному.

     Евсюков, внимательно  оглядев задержанных,  остановил свой выбор на том, который был поменьше ростом, и увел его с собой.

 

     То, почему этому парню дали кличку «Псих», Евсюков понял довольно быстро.  Едва он у себя в кабинете объявил задержанному,  что подозревает его в убийстве, тот распсиховался. Он брызгал слюной, обзывал ментов волками позорными и еще всяко-разно.  Его истерика длилась ровно столько,  сколько времени понадобилось Евсюкову, чтобы дойти до кипения. После  этого Псих уже не ругался.  Сбитый до стула первым же ударом, он лежал на полу и болезненно вскрикивал, когда носок ботинка опера врезался в его тело.  Впрочем,  экзекуция продолжалась недолго, Евсюков был человеком отходчивым.  Но на парня  она  произвела  очень большое моральное воздействие.  Псих с надрывом в голосе убеждал, что бить его больше не нужно, он сам все честно расскажет.

     — Тогда колись, — предложил Евсюков.

     — Не знаю, какая падла нас заложила, но это действительно мы сделали, — заявил парень.

     — Рассказывай по порядку как вы его убили.

     — Мы сами его не мочили. Мы только взрывчатку ему на днище машины присобачили.

     — Ты подробней давай.  В принципе, нам все известно, но хотелось бы услышать от тебя, как было дело, — сказал Евсюков,  стараясь не  выдать лицом своего изумления.

 

     Плохую наследственность  Псих  давно  уже усугубил употреблением   травки, поэтому в голове его постоянно творился  сумбур, соответственно столь же пестрым и сбивчивым был его рассказ о покушении на Анциферова. Евсюкову стоило определенных трудов разобраться что  к  чему.  Но когда разобрался,  то несказанно удивился. Кто такой Анциферов он конечно знал.  И хотя тот слыл крупным криминальным авторитетом, но, как полноправный гражданин общества, мог рассчитывать на защиту государства от противоправных посягательств,  как всякий другой. Поэтому, получив информацию  о заложенном взрывном устройстве в его машину, опер немедленно должен был принять меры к предотвращению покушения.

     Евсюков так  и поступил.  Оставив разговор об убийстве Шелухи на десерт, он быстро спустил Психа в камеру и попросил  дежурного  выяснить телефон Анциферова, чтобы предупредить его об угрозе.

     Благодаря деньгам и связям Анциферову удалось измять свой домашний телефон из списков справочной службы, но дежурному удалось узнать телефонный номер в его офисе.  Он немедленно набрал  его,  но  трубку никто не взял.  В это самое время,  Худой,  получив по башке чугунной шкатулкой, отлеживался на чердаке и не мог подойти к телефону.  Евсюков решил съездить к Анциферову домой и взял дежурную машину.

 

     А между тем,  тот, закончив свои дела в казино, тоже отправился к себе домой.  Неизвестно, имелись ли у него нехорошие предчувствия, но он  был хмур и погружен в себя.  Охранники,  видя задумчивое состояние шефа, не беспокоили его разговорами и тоже молчали.

     Тем временем  Худой  в  офисе очухался и спустился вниз.  Первым делом он позвонил шефу, чтобы доложить о происшествии.

     Анциферов  приложил  к  уху трубку мобильного телефона,  выслушал информацию и, обращаясь к телохранителям, произнес:

     — Худого пора списывать на покой. У него совсем мозги жиром заплыли и от этого уже глюки  начались.  Говорит, в  наш  офис  проникли японские ниндзи  и  вырубили  его бесконтактным ударом на расстоянии. Ниндзям, конечно,  у нас  делать  нечего,  но  не  нравится  мне  все это. Рулевой, поворачивай и дуй в офис.

     Водитель, подчиняясь приказу шефа,  развернулся.  Сделал он это с особым шиком. Резко крутанув руль и с силой вдавив в пол педаль тормоза, заставил машину лихо развернуться на  180  градусов,  как  в голливудских боевиках.

     Этот неожиданный маневр очень напугал человека,  следовавшего  в отдалении за машиной Анциферова. Он подумал, что тот заметил слежку и теперь развернулся,  чтобы разобраться с ним.  И нажал на кнопку дистанционного управления взрывателем.  Раздался громкий грохот. В мановение ока “Мерседес” Анциферова и люди,  находившиеся в нем, разлетелись на кусочки. К  счастью,  на дороге в это время было мало машин и взрывом никого не зацепило.

 

     Взрыв на дороге, унесший жизни Анциферова   и его охранников, эхом разнесся в  утренних  выпусках всех местных средств массовой информации. Но если для большинства граждан это стало рядовым  событием, еще раз подтверждающим криминализацию общества,  но не отражающимся на их личной судьбе,  то для некоторых оно могло иметь непредсказуемые последствия. И они задергались. А больше всех — Крот. Для него прошедшие сутки выдались крайне неудачными.  Об аресте Хабиба он уже знал.  Это означало потерю денег,  уплаченных авансом за партию наркотиков, упущенную выгоду от перепродажи этой партии и риск потери  свободы, если Хабиб расколется и укажет на него,  как на заказчика товара. Узнав из утреннего выпуска местных новостей о гибели Анциферова, Владлен Владленович не ощутил радости от исполнения своего желания,  а расстроился. Насос выполнил обещание и нашел киллеров, которые продемонстрировали профессионализм   и   безусловное  исполнение  взятого  на  себя обязательства. Теперь очередь была за Кротом и ему тоже следовало выполнить свою часть договора — оплатить убийцам их работу.

 

     Когда дела идут хорошо, мужчины иронично относятся к женским умственным способностям и советам,  а вот когда белая полоса жизни сменяется черной,  очень  часто обращаются к женской мудрости в поисках выхода. Ясон,  чтобы добыть золотое руно, беспрекословно следовал советам Медеи, но в период спокойной жизни в Коринфе, забыл все жертвы, на которые она пошла ради него.  Владлен Владленович не стал исключением. Растерявшись  от  обрушивающихся на голову дурных известий,  он отправился к Анжелике Потаповне в надежде,  что она, подобно Ариадне, поможет ему благополучно выбраться из лабиринта опасностей, в который сам себя загнал.

     Но услышать  умный женский совет из уст Анжелики Потаповны  Кроту не довелось. Этому помешали трое крепких мужчин. Едва Владлен Владленович подъехал к Медицинскому центру «Изаура»,  как они окружили его, показали острое длинное шило, затолкали в машину и увезли с собой.

     Крота доставили в спальный район многоэтажек и завели в квартиру на первом этаже, где его встретил не кто иной, как Насос.

     — Ты  что  опупел совсем?!  Что за шутки?! — набросился на него с упреками Владлен Владленович.

     — «Бывают  в  жизни злые шутки», — сказал петух,  слезая с утки, — осклабился Насос.  Ты   давай  не бухти.  Надо нам с тобой,  мил дружок, обсудить твой должок.

     — Так дела не делают! — продолжал возмущаться Крот. — Ты  меня  за фраера не держи. И  гориллами своими не напугаешь. Обо всем случившемся я сообщу Шефу. Он не позволит, чтобы кто-то его людей обижал.

     — Ладно, успокойся. Нам сейчас не лаяться надо, а друг за дружку держаться. Мы с тобой хоть не скалолазы,  а одной  веревкой  связаны. Слышал, что Анциферова подорвали?

     — Слыхал, — кивнул Крот.

     — Так вот, если мы с тобой не хотим, чтобы нас тоже на Луну отправили, нужно все хорошо обмозговать.  Говорят, что анциферовские бугаи пообещали хорошие бабки тому, кто даст наводку на мокроделов, подорвавших их хозяина.

     — Такие  премии  часто обещают,  да только охотников их получить редко находят. Палка-то о двух концах. Неизвестно каким ударит.

     — Тут другое дело.  Об этом пока мало кто знает,  но тебе скажу. Менты замели двух парней,  которые подложили взрывчатку  под  анциферовский «мерс».

     Крот не подал виду,  но это известие его обрадовало. Если киллеров арестовали,  то, возможно, ему не придется оплачивать их работу. Но Насос быстро развеял его надежды.

     — Те два придурка, которых сцапали, пешки. После завершения дела им бы всадили по маслине в голову и спустили в какой-нибудь заброшенный шурф,  а оно видишь как получилось.  Не успели. А самое паршивое, что эти два урода могут заложить меня.  Они не знают, что заказ замочить Анциферова исходил от тебя,  зато знают,  что передал его я. Так что пока суть да дело, надо мне линять отсюда. Годик отсижусь где-нибудь за кордоном, а там видно будет.

     — Правильно,  поезжай куда-нибудь на Багамы,  отдохни.  Может, за границей выгодное дело наладишь.

     — Мне,  знаешь ли,  не советы нужны,  а деньги. Ты мне задолжал. Пора рассчитаться.

     Крот развел руками и принялся жаловаться на завод и Московский промышленный банк,  сосущие из него деньги,  словно два ненасытных вампира. Мораль его жалоб сводилась к тому,  что долг за собой он признает,  но отдать его в настоящий момент не может.

     — Ты мне про свои проблемы не рассказывай,  у меня их тоже навалом. Деньги на бочку, и разошлись, как в море корабли, решительно заявил Насос.

     — Ну, нету,  нету у меня сейчас денег.  Будут, отдам без базара! —   сделал ответное заявление Крот.

     — Помнится,  ты что-то толковал недавно на счет партии дури, которую тебе скоро должны доставить. Где она? — поинтересовался Насос.

     Владлен Владленович  чуть  не  проболтался о том,  что наркотики вчера перехватила милиция,  но вовремя прикусил язык.  Если бы  Насос узнал, что Крот воспользовался его конфликтом с Хабибом и организовал между ними элементарное посредничество,  то,  наверняка,  пришел бы в ярость.

     — С наркотой,   похоже, облом. Ее доставкой занимался американец. Ну, я тебе про него рассказывал.  Когда Анциферов организовал налет на коттедж Анжелики Потаповны, американец пропал. Где он, что с ним, неизвестно. Я пытался разыскивать его, но он словно в воду канул.

     — Ты говорил, что этот америкашка большой авторитет в забугорной мафии имеет, это правда? — спросил Насос.

     — Подписку за него я не дам,  но от людей слышал,  что он представляет здесь  очень солидную структуру.  Понимаешь,  рассказали мне, что в Америке несколько месяцев назад организовали  сходняк  наиболее авторитетные организации,  ну там «Коза Ностра», «Триады», «Якудза» и другая братва,  и порешили они создать некий мировой союз. Сейчас все стараются объединиться  и ищут пути сближения.  Вон вся Европа становится единым экономическим  пространством.  Короче,  создается  некая транснациональная мафия,  которая  планирует взять под свой контроль нелегальный бизнес во всем мире.  И якобы эта организация направила к нам в Россию своего эмиссара, который бы на месте изучил ситуацию, на какие из российских группировок можно опереться,  с кем сотрудничать. И говорят, что этот самый эмиссар не кто иной как мой американец.

     — Не слабо, — заметил Насос.

     — А я что говорю. Ты понимаешь какие возможности это сулит, если нам с ним плотно законтачить?  Но только я начал мосты с  американцем наводить, организовал с ним небольшое совместное дело по доставке сюда наркотиков, так Анциферов мне подлянку подстроил со своим налетом.

     Лучший способ  заставить  собеседника забыть о долге — перевести его мысли на другое, увлечь грандиозной идеей. Крот добросовестно интерпретировал лапшу,  которую  ему в свое время вешал на уши Морев и перевешивал ее на уши Насоса.  Определенный эффект он  произвел,  но цели не добился.

     — Интересно.  Пожалуй, надо заняться поисками твоего америкашки. С его  копченой рожей не так-то просто остаться незамеченным, — сказал Насос. — Но это второй вопрос.  Так как на счет долга?  Будешь платить или как?

     — Ну что ты,  в натуре, меня за горло берешь? Ну, нет у меня сейчас бабок, нет.

     — А если подумать?

     — Хоть  думай,  хоть не думай,  все равно нет, — вздохнул Владлен Владленович.

     Насос, пристально, не мигая, смотрел на Крота и тот невольно застыл на месте,  словно кролик перед удавом. Насос отнюдь не был добродушным толстячком,  своего  нынешнего  лидирующего  положения в среде хитрого и озверелого народца,  прошедшего штрафные изоляторы  лагерей всех режимов, он достиг главным образом за счет умения психологически подавлять людей, чтобы диктовать им свою волю. А к строптивым умело применял показательную жестокость, как лучшую меру устрашения всех остальных.

     Крот сам принадлежал к этому миру, поэтому вполне ясно представлял свое ближайшее будущее. Сначала его долго и изощренно будут бить, потом подвергнут пыткам, которые подскажет мучителям их фантазия. Про эту стадию ему не хотелось даже думать.  А самое главное он  понимал, что правда  на стороне Насоса и тот действительно ни перед чем не остановиться, чтобы вытрясти из  него  деньги.  Арбитражи  и  аппеляции здесь бесполезны.  «Синие» и на воле живут по тем законам,  к которым привыкли на зоне.  А на зоне с должниками обращаются  очень  жестоко. Например, по  решению сходняка злостного неплательщика могут опустить и насильно нанести ему татуировку в виде  голой  задницы  с  подписью «Все свои долги складываю в копилку».  Спасти Крота могло только сиюминутное нестандартное решение проблемы. Мгновения, отпущенные ему на поиск такого решения истекали, и Владлен Владленович решился.

     — Ты ведь за бугор собрался?- спросил он и,  не дождавшись ответа, продолжил:- Ну так поехали вместе. Там я с тобой и рассчитаюсь. Я партию цветных металлов в Германию отправил.  Деньги должны поступить на мое имя в Дойчебанк. Здесь у меня действительно бабок нет, но зато должны быть там. Поехали вместе в Германию, я сниму деньги, отдам тебе долг,  а потом можно и в Монте-Карло забуриться.  Хоть раз в жизни оттянуться на полную катушку, как белые люди.

     После недолгого раздумья Насос согласился.

 

Г  Л  А  В  А   XXXVIII

Венька открыл  глаза,  когда солнце уже взошло и,  пробивающийся сквозь тюлевую занавеску сноп света остановился на  середине комнаты, озаряя крашеные деревянные половицы.  Рядом на полу,  развалившись на тулупе, смачно похрапывал Николай.  Рано утром Венька и  Янкелевич  на первой электричке прикатили к деду Матвею и, наскоро перекусив, улеглись спать.  Ночные приключения так вымотали обоих,  что они сразу же провалились в пучину сна. Тут Венька осознал причину своего пробуждения — из сеней доносились голоса.  Привыкнув за последнее время  опасаться всего и всех,  он пихнул ногой Николая,  а сам принялся быстро одеваться. В это время дверь в комнату со скрипом отворилась  и вошли мать с отцом. Венька облегченно выдохнул и, застегнув штаны, уже не спеша одел футболку.  Гости чуть задержались на пороге,  но потом мать устремилась к нему и обняла.

     Пока они обнимались,  Александр подошел к Янкелевичу, который от Венькиного толчка  лишь  перевернулся на другой бок и принялся будить его. Тот открыл глаза и недоуменно таращил их по сторонам.

     — Тоже  мне подпольщики,  дрыхнут, будто медведи зимой. Как домой позвонить, сообщить,  что с ними все в порядке, так этого они боятся, конспираторы  хреновы.   А мы, значит, мучайся, переживай: где они, что с ними?- сказал Александр и, ногой подвинув к себе табуретку, уселся.

     Маша оторвала  лицо со   слезинками    на щеках от Венькиного плеча и произнесла:

     — Сынок, ты же еще ничего не знаешь. Саша добился твоей реабилитации. Тебя оправдали! Все обвинения сняли. Радость-то какая!

     — Ничего себе! Как же это удалось сделать? — спросил Венька, ошарашенный известием.

     — Я  смог найти настоящего виновника смерти Гринько, — пожал плечами Александр.

     — И кто же он?

     — Некий товарищ по кличке Кувалда-Шульц. Вечером того дня, когда произошла драка  в Галактике,  он был дома у Гринько и нанес ему удар, повлекший смерть Константина  от  внутреннего  кровоизлияния.  Кувалда-Шульц поставлял  Гринько  наркотики,  а тот за них не расплатился, это и стало причиной их конфликта.

     — Ну ты даешь, отец! И ты все это дело раскрутил?

     — Да. Мне просто повезло.

     — Но почему же официальное следствие не смогло это выяснить? Если я не виноват,  то почему отдувался за другого.  Значит, и в СИЗО я сидел неправильно?

     — Нет,  мера пресечения тебе была избрана  обоснованно.  Другое дело, что  сейчас,  с учетом вновь открывшихся обстоятельств,  многие вещи выглядят по другому.  На это я могу тебе только посоветовать относиться к жизни по философски.  Считай,  что ты обогатился бесценным опытом, который,  как известно, сын ошибок трудных, и он поможет тебе в дальнейшей жизни.

     — Да уж я бы и без этого опыта как-нибудь обошелся.  А  если  бы меня прикончили там в тюрьме?

     — Вениамин,  я тебя понимаю,  но жизнь нельзя повернуть  вспять, чтобы прожить ее по новому. Принимай ее такой, какая она есть. Повезло — радуйся, не повезло — сожми зубы и борись.

     — Ладно,  мужчины, хватит вам дискутировать. Философия — это хорошо, но нужно и питаться регулярно, —  улыбнулась  Вера  и  принялась выставлять на стол привезенные с собою продукты.

     Венька   посмотрел на внушительные сумки с едой и одеждой, которые родители занесли в дом, и спросил:

     — Да как же вы доперли все это?

     — А  мы  не  перли, — вновь улыбнулась Вера. — Саша на днях машину купил. Очень удобно,  надо сказать. Когда дед нас утром позвонил, что вы у него объявились,  мы с Сашей сразу в машину,  быстренько проехались по магазинам и с ветерком домчались сюда.

     — Классно! — обрадовался Венька. — Какую марку взяли?

     — Да ничего особенного.  Наша марка — «Жигули».  «Семерка» пятилетняя. Но бегает хорошо. Вон ее в окошко видно, возле околицы стоит.

 

     На фоне, счастливого  от полученного известия и обласканного матерью, Веньки,  Янкелевич пребывал в  печали.  Одно  дело  переносить

невзгоды судьбы вдвоем и совсем другое — противостоять обществу, устроившему охоту на тебя, в одиночку. Морев-старший заметил его состояние и,  положив  руку на плечо американскому родственнику,  попытался ободрить:

     — Николай,  для  тебя  приятных новостей у меня сегодня нет,  но уверен, что скоро будут. Все не так плохо. Жив, здоров и на свободе — это по нынешним временам почти счастье.

      В это время Вера уже сервировала стол и пригласила  мужчин  обедать.

     — Счастье есть, оно не может не есть! — процитировал Венька шутку «Русского радио» и все засмеялись.

 

     Обед прошел в теплой,  дружеской атмосфере,    с  чувством хорошего аппетита и высокого взаимопонимания присутствующих.  Был обсужден ряд кардинальных вопросов,  имеющих  большое  жизненноважное значение для семейства Моревых и примкнувшего к нему Янкелевича. Достигнуто соглашение о возвращении Веньки в лоно семьи и продолжении им учебы, а так же поставлена Александру по  концентрации  усилий  на  стратегическом направлении —  легализации  Николая  под  другой фамилией.  Для этого прежде всего требовалось добыть для него поддельный паспорт. Дело это было противозаконное,  но  после ухода из органов Александр на многие вещи стал смотреть по иному, терпимее что ли.

     После обеда Морев-старший вышел в огород покурить, Вера отправилась мыть посуду, а дед Матвей — полчасика полежать. Венька и Янкелевич остались за столом одни.

     — Николай, как ты считаешь, рассказать отцу о кладе?

     — Я считаю, что это необходимо сделать. Чтобы вернуться на родину мне нужны будут деньги,  а не камни.  Я  попрошу  Сашу,  чтобы  он продал драгоценности.

     — Тогда я пойду поговорю с ним?

     — Ступай, Венья-Мин.

 

     В Центре  медицинских услуг «Изаура» царила тревожная атмосфера. Хозяйка, Анжелика Потаповна находилась в крайне раздраженном  состоянии и  соваться  к ней с любым вопросом было чревато риском нарваться на грубость.  Причиной ее нервозности была пропажа Владлена Владленовича. Он позвонил, предупредил , что приедет в Центр и как в воду канул. Чубакин побывал на заводе и во всех прочих местах его возможного появления, но о Кроте не было ни слуху, ни духу. С учетом случившегося накануне подрыва автомашины Анциферова,  его  отсутствие  вызывало очень большую тревогу.

     Тяжелые раздумья Анжелики Потаповны прервал стук в дверь. На пороге кабинета возник один из “секьюрити”. С простодушной улыбкой он сообщил:

     — Анжелика Потаповна,  там такая красотуля приехала,  просто отпад. Просит ее принять по срочному делу.  Как зашла,  так всех  ваших девчонок затмила, даже Рублевую. Красотуля — высший сорт!

     — Молодой человек,  когда мне нужно будет узнать в  какое  место трахают мужчин,  я поинтересуюсь вашим мнением.  А пока закройте свой рот и оставьте свое мнение при себе. Оно никого не волнует. А женщину проводите ко  мне, — с холодностью английской леди осадила мадам болтливого охранника.

     Анжелика Потаповна  была  знакома с Олесей,  секретаршей Насоса, знала, что та спит со своим шефом и порой выполняет  его  конфиденциальные поручения,  поэтому  приняла  ее с любезностью,  как человека, представляющего «крышу» своего заведения. Олеся согласилась отведать кофе,  по-видимому ей нравился сам процесс,  когда его готовят и приносят другие,  а пьет она.  После этого,  поудобнее устроившись  в кресле, сообщила,  что  сегодня  она за почтальона и передала хозяйке запечатанный конверт.

     Анжелика Потаповна взяла его,  аккуратно отрезала одну сторону и вытащила записку,  сразу узнав на ней почерк  Владлена  Владленовича. Действительно, писал он и просил передать с подателем сего письма документы, так как ему срочно нужно уехать.

     Эта записка  не  столько  снимала  вопросы  в отношении Владлена Владленовича, сколько добавляла их. Анжелика Потаповна отложила бумагу в сторону и произнесла:

     — Олеся,  мы с вами давно знакомы,  ничего плохого друг другу не делали, и, я считаю, можем говорить откровенно. Вы, вероятно, знаете, что Владлен Владленович — мой мужчина.  Я испытываю к нему очень глубокие   чувства и очень беспокоюсь за него.  Расскажите,  где он, что с ним?

     — Анжелика Потаповна, не волнуйтесь. С ним все в порядке. Просто до поры,  до времени он не в целях предосторожности не хотел бы раскрывать свое местонахождение..  Вы,  конечно, слышали что вчера случилось с Анциферовым?

     — Да,  я  видела сюжет об этом происшествии по телевизору.  Какой ужас! От машины ничего не осталось.

     — Тогда  вы  должны   догадаться, почему Владлен Владленович должен скрываться. Всем известна  их взаимная антипатия  с  Анциферовым,  этот конфликт из-за  завода.  У погибшего осталось много друзей в этом городе,  они считают,  что Владлен  Владленович  замешан  в  его убийстве и постараются отомстить.

     — Господи, ерунда какая! Он же просто бизнесмен, управляющий ЗМОЦМ, к криминалу не имеет никакого отношения.  Это покойный Анциферов был вымогателем и рэкетиром.  Все знают,  что он полгорода  данью обложил! — заявила Анжелика Потаповна.

     И осеклась, сообразив, что начинает болтать лишнее. Вторую половину города обложил данью Насос, значит по аналогии он тоже — вымогатель и рэкетир.

     — Я не разбираюсь в этих мужских делах. Они меня не интересуют и нагоняют тоску. Мое дело — кофе подавать, — улыбнулась Олеся и отхлебнула из чашечки,  поставленной перед ней одной из девушек хозяйки заведения.

     — Но  почему   Владлен Владленович именно вас попросил передать это письмо? — спросила Анжелика Потаповна.

     — А  он  меня и не просил.  Мне поручил привезти вам конверт мой босс. Он оказывает покровительство Владлену Владленовичу и  обеспечивает его безопасность.

     — Ну вот,  значит вашему боссу он доверяет,  а мне нет. Мог хоть позвонить, — обиженно заметила Анжелика Потаповна.

     — Я не в курсе их дел, —  пожала  плечами  Олеся. —  Но  возможно, Владлен Владленович опасается,  что ваши телефоны могут прослушиваться. При нынешнем развитии техники,  говорят,  это не очень  сложно  и можно определить откуда поступил звонок.

     — И все же передайте ему, что я очень хочу с ним поговорить.

     — Хорошо,  я постараюсь, — кивнула Олеся. — Извините,  у меня мало времени. Насколько я знаю, вы должны передать мне какие-то документы, указанные в письме.

     — Да,  верно, — кивнула Анжелика Потаповна. — Посидите.  Мне нужно еще найти эти документы.

 

     Из опыта  своей  сложной противоречивой жизни Анжелика Потаповна вывела для себя несколько истин: никому нельзя доверять, не нужно никогда отвечать «да» на первое предложение и сразу бросаться исполнять чью-либо просьбу.  Поскольку для американских бизнесменов аналогичные принципы едва  ли  не азбука поведения,  то возможно именно благодаря этим правилам она и преуспела в своем бизнесе.

     Вернулась в  кабинет  Анжелика Потаповна минут через пятнадцать. Красноречиво развела руками и сказала,  что не смотря на все усилия, ни красного,  ни коричневого серпастых-молоткастых,  то бишь общероссийского и заграничного паспортов Владлена Владленовича, а так же синей папочки с документами, указанной в записке, она не нашла.

     Олесе ничего другого не оставалось,  как поблагодарить за кофе и отчалить восвояси.

 

 

     Когда счастливая воссоединившаяся семья Моревых вернулась домой, Александра на автоответчике телефона поджидала просьба Анжелики Потаповны срочно  приехать к ней.  В сообщении было сказано,  что дело не просто важное,  а очень, очень важное. В устах не слишком экзальтированной Анжелики Потаповны повторение дважды слова «очень»,  было примерно то же,  что для пожарных — пожар по второму номеру. Морев-старший, несмотря на усталость, снова оделся и отправился к ней.

     Едва Александр переступил порог  Центра  медицинских  услуг,  то сразу обратил внимание на повышенные меры безопасности.  В холле дремали в креслах целых пять охранников, вместо привычного одного, шторы на окнах были плотно задернуты, а в коридорах не наблюдалось никакого движения, хотя обычно по ним вечно слонялись девушки,  оставшиеся без клиентов. Анжелику Потаповну Морев застал в кабинете, рядом с ней сидел Чубакин и разговаривал с кем-то по телефону.

     — Вы что перешли на военное положение? — поинтересовался Морев.

     — Еще нет,  но нужно быть готовыми к любым неприятностям. Обстановка в городе очень неспокойная. Впрочем, вы не хуже меня знаете что происходит.

     — Ей богу, Анжелика Потаповна, абсолютно ничего не знаю. Да меня и в городе-то не было весь день. Мы с женой рано утром отправились на пикник в лес. Только вернулся, прослушал ваше сообщение и сразу сюда.

     — А в городе нашем,  дорогой Александр Юрьевич, происходит нечто непонятное,  но очень страшное. Все будто с цепи сорвались. Милиция свирепствует — устроила  облаву  на  овощебазе,  кучу  народа арестовала. Бандиты  совсем  озверели  — Анциферова с телохранителя в его собственном «Мерседесе» подорвали.  Я по телевизору видела  место происшествия, ужас, что там творилось: ни от машины, ни от людей почти ничего   не   осталось.  А самое главное — пропал Владлен Владленович.  У меня есть подозрение, что его похитили.

— Вот как?  Кто же,  по вашему мнению,  мог отважиться на  такое черное дело?

— Насос.

— Какие основания имеются у вас подозревать именно его?

     Анжелика Потаповна рассказала о визите к ней  Олеси.  Морев,  не прерывая, выслушал ее и произнес:

       — Действительно, все очень странно. Но ясно, что дело темное. Я, как и вы,  не верю,  что Владлен Владленович,  будучи в твердом уме и полной памяти,  стал бы добровольно исчезать таким образом. Значит, с ним что-то не так. А это уже напоминает задачу со многими неизвестными. Пока что кроме слов Олеси и его записки у нас  ничего  нет.  Перво-наперво давайте  попробуем  воссоздать картину происшествия.  Итак, кто видел Владлена Владленовича.

     — Я, — сказала Анжелика Потаповна. — Утром,  часов в 9, когда отправилась  сюда в Центр,  то оставила его в постели.  Сегодня суббота —

выходной, поэтому  он позволил себе поспать подольше.  Часа через два он позвонил мне сюда и сказал,  что сейчас подъедет,  ему  необходимо посоветоваться со мной по важному делу. Но здесь так и не появился.

     — Значит, он пропал в период между 11 и 12 часами, так?

     — Так, — подтвердила Анжелика Потаповна.

     — Господи,   да   неужто вы думаете, мы сами до этого не додумались?! — саркастически усмехнулся Чубакин. — Да мои парни давно уже сгоняли и на квартиру,  и на завод и во все места,  где мог  появиться  Владлен Владленович. Со всеми, кто его мог видеть, поговорили.  Обзвонили морги и  больницы.  В этих ваших милицейских способах  расследования  ничего сложного нет. Их благодаря книгам и телевидению каждый дурак знает.

     — И что же каждый дурак с помощью милицейских приемов сумел  выяснить? — поинтересовался Морев

     — Что Владлен Владленович на самом  деле  исчез.  Словно  сквозь землю провалился! — отрезал Чубакин.

     — Понятно, — кивнул Александр. —  Чтобы  придти  к  этому  выводу, действительно, нужно провести титаническую работу.  Молодцы! Только к вашему сведению опрос свидетелей,  к примеру, это целая наука, а правильная постановка вопросов — искусство.  А когда нет прямых свидетелей, нужно искать косвенных.

     — Это как? — нахмурился Чубакин.

     — Это проще показать,  чем объяснить. Кто дежурил здесь в Центре утром?- спросил Морев.

     — Монькин, — ответил начальник службы безопасности.

     — Найдите его и доставьте сюда, — попросил Александр.

     Чтобы выполнить его  просьбу  много  времени  не  потребовалось. Прошло несколько  минут и в кабинет вошел тот самый сотрудник охраны, которого Анжелика Потаповна отчитала за длинный язык во  время визита Олеси.

     Для начала Морев предложил ему сесть, закурить и чувствовать себя, как дома.  Потом подробно расспросил его об условиях работы, функциональных обязанностях и о том,  какой обзор на улицу открывается  с его рабочего места.  Затем перешел к наводящим вопросам, стараясь выяснить не приметил ли тот чего-либо странного сегодня  утром.  Словно мягко стимулируя  и подталкивая в нужном направлении память Монькина, Александр сумел помочь ему припомнить темно-зеленую «десятку» с тремя мужчинами в салоне, простоявшую все утро напротив «Изауры». Далее началось выполнение более сложной задачи.  Морев своими  вопросами  уже как бы совершал операцию на подсознании охранника,  будто клещами вытягивая из него машинально отпечатавшиеся детали. И это ему тоже удалось. Монькин,  сам удивившись, припомнил буквы в номерном знаке «десятки» — «КХ» и то, что снялась с места она именно в промежуток между 11 и 12 часами.

     — Почему же ты никому про эту тачку не  рассказал?!-  набросился на охранника с упреком Чубакин.- Это же зацепка!

     — А чего рассказывать-то? — пожал плечами Монькин. —  Ну  постояла какая-то тачка, потом уехала, и все дела. Что я всем про каждую машину, которую увижу, докладывать должен? Мне сегодня уже объяснили, что молчание — золото.

 

     Через полчаса  выяснилось,  что  автомашина  ВАЗ  2110 с буквами «КХ» в номерном знаке существует в природе и оформлена  на  одного  из парней из  окружения Насоса.  Таким образом картина произошедшего уже начала вырисовываться.  Судя по всему Владлен Владленович оказался  у «синих» не  по своей воле.  Но это обстоятельство вносило массу новых вопросов о судьбе Владлена Владленовича, ответов на которые ни у кого из присутствующих не было. Никто не знал как помочь ему.

     Анжелика Потаповна, горя желанием вернуть любой ценой своего  любовника, устремила  на  Морева  взгляд полный надежды и стала обещать любые деньги,  если он сумеет отыскать Владлена Владленовича и в  целости, невредимости доставит к ней.

     — Что я могу сделать?  Я простой адвокат,  человек маленький.  У вас есть собственная служба безопасности, ей и карты в руки, — отнекивался Александр.

     — Нам  нельзя идти на конфликт с Насосом.  Мы гораздо слабее его организации. К тому же,  если мы попрем против своей «крыши»,  то нас не поймут.  А вы, Александр Юрьевич, ни от кого не зависите. У вас поддержка есть в правоохранительных органах.  Да и мы будем вам помогать, — присоединился к уговорам хозяйки Центра Чубакин.

     — Боитесь сами, обратитесь в милицию, — предложил Морев.

     — И что мы там скажем.  Было ли похищение на самом деле мы доказать не можем. И выкуп за Владлена Владленовича никто не просит, — пожал плечами начальник службы безопасности.

     — Вы поможете нам,  а мы  поможем  вам.  Вернее,  одному  вашему клиенту, — выдвинула еще один аргумент Анжелика Потаповна.

     — У меня много клиентов. Кого вы имеете в виду? — спросил Морев.

     — Янкелевича.  Насколько я знаю, вы просили Владлена Владленовича, чтобы  он достал для американца поддельный паспорт.  Так вот,  он выполнил свое обещание. Когда я рылась в его документах, то обнаружила этот самый паспорт.  Но я согласна отдать его, только при условии, что вы поможете мне.

     Александр задумался. В голову ему пришла одна идея и он усиленно принялся анализировать ее.  В результате его  умственных  упражнений, Анжелика Потаповна  услышала на свое предложение «да» и заметно повеселела. Но Морев к принципиальному согласию тут же  присовокупил  ряд оговорок. Он сказал:

     — Знаете,  Анжелика Потаповна,  мне уже надоело бескорыстно помогать всем в этом городе, поэтому я выдвигаю ряд предварительных условий. Первое — вы кладете на мой счет сумму эквивалентную десяти тысячам долларов.

     — А вдруг у вас ничего не получится? — спросил Чубакин.

     — Не волнуйтесь,  если жив останусь, то получится. А если погибну, то не обессудьте — деньги моему сыну достанутся. Со сберкнижкой в кармане мне не так страшно на бандитские ножи будет идти. К тому же у меня будут значительные расходы, которые я буду осуществлять из своих личных средств.

     — Хорошо, — кивнула Анжелика Потаповна после некоторой паузы.

     — Паспорт Янкелевича, вы не потом, а сейчас мне отдадите. В моем плане по освобождению Владлена Владленовича американцу тоже роль  отводится, и он тоже жизнью рискует.  Поэтому пути отхода Янкелевич должен сейчас себе подготовить, а для этого ему паспорт понадобится.

     — Хорошо.

     — Господин Чубакин со своими бойцами будут осуществлять физическую защиту меня и Янкелевича на период проведения операции.

     — Хорошо.

     — И   последнее.   Вы  должны  передать  мне  паспорта  Владлена Владленовича и синюю папочку,  которую просила Олеся, а так же позвоните ей и скажете, что нашли все необходимые документы, их привезу я, но передам их только из рук в руки Владлену Владленовичу.

     — Хорошо.

     — Приятно иметь с вами дело, Анжелика Потаповна. Умеете вы марку держать. Как бы пакостно на душе не было, на словах все у вас хорошо,- улыбнулся Морев.- Сейчас я вас покину.  Мне нужно сделать  еще  ряд подготовительных мероприятий.  А завтра утром приеду сюда, чтобы выступить в качестве курьера.

 

     Из Центра медицинских  услуг  «Изаура»  Александр  отправился  в ГОВД. Его расчет оказался верен, и, несмотря на выходной день, он сумел застать Пустовалова на рабочем месте.

     По всему  чувствовалось,  что  в  отделе кипит трудовая деятельность. Сотрудники,  хоть и не придерживались принципа:  «нам хлеба не надо, работу  давай!»,  но,  когда было нужно, безропотно и бесплатно трудились в выходные.  Сегодня было нужно.  Большинство южных товарищей, доставленных вчера сюда с овощебазы,  были задержаны на трое суток, по истечении которых им следовало предъявлять обвинение или  отпускать. Поэтому опера и следователи привычно проводили выходной не в лоне семьи, а в обществе жуликов и свидетелей. Пустовалов личным примером демонстрировал  подчиненным  пренебрежение личными интересами в угоду государственным и контролировал,  чтобы и остальные  сотрудники ГОВД поступали так же.  Вообще,  дело получалось большое: с двумя десятками фигурантов,  значительным количеством свидетелей,  солидными суммами денег,  указанными в материалах как незаконный доход,  и несколькими статьями обвинения.  Пустовалову удалось  объединить  усилия оперативных подразделений  криминальной  милиции — ОУР и ОБЭП,  в результате чего работа споро продвигалась сразу по нескольким направлениям и имелись неплохие перспективы,  что дело благополучно пройдет в суде, олицетворяя торжество справедливости.

 

     На этот раз Морев приехал со своим коньяком.

     — Чувствую,  что  у  тебя опять проблемы, — улыбнулся Андрей. — Но начинаешь исправляться. Уже понял с какого конца нужно подходить к их решению.

     — Учиться никогда не поздно,  даже на  пенсии, —  тоже  улыбнулся Александр. — Но  должен  признать,  что чутье тебя не подвело.  У меня опять проблемы.

     — Тогда наливай, — предложил Пустовалов,  доставая рюмки. — Только по чуть-чуть, я все-таки на работе.

     — Как говорил Жванецкий: «Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах».

     — Правильно говорил, за это и выпьем! — сказал Андрей.

     — Знаешь, а наши с тобой посиделки превращаются в хорошую традицию, — заметил Морев. — Самое главное результаты родной милиции  от них улучшаются. Слышал  как вы Хабиба накрыли с партией наркоты.  Хорошая работа. Грамотная.

     — А ты разве еще не понял, что мы тут веников не вяжем? Зато вяжем жуликов и делаем это на совесть.

     — За это нужно выпить! — предложил Александр.

     — Обязательно! — подтвердил Андрей.

     Едва выпили,  зазвонил телефон. Пустовалов снял трубку, выслушал информацию, дал руководящее указание продолжать, положил трубку. Снова зазвонил телефон. Начальник КМ снова выслушал информацию, разрешил заканчивать на сегодня, положил трубку.

     — Запарка?- поинтересовался Морев.

     — А ты как думал? — развел руками Пустовалов. — Такое дело  подняли. Теперь приходится ковать железо, пока горячее.

 — Хабиба,  значит, вы взяли, Анциферова конкуренты на составляющие разобрали.  До полной победы над криминалитетом только Насоса осталось посадить.

— Подожди. Придет срок и его посадим. Никуда не денется.

     — В том-то и дело, что ждать некогда. Срок  уже пришел!

     — Не понял?

     — Давай еще по маленькой для ясности мысли и расскажу.

     — Давай.

     Приятели выпили,  закусили чего бог послал,  и Морев приступил к изложению своего нового замысла.

 

     — Ну,  блин,  Сашка,  твой американец и, правда, парень не промах. Надо же,  таких дел у нас натворил,  да еще и фамильный клад отыскал! Везет же людям!- восхитился Пустовалов, когда Морев закончил.

     — Везение — это от бога.  А кое-что зависит конкретно  от  тебя, Андрей. Ты обещаешь, что дашь возможность Янкелевичу свободно уехать, если он сделает все, как надо?

     — Ну не знаю.  Как представитель органов, я не имею права отпускать человека, который значится у нас в федеральном розыске.

     — Слушай,  Андрей, ну будь ты выше косных ментовских инструкций. Поступи один раз не по инструкции, а по справедливости. Янкелевич помог органам  всю  систему организованной преступности в городе разрушить, чем свой залет с фальшивой валютой уже на 10 раз  искупил.  Что он многого хочет?  Нет. Если вы принимаете мой план, то все найденные им драгоценности дедушки-ювелира пойдут в доход государства совершенно безвоздмезно. Он предлагает сдать руководителя самого мощного в Горноуральске криминального сообщества и хочет за это  такой  пустяк,  как карт-бланш на  личную свободу,  а ты еще сомневаешься.  Я машину свою под это дело отдаю! Думаешь, не жалко?! Еще как жалко. Только я, хоть и уже ушел из конторы,  душой все-равно в ней остался. Для меня самое важное город от всякой нечисти очистить,  чтобы мой сын и другие нормальные люди  в  нем спокойно жили.  Для меня общественные приоритеты дороже личных!

     Пустовалов помолчал, раздумывая, минут пять и, в конце концов, тоже определился со своими приоритетами.

     — Ладно,  Саша. Когда все закончится, пусть твой американец уматывает из Горноуральска.  Но только,  если в другом месте залетит,  не обессудь. И за грех с фальшивыми баксами ответит, и за побег из СИЗО. Я его покрывать не буду.

     — Заметано! — заверил Морев и протянул руку, чтобы скрепить договор рукопожатием.

     Потом они скрепили его еще коньячком и приступили к согласованию плана действий.

 

     Утром следующего дня Морев, как и обещал, снова был в Центре медицинских услуг.  Его уже ожидал, вооруженный помповыми «Мосбергами», эскорт из числа чубакинских гвардейцев.  Анжелика  Потаповна  вручила ему для передачи Владлену Владленовичу необходимые документы, которые он сложил в кожаную папку, и сберкнижку, убранную им в нагрудный карман, после чего в сопровождении охраны отправился в офис Насоса.

     Самый большой человек из местной «синевы» отсутствовал,  но зато она месте была его секретарша, красавица Олеся. А рядом с ней в приемной, вроде бы случайно,  оказались два  бритоголовых  крепыша.  Морев окинул всех  троих нарочито равнодушным взглядом и осведомился у секретарши:

     — Шеф у себя?

     — Его нет.  Но он просил передать,  чтобы вы оставили документы, которые принесли для Владлена Владленовича.

     — Скажите своему шефу,  что я,  в свою очередь, просил ему  передать — эти документы будут переданы только Владлену Владленовичу.

     Морев повернулся,  чтобы уйти, но один из бритоголовых   загородил

ему путь к двери, а второй, недобро сощурясь, произнес:

     — Мужик,  тебе же ясно объяснили — оставь документы.  Ты  почему такой непонятливый? Положи свою папочку, а сам можешь хилять на выход.

     — Я так не могу. Колечко мешает.

     — Чего?! А яйца тебе не мешают?!

     — Нет, только колечко.

     — Чо ты гонишь? Какое-такое колечко?

     — А вот это, от РГД-5, — сказал с улыбкой Александр и показал высовывающийся  из  застежки папки запал гранаты,  кольцо которого было надето на его средний палец.

     Понадобилось   примерно полминуты, чтобы до бритоголовых дошло. Но зато после этого весь их боевой настрой испарился,  как с белых сосен дым. Хищники  превратились в травоядных.  И стали озираться в поисках пути отступления.  В сущности,  путь был только один — через дверь, и они  поспешили  им  воспользоваться.  На их фоне секретарша Олеся вела себя весьма достойно.  Она хоть и спала слегка с лица, но осталась на своем рабочем месте.

     — Поднимайся, — сказал Морев. — Поехали к шефу!

     Олеся безропотно  собрала  бумаги со стола,  заперла их в сейф и направилась к выходу.

 

     Насос был очень-очень удивлен,  когда в гости к нему  пожаловала секретарша с незнакомым мужчиной. Визит состоялся без предварительной договоренности, а потому застал его врасплох.  Наверное, Насос совершенно не любил сюрпризы, а от того сильно рассердился. Забыв о вежливости, он напустился на гостей в нецензурных  выражениях,  состоящих, за исключением предлогов, из мата и фени. Он даже хотел выгнать их, и только волшебное колечко на пальце Морева заставило его  вспомнить  о хороших манерах.

     Насос предложил   Александру    сесть и поговорить,  а Олесю  отослал на кухню готовить кофе.

     — Значит, ты и есть тот самый адвокат, — констатировал он. — Слышал о тебе. А теперь и своими глазами вижу, что парень ты не промах. Умеешь добиваться своего. Чего хочешь от меня?

     — Да,  в общем, ничего, — пожал плечами Морев. — Насколько я понимаю, это ты хочешь получить от меня некую синюю папочку с документами Владлена Владленовича.  Кстати, я ознакомился с ее содержимым. И благодаря некоторому знанию немецкого,  почерпнутому в школе, и словарю, понял, что она стоит больших денег.

     — Так ты денег что ли хочешь за нее получить?

     — Нет. Деньги мне уже обещаны за то, что я ее отдам.

     — Ну так давай. О чем базар?

     — Но только если отдам не тебе,  а лично в руки Владлену Владленовичу.

     — Настырный ты мужик, адвокат. Не знаю сколько лавэ тебе обещали за это, только сохранность собственной шкуры стоит дороже финажек. Ты лезешь в опасную игру, а я не люблю, когда меня держат за фраера.

     — А я тебя за фраера и не держу. Я знаю, что ты весьма влиятельный и  уважаемый  в своих кругах человек.  Но только ведь и я привык, чтобы ко мне относились уважительно, а не посылали амбалов брать меня на характер.

     — Ладно.  Считай, что это был гнилой заход. Хотел проверить тебя на вшивость.  Только вот интересно, если бы парни не сдрейфили, а решили тебе рога обломать, рванул бы чеку?

     — Рванул  без раздумий.

     — И собственной жизнячки не пожалел?

     — А чего ее жалеть?  Как говорится, судьба-индейка, а жизнь- копейка! — усмехнулся Морев, сорвал кольцо с гранаты и продемонстрировал его Насосу.

     Тот не относился к робкому десятку, но при виде свободно болтающегося на пальце гостя кольца гранаты,  его глаза наполнились ужасом. Явно, что жизнь свою он ценил гораздо дороже копейки. Насос застыл на месте,  судорожно  вцепившись взглядом в папку на коленях Александра, где в образе «лимонки» лежала смерть их обоих.

 

     Однако время шло,  а взрыва все не было. Насос начал приходить в себя и, разлепив занемевшие губы, спросил:

     — Что за херня?

     Морев улыбнулся.

     — Считай,  что с моей стороны это тоже был гнилой заход. Теперь, когда взаимно испытали друг друга на вшивость, квиты. А граната у меня учебная. Я не камикадзе, чтобы с боевой разгуливать.

     — Ну ты и шутник!  Даже меня уел со своим приколом. Только я шутить не буду. У меня-то ствол не учебный.

     С этими словами Насос достал из ящика стола пистолет и навел его  на Морева.  Тот явственно ощутил как между черным выходным отверстием ствола и его переносицей образовалась невидимая прямая  линия.   Чужая душа — потемки,  тем более такая черная,  как у Насоса.  Александр не ожидал, что у него окажется оружие и сейчас судорожно  гадал,  словно на лепестках ромашки,  «выстрелит — не выстрелит».  Впрочем, он быстро сообразил, что надеяться на судьбу-индейку — последнее дело  и  попытался повлиять  на  ситуацию.  Под  прицелом пистолета каждый человек чувствует себя неуютно,  но каждый ведет себя по разному. Стараясь не выдавать естественного страха, Морев с деланным равнодушием заметил:

     — А я считал, что ты умнее.

     — Это почему? — спросил Насос и осклабился в хищной усмешке.

     — Глупо меня убивать.  Это ничего не даст и только создаст  тебе дополнительные проблемы. Надо будет замывать кровь, прятать труп, выдумывать алиби, а потом еще всю жизь бояться, что менты распутают дело и узнают кто замочил их бывшего коллегу. В общем, сплошная морока. А самое главное,  тебе гораздо выгоднее, чтобы я оставался жив и здоров.

     — Объясни?

     — Тебе же нужна синяя папочка с документами?  Так вот, ее ты или Владлен Владленович смогут заполучить  только  с  моей  помощью.  Она действительно находится у меня,  но не здесь.  Если я пришел к тебе с учебной гранатой, то неужели ты думаешь, что я принес настоящие документы, тем самым становясь живой мишенью.

     — А ну-ка дай я сам проверю фуфло ты задвигаешь или правду говоришь,- сказал Насос и протянул руку к кожаной папке Морева.

     Тот пожал плечами, отдал папку и объяснил:

     — Когда пойдешь в туалет,  тебе эти бумажки может и сгодятся.  А если понадобятся настоящие документы,  придется выйти на  улицу.  Там увидишь  джип,  в  котором сидят три парня с «Мосбергами».  Твой ствол против их   ружей — игрушка. Они с одного выстрела в твоем теле дырку с кулак проделают. У парней строгие инструкции — отдать документы только мне.  А у меня не менее строгие инструкции  —  передать  их  лично Владлену Владленовичу.  Так  что или играем по моим правилам,  или не играем вообще.

     Насос, убедившись, что в синей папочке находятся лишь чистые листы бумаги, раздраженно бросил их в ящик стола, потом, после небольшого раздумья,  швырнул туда же пистолет.  Хмуро оглядев Морева, словно пытаясь запечатлеть в памяти его образ, произнес:

     — Я сам люблю пошутить,  но те кто шуткует со мной, обычно плохо кончают. Своими  приколами с гранатой и  бумагами,  ты  меня  обломил, признаю. Только в следующий раз посмеюсь уже я и,  возможно, на твоих похоронах.

     — Не пугай.  Нам с тобой делить нечего.  Организуй мне встречу с Владленом Владленовичем,  а дальше разбирайтесь с ним сами. Я ваших с ним дел не знаю и знать не хочу.    Мне велено ему документы передать, я это сделаю, вне зависимости нравится ли тебе это или нет. А после делите свои деньги сами,  поровну или по справедливости, как вам заблагорассудится, меня не волнует.

     — Ладно, адвокат, убедил. Организую я тебе встречу с Владленом. Сейчас привезут твоего кореша и сможешь лично ему вручить бумажки,- молвил Насос, взвесив аргументы Морева.

Потом он предложил Александру подождать и чего-нибудь выпить, а сам из другой комнаты позвонил по телефону.

Владлена Владленовича доставили примерно через час. Привезли его два тех самых бритоголовых парня, которые вместе с Олесей находились в приемной Насоса во время визита Морева. Парни опасливо покосились на Александра, зная, что от него можно ожидать любых подвохов, типа гранаты в папке. Зато Владлен Владленович обрадовался адвокату, как родному. Он кинулся к нему обниматься, словно бы не чаял больше с ним никогда свидеться. Сжимая Александра в объятиях, Крот тихо шепнул:

— Александр Юрьевич, христом-богом молю вытащи меня отсюда.

Насос, внимательно наблюдавший за их встречей, окликнул:

— Эй, мужики, хорош обниматься. Ты, адвокат, тащи свои документы. Пора заканчивать с формальностями. Мы и так потеряли на этом деле слишком много времени.

— Прежде я бы хотел переговорить со своим клиентом наедине, — сказал Морев.

— К чему такая таинственность? — пожал плечами Насос. — Мы здесь все люди свои. У нас секретов друг от друга нет. Хочешь что-то сказать, говори при всех.

— Когда вы мне тоже будете платить за оказание юридических услуг, буду говорить и при вас. А покуда я являюсь адвокатом только Владлена Владленовича, буду обсуждать вопросы только с ним. Его право передать содержание нашего разговора вам или еще кому-нибудь. Но я не имею права посвящать в наши дела посторонних, — твердо заявил Александр.

Насос решил не затевать спор из-за пустяков и позволил Мореву пообщаться с клиентом в соседней комнате.

Когда они уединились, Крот быстро изложил Александру события, произошедшие с ним за последнее время. Рассказал, как люди Насоса его насильно затолкнули в машину и привезли на какую-то квартиру, где и держат до сих пор против его воли. Владлен Владленович без утайки поведал, что продал на Запад партию цветных металлов, деньги за которые осели на счете в Дойче-банке. Сообщил, что пообещал взять деньги наличными из этого банка и передать их Насосу, но всерьез опасается, что после этого тот ликвидирует его, как нежелательного свидетеля.

Морев, не перебивая, выслушал его и  сказал, что ничуть не удивлен, нечто в этом роде он предполагал и предложил Владлену Владленовичу поискать другой способ, чтобы рассчитаться с Насосом. Тот тяжело вздохнул и произнес:

— Александр Юрьевич, да неужто бы я уже не рассчитался с ним, если бы у меня имелась такая возможность. Насос — это же зверюга, ему на тот свет человека отправить, как два пальца обмочить. Нет, сам он, конечно, мараться не будет, но его звереныши в два счета замочат кого угодно. Я оказался в глубоком дерьме, Саша, и вся надежда у меня осталась только на тебя. Выручай. А я этого во век не забуду и отблагодарю.

Голос Владлена Владленовича звучал весьма проникновенно, словно пение сирен, но Морев не поддался его чарам. Он пожал плечами и равнодушно заметил:

— Знаешь, Крот, у тебя с Насосом свои дела. Влезать в ваши внутренние разборки и подставлять свою задницу вместо твоей, мне нет никакого резона.

Владлен Владленович помрачнел.

— Откуда ты знаешь, что я Крот? — спросил он, но уже с другой, жесткой интонацией.

— А я, как папаша Мюллер, взял однажды стакан с твоими пальчиками и отправил на идентификацию. В этом мире лживо все, кроме папилярных узоров.

— И что ты еще обо мне знаешь?

— Больше, чем ты можешь представить. Я знаю о тебе нечто такое, чего ты и сам о себе не знаешь.

— Неужели? И что это?

— Например, то, что денег у тебя в Дойче-банке нет.

— Как это?- неподдельно изумился Крот.

— А так. Я воспользовался документами из твоей синей папочки и послал факс в Дойче-банк, чтобы все средства с известного тебе счета перевели на валютный счет ЗМОЦМ. В конце концов, это деньги завода, а не его управляющего. Делиться нужно, Владлен Владленович, а ты опять хочешь всех облапошить. Нехорошо.

Крот побледнел, словно увидел пропасть, развернувшуюся у его ног. Потом резко соскочил с места и бросился в соседнюю комнату. Морев услышал, как он там вопит:

— Этот гад меня обанкротил! Он перевел все деньги из Дойче-банка на счет ЗМОЦМ! Я здесь ни при чем, гадом буду! Я сам больше больше всех угорел!

Александр поднялся и вышел вслед за ним.  Насос и два его бритоголовых приспешника хмуро уставились на него.  А Владлен Владленович, тыча пальцем в его направлении и брызжа слюной, заголосил:

— Это все он! Он, падла! Ментяра отставной! Змей подколодный!

Насос спросил:

— Это правда, что ты деньги перевел?

Морев опустился на стул и коротко ответил:

— Да.

— Ты понимаешь, что за такую шутку нужно отвечать? За этот прикол, знаешь ли, если твою шкуру на ремешки порезать и то мало будет!

— Да что вы за люди такие? Какие-то маниакальные садисты, а не люди. Только от вас и слышно: убьем, замочим, на куски порежем. Расслабьтесь и выбросьте свои черные мысли из головы, жизнь сразу веселей покажется. Вот хочешь, большой босс, я песню про тебя спою?

Насос не сводил с Александра тяжелого сурового взгляда, вероятно выбирая для него смерть пострашней, но любопытство пересилило. Он решил погодить с казнью и спросил:

—  Что за песня?

— «Нас оставалось только трое, из восемнадцати ребят», — напел Александр.

— Не врубился, а при чем здесь я? — пожал плечами Насос.

— А ты первые пять букв составь вместе и все поймешь.

Бритоголовые, беззвучно  пошевелив губами,  выполнили задание и, не удержавшись, прыснули от смеха. Зато Насос еще более насупился и побагровел. Он страшно не любил, когда поминали его кличку, поэтому шутка явно произвела на него негативное воздействие. Он второй раз извлек из стола револьвер.

— Ну все, адвокат, ты меня окончательно достал!

— Подожди, подожди! Не стреляй! — поднял руки вверх Морев. — Дай слово молвить. Не нужно делать поспешных действий, о которых потом всю жизнь жалеть придется.

Револьвер в руке Насоса поднялся и, подрагивая, остановился в направлении груди Александра.  Однако не выстрелил. Морев воспользовался паузой и выпалил:

— Я же к вам с ценным предложением пришел.  Можно сказать, большие деньги вам в клюве принес, а вы меня опять стрелять собрались.

— Твоей болтовни мы уже наслушались, — процедил Насос, но по-прежнему медлил с выстрелом.

Александр спросил:

— Так мне рассказывать или нет?

— Ладно,- сказал Насос, — даю минуту. Если не уложишься, не обессудь. У меня палец чешется курок спустить.

Морев кивнул и начал рассказывать:

— Зря вы на меня из-за денег, которые в Дойче-банке лежали, взъелись. И по сути, и по праву они принадлежат заводу. Заводу и достанутся. Кстати, вы из-за них могли бы большие неприятности отгрести на свои задницы. Подсудное это дело — невозврат валютной выручки из-за рубежа. А попытка ее присвоить, вообще, образует состав хищения. Поэтому считайте, что я вас от конфликта с законом уберег, а может и от тюрьмы. И все же, чтобы вы сильно не расстраивались, я хочу предложить вам хорошую компенсацию. Дело вот в чем. Есть у меня один клиент. Американец. Владлен Владленович его знает. Очень непростой и интересный товарищ, скажу я вам. Не знаю где, не знаю как, но умудрился он у нас в Горноуральске отыскать чей-то фамильный клад, ну там, золотишка немножко, а в основном ювелирные камни. Он согласен, как положено, сдать его государству и получить свои 25 процентов, да только нельзя ему светиться перед органами. А камушки хорошие, отборные, на каком-нибудь аукционе на Западе за них приличные деньги можно выручить. Мое предложение такое: я убеждаю американца продать камни вам, вы платите ему четверть цены, а остальное идет в качестве погашения долга за Владлена Владленовича. То есть я предлагаю выкупить его долг у вас. Все просто и надежно, никакого обмана. В качестве образца я прихватил с собой пару штук камней, можете убедиться, что не стекляшки вам предлагаю.

Морев достал из внутреннего кармана и положи перед Насосом два отшлифованных алмаза приличных размеров и весьма хорошего качества. Тот убрал пистолет и принялся внимательно их рассматривать. Все внимание переключилось на него, но гораздо интереснее было бы в этот момент понаблюдать за Кротом, у которого от меняющейся с калейдоскопической быстротой ситуации начался нервный тик. Но в его сторону никто не смотрел, все ожидали заключение Насоса. Однако, тот не торопился, тщательно изучая камни. Он крутил их и так, и эдак, разглядывал на свет и пытался царапать ими стекло. Потом спросил:

— Много еще таких у твоего американца?

— Около сотни.  В основном алмазы и рубины. И остальные не уступают по качеству этим.

— Сколько он желает за них получить?

— Я уже сказал — 25 процентов. Оценщика найдете сами. Только предупреждаю, американец не дурак, в ювелирных делах разбирается. Если оценщик сильно занизит стоимость, он продавать камни вам откажется.

— Надо подумать, — покачал головой Насос. — Адвокат, оставишь мне образцы? Надо кое с кем посоветоваться.

— Нет проблем, оставлю, — согласился Морев. — Думайте. Сделка честная, выгодная для всех сторон.

Минут пять Морев с Насосом еще обсуждали детали. Потом последний кивнул бритоголовым и они проводили Александра до двери.

Оказавшись на улице, Морев облегченно перевел дух. На протяжении всего общения с Насосом он вел себя непринужденно, шутил и позволял себе вольности, даже будучи под дулом пистолета и только сейчас ощутил какого напряжения ему это стоило. Устало он забрался на заднее сидения джипа к поджидавшим его чубакинским парням и попросил их обождать с расспросами. Обратную дорогу до Центра «Изаура» они проделали молча.

 

Г  Л  А  В  А    XXXIX

На согласование процедуры элементарной коммерческой операции «деньги-товар» ушло несколько дней. И сторона, желавшая продать, и сторона, желавшая купить, не доверяли друг другу, судили, рядили, несколько раз переносили встречу. И все же дело медленно, но верно шло к своему логическому завершению.

В ходе подготовки была произведена оценка камней. Насос по телефону назвал Мореву координаты своего ювелира-эксперта. Александр прокатился в мастерскую на окраине города к этому ювелиру и отвез ему на оценку камни.

Внешне эксперт мало соответствовал своей профессии. Неряшливо одеты в какой-то потертый костюмчик, с испитым в красных прожилках лицом он скорей напоминал искателя пустой стеклотары, чем человека ежедневно, имеющего дело с драгоценностями. Но едва он приступил к делу, как все сомнения в его профпригодности отпали. Лицо ювелира преобразилось и наполнилось одухотворенностью, его пальцы так трепетно и нежно работали с камнями, что, казалось, разговаривают с ними. Вероятно, эксперт получил задание от Насоса сбить цену на товар и покритиковать его качество, однако несколько раз не удержался от восторженных восклицаний. Явно, что дедушка Янкелевич припрятал отборные камни, достойные, если не Алмазного фонда, то приличной выставки. Теперь давно умерший ювелир и нынешний, живущий словно общались через годы посредством них. Наверное, нечто подобное происходит, когда современный скрипач держит в руках инструмент, изготовленный Страдивари.

Насос, наверняка, вскоре получил информацию от своего ювелира, что бриллианты отменного качества и, что сделка сулит ему большой барыш. Если до этого у него имелись сомнения на счет целесообразности покупки драгоценных камней, то однозначно отпали. В ближайшем телефонном разговоре с Моревым он был уже значительно покладистее и даже проявил некоторые признаки нетерпения.

Наконец, все было согласовано. Местом встречи определили лесопарковую зону рядом с городом возле городской свалки. Из-за постоянно витавшего в воздухе смачного амбре, образуемого тоннами отбросов и мусора туда по доброй воле охотников ездить не было, поэтому возможность появления в момент сделки нежелательных свидетелей сводилась до минимума. А обе стороны стремились к тому, чтобы об их коммерческой операции знало как можно меньше людей. Поэтому договорились обойтись без лишней помпезности и свиты. От каждой стороны должно было приехать только по одной машине, а так же условились, что ни у кого из присутствующих не будет с собой оружия.

Для Морева эта встреча была очень важна, и он тщательно готовился к ней. Но не менее тщательно готовился и Насос. В кармане у него уже лежали авиабилет, виза и документы для оформления вида на жительство в одной из европейских стран. Поэтому предстоящая операция была для него своего рода прощальной гастролью и он постарался обставить ее поэффектней, чтобы оставить о себе здесь яркую память.

Посвященным его решение об отъезде было непонятным. Казалось бы, сейчас, став первым лицом в криминалитете Горноуральска, он мог жить и радоваться здесь. Сама судьба сопутствовала его подъему, расчистив путь к единоличному лидерству. Сначала милиция серьезно потрепала одну конкурирующую группировку из числа бывших спортсменов, потом разобщила и обезглавила другую — «южную» и, наконец, некие доброжелатели взорвали с машиной его главного соперника в борьбе за власть, Анциферова. Однако Насос тем и выделялся из числа своих соратников и единомышленников, что умел смотреть дальше сегодняшнего дня. То ли благодаря природной прозорливости, то ли за счет умения думать и прогнозировать развитие событий, он уже не раз доказал собственным примером, что самый приятный и легкий путь, не всегда самый лучший.

Конечно, трон единоличного криминального лидера города — это круто. Это почти неограниченная власть и соответствующие возможности. Но в то же время Насос сознавал, что, становясь главным авторитетом, сразу превратится и в главную мишень. Пока сохранялся некий паритет сил крупных группировок, любой новичок мог попытаться завоевать себе место под солнцем, просто играя на противоречиях между ними. Теперь, если «синие» поглотят всех остальных, сложится одна централизованная организация, и все мелкие, голодные, жадные стайки молодых отморозков станут ее врагами, поскольку окажутся лишними и вредными. И для начинающих бандитов, и для, потерявших свое влияние, спортсменов и для, пустивших здесь корни, «южных» его фигура станет главным препятствием к достижению своих целей. Только его физическое устранение оставит им надежду на новый передел сфер влияния и собственности.

Таким образом править бандитами и жуликами — все равно, что сидеть на бочке с порохом. Для этого народца убийство — не грех, а доблесть. Потому и ротация лидеров в этой среде происходит очень быстро. Достаточно вспомнить тех авторитетов, которые были на слуху еще десять лет назад. «Иных уж нет, и те далече». Почти все они уже переселились: кому повезло — за границу, остальные — на кладбище.

Но кроме этих соображений Насоса побуждало отправиться в далекие -дали еще одно обстоятельство. Два кретина Псих и Ленивый, парившиеся в СИЗО, в любой момент могли дать показания, что организатором убийства Анциферова был Насос. Вне зависимости от того сумели бы доказать причастность Насоса к этому убийству ментовские опера и следователи, однозначно, что горящие жаждой мести спортсмены не стали бы дожидаться результатов уголовного дела. Пока Псих и Ленивый молчали. Их удалось предупредить, что только, держа язык за зубами, они могут рассчитывать на помощь с воли. Но сколько эти идиоты продержатся и будут молчать — это вопрос. Обещание адвоката, нанятого им братвой, изменить меру пресечения на подписку было чистой фикцией, никто даже не предпринимал каких-либо мер в данном направлении. И, когда те сами или с помощью ментов поймут это, то вполне могут развязать свои языки.

В общем, Насос принял твердое решение — покинуть Родину навсегда. И как можно скорее. Единственная проблема была в деньгах. Нет, деньги у него были. И в таких количествах, что простому российскому смертному показались бы богатством. Но то, что много у нас, на Западе

— ,лишь, не очень мало. К тому же деньги — это такая штука, которой никогда не бывает в достатке. Поэтому Насос решил забрать все, что смог бы урвать. А для этого назначил на сегодняшний день совещание с бригадой боевиков.

В структуре его организации имелся с десяток парней, умевших прилично обращаться с оружием и владеющих приемами рукопашного боя. Когда дело пахло жареным: предстояла крутая разборка или просто нужно было кого-нибудь капитально шугануть, Насос посылал на дело свой спецназ. А еще боевики выполняли полицейские функции в его организации, безжалостно расправляясь с предателями и нарушителями понятий.

Собрались на частной квартире. Братва, чувствуя важность момента, приехала без выпивки и телок, с серьезными лицами расселась на креслах и стульях перед столом, за которым занял место Насос. Большой босс хмуро обозрел свою паству и, вдруг, ему в голову пришла крамольная мысль. Когда-то давно, во время одной из отсидок некий образованный вертухай просветил его на счет теории Чезаре Ломброзо. И теперь пристально вглядываясь в своих преторианцев, он неожиданно подумал, что, может быть, итальянский психиатр был прав. У сидящих перед ним людей действительно строение черепа заметно отличалось от усредненного стандарта, словно головы браткам изготавливал пьяный подмастерье, который наделал халтуры по принципу «и так сойдет». Если верить Ломброзо, то сидящие здесь боевики уже родились преступниками и представляют собой атавистическое явление — нечто вроде шага назад в эволюции человека.

Насос помотал головой, отгоняя от себя эту крамольную мысль.  Какими бы ни были его боевики в жизни, для него они служили опорой несколько предыдущих лет и являлись главной надеждой в предстоящем деле. Но сейчас он понял, что расстанется с ними без сожаления и после отъезда никогда  не будет искать с ними встречи.

Братва тоже пристально наблюдала за Насосом. Никто не знал зачем шеф их вызвал, но все терпеливо ждали его объяснений. Однако когда тот раскинул на столе большую карту и позвал придвинуться поближе, изрядно удивились.

— Слышь, бугор, а ты карты не перепутал? — спросил некто Сивый. — А то гляди, если что у меня в тачке в бардачке нормальная колода лежит.

Братва грохнула. Насос, как человек, ценящий юмор не только свой, но и чужой, посмеялся вместе со всеми. Потом заметил:

— Дело серьезное. Попрошу обойтись без острот. Вот план.

— Взятия Парижа? — не удержался от шутки один из молодых братков, но тут же осекся под суровым взглядом шефа.

— Нет, не Парижа, а нашей городской свалки, — продолжил Насос. — Кстати, мне стоило денег, чтобы добыть этот план в отделе Главного архитектора города. Пришлось кой-кого подмазывать. Зато теперь, надеюсь, даже вы со своими куриными мозгами поймете чего я от вас хочу и не напортачите. Короче так, завтра на 11 часов у меня забита стрелка возле этой свалки, вот здесь, на поляне.

Насос красным фломастером нарисовал на карте кружок.

— Я приеду на черном джипе «Ленд Крузер». Вы все мою колымагу знаете. Со мной будет водила, еще два человека, которых вы не знаете и я возьму себе для охраны……. вот его. Сивый поедешь со мной.

Тот, к кому он обратился, приложил руку к пустой голове на армейский манер, а Насос продолжил:

— К этому месту ведет только одна дорога, поэтому я специально приеду вторым, чтобы эту дорогу загородить. На какой тачке прикатят те, другие — я не знаю. Но та, которая будет не моя, она и есть их. Мы договорились, что каждый приезжает только на одной машине без оружия. Короче, план действий такой. Вы на мотоциклах с оружием прячетесь в лесочке, здесь и здесь.

Насос снова сделал пометки фломастером на карте.

— Я встречаюсь с теми, кто приедет на стрелку. Развожу их, как положено, потом звоню вам и, как Гагарин говорю: «Поехали!». А вы будьте готовы, как пионеры. Как только получите мой сигнал, сразу вылетайте из лесочка и мочите всех, кто сидит в той, другой тачке. Потом жмуров оттаскиваете на свалку и заваливаете отбросами. Там они и сгниют. В жизни никто не найдет.

Насос размашистыми движениями начертил на карте несколько стрелок, иллюстрируя задуманный им план операции. Братва шумно выразила ему восторг восторженным гулом. Аплодисментов не было, не в театре, но одобрительные реплики полетели со всех сторон:

— Классный план, в натуре! — заявил один.

— Ну, шеф, у тебя не голова, а настоящий Пентагон! Такую операцию разработал, полный абзац! -восхитился другой.

— Точняк,- поддержал третий.- Прямо фельдмаршал Суворов. Пришел, увидел, замочил!

Насос явно был польщен похвалами и признанием его полководческого гения. От распиравшей гордости даже слегка зарделся.

Важный для Морева и Насоса день выдался солнечным. Урал — не пустыня Сахара, тут все живое радуется солнцу и сладко млеет в его лучах. Пенсионеры занимают свои места на скамеечках, молодые девчонки меняют джинсы на короткие юбочки, уличные торговцы не притаптывают от холода, а спокойно дремлют на переносных стульчиках. Сердца людей наполняются умиротворением и оптимизмом. Однако, Мореву-старшему и Янкелевичу прелести природы и погоды не придали особой радости. Они первыми приехали на стрелку и теперь поджидали покупателя драгоценностей. Оба были напряжены и молчаливы. Чтобы хоть как-то приглушить зловоние, исходящее от находившихся по соседству гор отходов, закрутили поплотнее окна в «семерке» и нервно курили, отчего в салоне «Жигулей» было не продохнуть от густого смога. Николай явно мандражировал посильнее. Все же у Александра за счет лет, проведенных в милиции, был побольше опыт общения с криминальными авторитетами и действий на грани риска. Зато Морев сильнее переживал за общий благополучный исход дела, поскольку затратил на это немало сил и чувствовал ответственность за судьбу Янкелевича.

Вскоре на дороге, ведущей к поляне, на которой они расположились, показался черный джип «Ленд Крузер» с тонированными стеклами. Александр мигнул ему фарами и тот дважды помигал в ответ. Джип остановился метрах в десяти, не доезжая их «семерки», и из его чрева выбрался наружу Насос. Морев тоже вышел, подошел к нему, поприветствовал. Потом заглянул в салон джипа, кивнул водителю и охраннику, за руку поздоровался с теми, кого знал, с Кротом и ювелиром, который накануне производил оценку бриллиантов. Убедившись, что все в порядке, ничего подозрительного, типа гранатометов, в машине покупателя нет, Александр махнул рукой Янкелевичу, приглашая его присоединиться.

Когда Николай приблизился, Насос первым протянул ему руку и произнес:

— Так ты и есть тот самый америкашка, который тут столько шухера навел? Слышал о тебе. Какой-то ты не сильно копченый, я думал почернее будешь. Ну здорово!

Янкелевич пожал протянутую руку, а Насос продолжал:

— Натворил ты у нас делов. Менты все сапоги стоптали, тебя разыскивая, а ты, значит, здесь, живой и здоровый. Да еще и камушками у нас разжился. Везунок, одним словом. Ты, кстати, камушки-то достань, пусть их мой человек посмотрит, убедится, что это те самые.

Николай молча достал из-за пазухи маленький атласный мешочек и передал его Насосу, который, в свою очередь, отдал ювелиру. Тот прямо на капоте джипа занялся их осмотром.

— Похоже, это долгая история,- заметил Морев и зевнул.

Впрочем, ювелир, то ли понимая, что все спешат, то ли будучи не в силах долго выносить ароматы городской свалки, не стал затягивать процесс. Он быстро просмотрел камни, убедился, что это те самые, которые уже видел и уведомил стороны об отсутствии у него замечаний и рекламаций к товару. Потом сложил все камни обратно в мешочек и протянул его Насосу.

— Э, подожди, дорогой, — остановил его Морев. — Сначала нужно произвести расчет. И деньги вперед!

Насос достал из кармана прозрачный полиэтиленовый пакет, в котором видны были пачки купюр зеленого цвета, и протянул Александру.

— Держи. Можешь не считать. Все точно, как в швейцарском банке.

Морев показал на Янкелевича.

— Это ему. Я к деньгам никакого отношения не имею.

Николай вытащил деньги из пакета и начал выборочно проверять купюры ручным детектором валюты.

— Господин Янкелевич у нас большой специалист по фальшивым долларам, поэтому очень скрупулезно относится к вопросу подлинности денег,- прокомментировал его действия Александр.

— Пусть проверяет, коли есть охота, — пожал плечами Насос.

— Пока мистер янки занят, предлагаю закончить наши взаимозачеты. Во-первых, пора выполнять нашу договоренность и освободить Владлена Владленовича.

— А чего? Он свободен, как птица в полете, — снова пожал плечами Насос.

Морев заглянул в джип и объявил:

— Владлен Владленович, я вынужден лишить вас общества столь приятной компании. Будьте любезны пересесть в мою машину. В общем, с вещами на выход!

Водитель и охранник ухмыльнулись, услышав последнюю, столь знакомую фразу, и беспрепятственно позволили Кроту покинуть салон джипа.

Владлен Владленович выбрался на свежий воздух, жеманно зажал нос от его зловония и побрел в сторону «семерки». Между тем, Янкелевич закончил выборочную проверку валюты детектором и теперь перешел к ее пересчету. А Александр снова обратился к Насосу:

— Я бы хотел в интересах своего клиента урегулировать еще один маленький нюанс.

— Чего еще?- с недовольным видом спросил тот.

— Господин Янкелевич дал мне в качестве образца два бриллианта, которые я передал вам. Они не вошли в стоимость товара, поэтому я хотел бы получить их обратно. Мы с вами уже согласовывали этот вопрос.

Насос нехотя вытащил из нагрудного кармана образцы и молча протянул их на ладони Мореву.

Через некоторое время Николай закончил пересчет денег и объявил, что все нормально. Таким образом сделка завершилась. Стороны получили то, чего хотели и могли быть довольны. Но каждая из них мечтала получить все и перехитрить другую. А потому после окончательного расчета, передала сигнал своим людям, что можно начинать проведение операции. Насос, едва загрузив свое грузное тело в машину, сразу схватил мобильный телефон и, быстро пробежавшись пухлыми пальцами по кнопкам, с отдышкой рявкнул: «Поехали!». А Морев сразу нажал тональный вызов на спрятанном в рукаве пульте рации.

Александр и Николай еще не дошли до «семерки», когда из леска, окружавшего поляну, послышался рев двигателей и показались мотоциклисты, петлявшие меж деревьями. Боевики настолько не сомневались в быстром и удачном исходе своей акции, что не посчитали нужным прятать свои лица под масками. На каждом мотоцикле сидело по два человека и у задних можно было различить в руках короткоствольные пистолеты-пулеметы, типа израильских «Узи» или австрийских «Штайров», что не оставляло сомнений в их агрессивных намерениях. Морев подтолкнул Янкелевича к машине и крикнул:

— Уезжайте! Я прикрою!

Александр вытащил пистолет, который накануне обнаружил и отобрал у Веньки. Устроив сыну серьезную головомойку, он положил пистолет в карман своей куртки. Сейчас в кармане у него лежало также и заявление, датированное сегодняшним числом, на имя начальника ГУВД, в котором указывалось, что он нашел пистолет на улице и желает сдать его в органы внутренних дел. Самое интересное, что это была не «отмазка», используемая отдельными несознательными гражданами для ношения оружия, Александр на самом деле намеревался его сдать. И теперь возблагодарил провидение за то, что не удосужился сделать это раньше.

Янкелевич был уже в машине и трясущимися руками пытался попасть ключом в замок зажигания. Мотоциклисты начали постреливать, но расстояние было еще внушительным, и пули пролетали в стороне от «семерки». В это время со стороны свалки послышался грозный рев еще более мощного двигателя, и на гребень одной из мусорных куч выполз БТР. А со стороны дороги, ведущей к свалке, послышался отдаленный звук милицейской сирены.

Все смешалось на поляне возле свалки. Это был одновременно настоящий бой и самый натуральный дурдом. Все хитромудрые планы стратегов рушились к чертовой матери, а исполнители пребывали в растерянности, но продолжали действовать в соответствии с полученными инструкциями, которые, с учетом изменения ситуации, уже были неверными.

По плану Насоса, после завершения сделки с драгоценными камнями, его боевики должны были изничтожить продавцов, забрать у них деньги, а трупы спрятать на свалке. По плану Морева, опять же после завершения сделки на поляне должны были появиться спецназовцы, задержать машину Насоса и всех, находящих в ней людей, а «семерке» с Янкелевичем и Владленом Владленовичем — позволить прорваться за оцепление.

        Но вместо исполнения отведенных режиссерами ролей всем действующим лицам пришлось перестраиваться и импровизировать.

Николаю удалось завести «Жигули» и теперь он ездил по кругу, чтобы представлять собой не стоячую мишень, а движущуюся, в которую попасть труднее. Мотоциклисты строчили очередями по «семерке», проделали несколько дырок в крыльях, разнесли заднее стекло, но пока ни в кого из сидящих в машине не зацепили. Боевики тоже попали в очень непростую ситуацию. Они, словно индейцы, напавшие на лагерь переселенцев, гоняли по большому кругу, стреляли и сами старались увернуться от пуль. Из центра поляны их отгонял выстрелами залегший с пистолетом Морев, а со стороны свалки по ним густо и смачно долбил из пулемета БТР. Пока что бой явно складывался не в пользу насосовской гвардии. Одного мотоциклиста подстрелил Александр. Тот оказался не в меру ретивым и стал гоняться за легковушкой, чтобы швырнуть в нее гранату. Но не успел. Граната взорвалась возле его бездыханного тела. Морев умудрился сразить его наповал с одного выстрела. Еще двое валялись рядом со своим железным конем. Очередь с БТРа в самом начале сражения прошлась точно по мотоциклу и их нижним конечностям, чем основательно охладила боевой пыл всех остальных. Раненые оглашали поляну жалостливыми воплями о помощи, чем еще больше деморализовывали своих товарищей.

И тут в битву вступили подкрепления. Сначала со стороны бандитов. Из джипа вылез Сивый и из пистолета открыл огонь по Мореву. Александр почувствовал резкую боль в области плеча и понял, что словил пулю. Он не видел, откуда она прилетела, так как Сивый стрелял сзади, поэтому не смог достойным образом ответить. Но и противник не сумел развить свой успех. К счастью для Морева подоспела «кавалерия».

Машины с мигалками выкатились на поляну, сразу изменив соотношение сил в пользу правого дела и решив исход сражения. Мотоциклисты быстро смекнули, что пришла пора уносить колеса, и развернули своих железных коней в сторону леса.

Все сражение заняло буквально несколько минут, но счет времени в нем шел на секунды. Поэтому, опоздай группа захвата на немного, и еще неизвестно чем бы все закончилось. А так финал получился более или менее счастливым.

Головная машина с мигалкой на крыше и аббревиатурой ДПС на дверцах, под вой сирены лихо выкатила на поляну и резко тормознула возле джипа. На этот раз экипаж ДПС был усилен спецназовцами, разместившимися на заднем сидении, которые первыми вступили в дело. Быстро десантировавшись, они наставили автоматы на Сивого, застигнутого с оружием в руках. И хотя тот мигом отбросил в сторону свой пистолет и не сделал ни малейшей попытки к сопротивлению, по нему основательно прошлись крепкими шнурованными ботинками.

Все пассажиры джипа были изрядно деморализованы, поэтому беспрекословно покинули салон и покорно улеглись на землю лицами вниз. Захват объекта был произведен спецназовцами молниеносно, как учили. В связи с этим, если у Насоса и возникла мысль сбросить драгоценности, то он просто не успел ее осуществить. А теперь камушки мирно покоились у него во внутреннем кармане, а дотянуться до них не было никакой возможности, поскольку руки его за спиной были больно скованы наручниками

Но предстояла еще одна сложная фаза, задуманной Моревым, операции. Александр, превозмогая жгучую боль в плече и слабость, охватившую все тело, поднялся на колени и замахал здоровой рукой Янкелевичу. Тот все понял и направил «семерку» прямо на милицейские машины.

— Не      стрелять!     Взять     живыми! —    прогремел,  усиленный громкоговорителем, голос Пустовалова.

Янкелевич благополучно объехал все машины и выбрался позади них на дорогу. Никто не делал особых попыток остановить его — не стреляли, на капот не прыгали, но вслед тут же устремилась погоня.

Александр наблюдал за развитием событий, пока «семерка» не скрылась из вида, потом облегченно вздохнул и повалился на траву. Когда ему оказывали помощь, он уже пребывал в полубессознательном состояния и все происходящее воспринимал ирреально. В какой-то момент он совсем отключился и пришел в себя снова только уже от тряски на дороге, находясь в «Волге» Пустовалова.

Примерно на расстоянии километра от городской свалки справа от дороги находился карьер. Возле него столпились спецназовцы и опера, отправившиеся в погоню за Янкелевичем, и напряженно вглядывались вниз. Пустовалов попросил водителя подъехать, узнать что они все там высматривают. Тот подрулил к самому краю, и Морев через боковое стекло увидел, как на дне карьера валяется на боку его изрядно покореженная «семерка». Он молча тронул за плечо сидевшего впереди Пустовалова, и тот, понимая, что товарищу неприятно видеть эту аварию, распорядился ехать дальше.

 

Г  Л  А  В  А    XXXX

Первыми посетителями у Морева в больнице, как и следовало ожидать, оказались бывшая жена и сын. Вера, конечно, по-женски  оросила его щеки своими слезами, посетовала на бледный и усталый вид раненого и вывалила на тумбочку кучу фруктов и разной снеди. Пока родители обнимались, Венька молча смущенно держался в сторонке, но его взгляд, обращенный на отца, был красноречивей слов. Он уже слышал, что Александр из отобранного у него пистолета в одиночку вел бой со сворой бандитов на мотоциклах, вооруженных автоматами, и сдерживал их натиск, пока не подоспела подмога. Любой отец, давая своему сыну основания гордиться им, тем самым вручает ему нечто большее, чем любой материальный подарок. В общем, свидание с семьей прошло очень тепло и душевно.

Второй визит к раненному в этот день нанес Плеханов. Это было довольно неожиданно для Морева, но тем приятнее. Начальник принес бутылку греческого коньяка, апельсины и коробку конфет.

— Наслышан, наслышан о ваших подвигах, Александр Юрьевич, — похлопал он по руке своего сотрудника.

— Откуда? — изумился Морев.

— Слухом земля полнится, — уклончиво ответил Плеханов. — Мало того, что вы хорошо работаете, так еще и делаете отличную рекламу нашей конторе. Я вам никогда не говорил об этом, но за последнее время количество обращений в нашу контору увеличилось почти в два раза, причем за счет солидных состоятельных людей. Во многом я объясняю сей факт вашей активной общественной деятельностью. Умные люди умеют подмечать частности и давно заметили, что, если у нас в городе происходит какое-нибудь громкое событие, то вы всегда там где-нибудь на заднем фоне маячите. У многих давно сложилось мнение, что вы некое очень важное лицо, типа серого кардинала, и ваш личный имидж положительно влиял на имидж нашей конторы. Поэтому я предоставлял вам повышенную свободу действий и закрывал глаза на систематические отлучки. Но, вы знаете, один раз я на вас очень обиделся, Александр Юрьевич.

— Вот как? Когда же это?

— Один раз к нам в контору приехал некий весьма известный и влиятельный человек, не буду называть его фамилию. Он увидел вас в общей комнате, а потом поинтересовался, что вы делаете в моей конторе? Я ответил, что работаете. Он очень удивился и сказал, что видел вас в спорткомплексе ЗМОЦМ, когда там происходила какая-то потрясающая драка без правил 50-ти лучших каратистов нашего города с другой командой. И якобы именно вы были устроителем этого представления. Он с таким восторгом описывал драку, говоря, что никогда в жизни не видел более потрясающего зрелища, что я обиделся на вас. Могли бы и пригласить по-знакомству.

— Не обижайтесь. Я действительно приложил руку к организации этого соревнования. Но я не хотел устраивать какое-то шоу. Просто иным способом нельзя было защитить интересы своего клиента, а вы всегда учили меня, что для этого все средства хороши. Если вы помните, тогда разыгрался нешуточный спор из-за права управления ЗМОЦМ между Владленом Владленовичем и Анциферовым. Я предложил им разрешить этот спор не войной, а честной спортивной схваткой. Наши парни одолели анциферовских, и контроль над заводом получил Владлен Владленович.

— Кстати, Александр Юрьевич, позвольте вам выразить соболезнования, — сказал Плеханов.

— По какому поводу? — удивился Морев.

— Я узнал, что вы получили свое ранение, когда пытались защитить Владлена Владленовича от бандитов, но это не спасло его, так как он разбился на машине. Если вы так защищали жизнь Владлена Владленовича, то, наверняка, вас с ним связывали не просто деловые отношения, но и узы дружбы.

— Не скажу, что нас связывали столь уж тесные узы дружбы, но, все равно, мне его очень жаль, — покривил душой Александр.

— Не расстраивайтесь, Александр Юрьевич, рано или поздно все там будем. А его долг, вы не волнуйтесь, мы спишем на убытки.

— Какой долг?

— Помните, вы заключали с Владленов Владленовичем договор на юридическое обслуживание. Вы ему помогали, а оплату он не переводил. Накопилась приличная сумма.

— Об этом вы не волнуйтесь. Деньги по договору выплатит ЗМОЦМ. Как раз недавно на валютный счет завода с моей помощью поступили некоторые средства. Можете сегодня же позвонить главному инженеру, он сейчас вместо Владлена Владленовича руководит деятельностью предприятия, и передать ему, что я просил оплатить юридические услуги по договору. Думаю, что он немедленно погасит всю задолженность.

— Сегодня же позвоню, — кивнул Плеханов. — Ладно, Александр Юрьевич, лечитесь, выздоравливайте и возвращайтесь на работу. Будем вас очень ждать.

— Знаете, я больше не буду заниматься адвокатской практикой, — сказал Морев.

— Вот как? Почему?

— Во-первых, я уезжаю. В Горноуральске я завершил все свои дела, пора и домой. А дом мой в Енисейске. Там у меня три любимых девчонки: жена и две дочки, по которым я страшно соскучился. Так что, как только выйду из больницы, сразу и уеду. А во-вторых, я окончательно понял, что адвокатская деятельность — это не мое. Говорят, горбатого могила исправит. Ну не лежит у меня душа жуликов отмазывать, я же всю жизнь с ними боролся. Не мое это дело. Займусь чем-нибудь другим.

— Что ж, очень жаль. Ну тогда успехов на новом поприще, — сказал Плеханов, потом попрощался и ушел.

А третий визит состоялся, когда время посещений уже истекло. Но медики сделали исключение для начальника криминальной милиции города и пропустили его к Мореву.

— Саша, привет! Извини я без всего, только-только вырвался с работы, — сказал Пустовалов, опускаясь на табурет рядом с кроватью раненого.

— Ничего не нужно, Андрей. Мне и так сегодня прорву всего принесли, не знаю куда это дену.

— Ничего, отдыхай, отъедайся, лечись. Ну, как ты? Что говорят Айболиты?

— Говорят, что все нормально. Буду жить. Пуля вошла в мягкие ткани, серьезных повреждений нет.

— Ну и слава богу. Все хорошо, что хорошо кончается. Если не считать твоего ранения, то операция закончилась успешно. Насос пока отказывается давать показания, но мы и без них обойдемся. Все, кто был с ним в машине, уже подтвердили факт покупки им драгоценных камней. Бриллианты мы у него обнаружили в кармане, изъяли, как положено. Теперь ему от 191-й статьи не открутиться. Это уже что-то. Будем работать с ним дальше, постараемся нагрузить по полной программе. Кстати, тут же в хирургии, только в другом его корпусе лежат два его бойца с простреленными ногами. Их всю ночь оперировали, одному пришлось ампутировать правую ногу, второму пока конечности оставили на месте, но бегать на них он уже вряд ли сможет. Мы с ними пока не беседовали, но, когда придут в себя, обязательно поговорим. Если они дадут показания, что на дело их послал Насос, тогда ему вообще вилы.

— А что с тем, в которого я попал?

— С тем все нормально. Лежит в морге, отдыхает. Ты его на глушняк положил. Да ты не переживай, Саша, так и надо. Если бы мы знали, что они засаду такую организуют, я бы сам с пулеметом на свалке в засаду сел. Надел бы противогаз и закопался в мусорную кучу.

Морев невольно улыбнулся, представив Андрея в этой ситуации, а тот продолжал:

— Зато всех этих «ангелов ада» положил бы и, поверь, никаких бы угрызений совести потом не испытывал. Эти твари ведь конкретно вас убить намеревались. Хорошо, я догадался на свалке БТР спрятать. Я его только для психологического воздействия думал использовать, а он всю операцию спас. Без него мы бы с тобой сейчас не беседовали. ОМОНовцы с БТРа конечно меня поматерили, пока на свалке сидели. Мне полдня икалось. Тамошняя вонища почище любой газовой атаки будет. Зато потом сами признали, что я очень грамотно поступил, что их привлек. Иначе и вам бы кранты и нам мотоциклисты могли помешать произвести задержание. Не грусти, Сашка, считай, что в рубашке родился и еще легко отделался. Вот выйдешь из больницы, мы с тобой обязательно по этому поводу напьемся.

— Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. У меня в тумбочке коньяк стоит, налей грамм по пятьдесят за успешное завершение операции.

— Андрей извлек из тумбочки коньяк, разлил по стаканам, почистил пару апельсин и вдруг засомневался:

— Саша, а тебе можно? Не повредит?

— Не волнуйся, только поможет. Это не выпивка, а специальная медицинская процедура — внутренняя анестезия, — заявил Морев и путем наклона стакана ко рту ввел спиртосодержащий препарат внутрь.

Пустовалов последовал его примеру. Он хоть и не был пациентом клиники, но, чтобы не стать им, регулярно проводил профилактику организма горячительными напитками. Коньячок был так себе, однако Морев и Пустовалов не обратили на его качество никакого внимания. Оба они, как закоренелые менты, пили все, что придется, за исключением одеколонов и денатуратов, хотя по роду службы почти два десятка лет боролись за качество поступающих в продажу напитков. Одним словом, к гурманам, смакующим исключительно коллекционные вина, ни тот, ни другой не относились, поэтому без всяких органолептических выкрутасов быстренько накатили по второй и почувствовали как тепло разливается по телу и душе.

— А знаешь, ко мне сегодня Плеханов заходил, — сказал Морев. — Это он бутылку принес.

— Какой душевный человек, — отметил Пустовалов. — Предлагаю выпить за руководителей, которые чутко относятся к своим подчиненным!

— Поддерживаю. Плеханов сегодня меня своей чуткостью приятно удивил. Даже соболезнования мне выразил по поводу гибели Владлена Владленовича. Давай выпьем, а потом расскажешь мне как у вас все закончилось.

Закусив домашним пирожком, Пустовалов приступил к рассказу:

— Разыграли как по нотам. Все получилось четко и красиво. Возле карьера Владлена Владленовича и Янкелевича пересадили в микроавтобус со шторками на окнах, а машину твою столкнули вниз. Как она смотрелась на дне карьера ты сам видел. Эту же картину показали Насосу с сотоварищами. На всех них она произвела очень сильное впечатление. У них не возникло даже сомнений, что в «семерке» кто-то остался жив после такой аварии. Официальная версия такая: люди, угнавшие твою машину, не остановились ни на звуковые сигналы, ни на предупредительные выстрелы, тогда сотрудники милиции открыли огонь по колесам. Находившийся во всероссийском розыске гражданин США Янкелевич, который сидел за рулем, не справился с управлением и спикировал в карьер. В результате аварии он и пассажир, оказавшийся управляющим ЗМОЦМ, погибли. Правду знают только ты, я и еще пара-тройка человек.

— Предлагаю тост, — поднял стакан Морев. — За то, чтобы мы всегда знали правду!

— На мой взгляд, тогда жить будет еще тяжелее, но все равно поддерживаю, — кивнул Пустовалов.

Приятели выпили, закусили дольками апельсина, и Александр заметил:

— Жалко, что с Николаем не сумел проститься. Вероятно, уже больше никогда в жизни не увидимся.

— Не могу понять что у вас с американцем за любовь такая? — развел руками Пустовалов. — Ты о нем испереживался. Шкуру свою, чтобы его спасти, подставлял под пули. А он за тебя готов свободой пожертвовать.

— Как так? — удивился Морев.

— А так, что он отказался уезжать. Говорит, мол, пока не убежусь лично, что Саша жив и идет на поправку, никуда не поеду, хоть в тюрьму обратно сажайте. Предлагал для тебя свою кровь сдать. В общем, не знаю что с ним делать. С Владленом Владленовичем мы быстро договорились. Он нам дал показания на Хабиба, датированные ранним числом, а мы его отвезли в Екатеринбург и посадили в Кольцово на самолет в Москву. С Янкелевичем же сейчас у меня одна головная боль. Пока я пристроил его в одиночку в ИВС, но, если информация о нем просочится, все наши труды насмарку.

Александр улыбнулся и невольно растрогался от такого самопожертвования американского родственника. Немного помолчав, он лукаво взглянул на Пустовалова и сказал:

— Да, тяжелый случай. Значит, Андрей, выход у тебя только один — устроить нам с Николаем свидание.

— Тебе легко говорить. А как это сделать. Тебя нельзя с койки поднимать, Янкелевича нельзя нигде светить. Вот задачка, так задачка.

— У каждой задачки есть решение. Давай еще выпьем и подумаем как это можно сделать.

Четвертый визит к Мореву состоялся уже заполночь. Когда остальные пациенты уже отошли ко сну, а из персонала осталась только дежурная смена в клинику приехала необычная компания. Поскольку вопрос о посещении был предварительно согласован с главврачом, ее беспрекословно запустили внутрь. В составе приехавшей компании было четыре человека. Впереди шагал Пустовалов, за ним двое крепких парней в камуфляже поддерживали под руки и одновременно подталкивали таинственную личность, чья голова была сокрыта под матерчатым черным мешком. Они быстро прошествовали к палате, в которой находился Морев. После чего начальник КМ и человек в мешке скрылись за дверьми, а остальные двое остались в коридоре на страже.

Александр и Николай встретились поистине, как два любящих брата. Пустовалов настолько почувствовал себя лишним, что вышел в туалет покурить, давая им возможность пообщаться наедине.

— Саша, я очень рад, что ты жив, — утирая набежавшую слезу, произнес Янкелевич. — Когда я уехал, оставив тебя там, на траве, раненого, то потом чувствовал себя очень скверно. Получилось, что я бросил тебя. Я не знал жив ли ты и страдал.

— Все о»кэй, Никола! Эту пулевую царапину я считаю ничтожной платой за торжество справедливости и твою свободу. Я никогда в жизни не  был так счастлив, как сейчас. Не приедь я сюда, никогда бы и не узнал, что моя семья — это не только нынешняя жена и все дочери в Енисейске, а нечто гораздо большее. Теперь я не просто по письмам знаю, что в Горноуральске у меня есть классный сын, что моя бывшая жена любит меня сильнее, нежели в  то время, когда мы состояли в браке и, наконец, что в Америке у меня есть брат, о существовании которого я никогда не подозревал. Всех вас, и Веру, и Веньку, и тебя, Николай, я очень люблю и считаю членами своей семьи.

— Саша, ты прекрасный человек. Дай бог тебе счастья. Я всегда буду молиться за тебя,- прочувствованно заявил Янкелевич.

Морев смущенно улыбнулся и сказал:

— Никола, я не могу обещать тебе того же, поскольку атеист. Но обещаю пить за твое здоровье.

Родственники снова обнялись, хотя Александр делал это, превозмогая боль. Потом Янкелевич, что-то вспомнив, вспохватился и начал ощупывать свои карманы. Обнаружив то, что искал, он облегченно выдохнул и вложил в руку Мореву два бриллианта. Это были те самые образцы, которые они забрали на стрелке у Насоса.

— Саша, позволь сделать тебе на добрую память маленький подарок. И не вздумай отказаться!

— Ну что ж, я приму твой подарок, но тогда и ты прими мой, — улыбнулся Александр, снял с руки часы и протянул их Янкелевичу. В этот момент в дверь постучали, и на пороге появился Пустовалов.

— Мужики, имейте совесть, — сказал он. — На дворе глубокая ночь, а я еще дома не был. Меня и так жена во всех смертных грехах подозревает и ни за что не поверит, если я скажу, что не ночевал дома, так как обеспечивал свиданку двум мужчинам.

— Ладно, Никола, поезжай, — кивнул Морев. — Даст бог, еще свидимся.

— Саша, я бы хотел еще попрощаться с Веньей, можно это? — спросил Янкелевич.

— Этот вопрос не ко мне. Это нужно у начальника криминальной милиции спросить. Андрей, можно Веньке Николу проводить?

Пустовалов помотал головой и, выразительно разведя руками, ответил:

— Это исключено. В нашем деле нужна конспирация, конспирация и еще раз конспирация. Малейшая утечка информации повлечет непредсказуемые последствия. Для всех людей в Горноуральске мистер Янкелевич разбился в автокатастрофе и перестал существовать. Разговоры о привидениях и мертвецах, восстающих из могилы нам не нужны.

— Извини, Никола,  нельзя, значит, нельзя, — кивнул Морев.   Родственники  еще раз обнялись на прощание,  потом Янкелевич самолично натянул черный мешок себе на голову и повернулся к выходу.

Рано утром в машину с тонированными стеклами двое пустоваловских парней тайно вывезли Николая в Екатеринбург. Чтобы не привлекать к нему особого внимания, было решено определить его на постой в гостиницу «Ноябрьская». Она, конечно, уступала в классе фешенебельному пятизвездочному отелю при Бизнес-центре, но зато превосходила средненький уровень многих других гостиниц города, недаром ее давно облюбовала номенклатура и иностранцы. Но для Янкелевича, находящегося на полулегальном положении, она была идеальным местом для проживания. «Ноябрьская» располагалась недалеко от центра, но в тоже время в тихом спокойном месте рядом с Дендралогическим парком, была небольшой и приспособленной для иностранцев, поэтому здесь вряд ли кто-нибудь стал пялить глаза на темнокожего Янкелевича, как на экзотического постояльца.

Милиционеры взяли у Николая монгольский паспорт и пошли договариваться об его поселении. Отсутствовали они довольно долго, им пришлось приложить немало сил, чтобы убедить администратора будто бывают монгольские негры. В конечном итоге решающую роль сыграл фактор рыночной экономики. Главное в человеке не цвет кожи, а цвет и количество его денег. Янкелевичу предоставили одноместный люкс.

После этого сотрудники горноуральской милиции посчитали свою миссию полностью выполненной и, предоставив Николаю далее заботиться о своей судьбе самому, отправились обратно. Оставшись один, Янкелевич заскучал. Большую часть своего пребывания в России он жил сообразно обстоятельствам. То от кого-нибудь бегал и скрывался, то находился в чьей-либо власти, и вот, наконец, став свободным и богатым, просто растерялся. Нечто подобное испытывают люди, выходящие на пенсию или на волю. Но тем проще, им помогают найти себя в новом качестве друзья и родные, а Николай был сейчас один, как перст. Мысли его невольно обратились к Веньке, спутнику по несчастьям и радостям, и, по существу, единственному настоящему другу. А взгляд упал на телефонный аппарат. Решение сформировалось спонтанно. Телефон Моревых он знал, и с помощью горничной выяснил как пользоваться междугородкой.

Венька оказался дома. Услышав голос Янкелевича, он издал восторженный возглас и забросал американца вопросами, потом, не дожидаясь ответа на них, преодолевая помехи, заорал в трубку:

— Ник, ты где?

— Я в Екатеринбурге, в отеле.

— Как называется отель?

— Ноябрьский. Я не знаю на какой улице он стоит, но тут рядом есть парк.

— Я все понял, Ник. Я хочу тебя увидеть и приеду к тебе. Дождись меня. Я буду часа через четыре.

Янкелевич услышал короткие гудки в трубке и положил ее обратно на рычаг. Разговор получился коротким и сумбурным, но венькин душевный порыв был чертовски приятен. Николай улыбнулся и, чтобы скоротать время до приезда друга, отправился в буфет пить пиво.

Венька появился уже под вечер. Поскольку заниматься решением деловых вопросов было уже поздно, друзья решили посвятить остаток дня отдыху и отправились на прогулку. Период их подпольной жизни благополучно закончился, теперь они могли свободно, не таясь дефилировать по улицам, чем и не примнули воспользоваться.

Когда вышли из гостиницы, Венька заявил:

— Я этот район немножко знаю, мы с матерью здесь гуляли. Она мне про все достопримечательности рассказала. Так что я теперь устрою тебе небольшую экскурсию. Все-таки ты иностранный турист и должен получить маломальское представление о стране пребывания, а не только о ее тюрьмах.

    —  О»кэй, май гид. Летс гоу! — весело махнул рукой Янкелевич, уже входя в роль праздного иностранного туриста.

     —  Для монгола вы неплохо говорите по английски, сэр, — усмехнулся Венька.

Морев-младший уже был в курсе о смене паспортного гражданства Янкелевичем и вдоволь посмеялся над новоявленным монголом, мало того, что не знающим ни одного слова на языке своей новой отчизны, но даже не имеющим понятия где она находится. Эти американцы, как дети. Об истории мировой цивилизации до образования Соединенных Штатов Америки большинство из них имеет очень туманное представление. Узнав от Веньки, что монголы в свое время завоевали почти всю Азию и обложили данью Русь, Николай удивился и очень возгордился своей мнимой национальностью. Но темой предложенной Венькой экскурсии была не история татаро-монгольского ига, а памятные места современного Екатеринбурга. Отправляясь в Россию, Янкелевич, благодаря своим приемным родителям имел маломальское представление о таких деятелях, как Распутин, Юсупов, Родзянко, Керенский и династии царского дома Романовых, но находился в полнейшем неведении о тех, кто управлял этой великой страной в последние десятилетия. Теперь Веньке удалось несколько восполнить пробелы в образовании американца. Рядом с гостиницей «Ноябрьская» размещался небольшой аккуратный особнячок. Венька с интонацией настоящего гида предложил Николаю обратить на него внимание и поведал, что это гостевой домик, построенный для визита Хрущева, и в нем останавливались во времена своих приездов в Свердловск Косыгин и другие члены политбюро. В связи с полнейшей неосведомленностью иностранца о деятельности Хрущева, пришлось в вкратце просветить его относительно личности данного государственного деятеля. Информацию об его докладе на ХХ съезде КПСС и деятельности по развитию кукурузных посевов, Николай выслушал с вежливым равнодушием, зато оживился, узнав, что некий американец сейчас продает ботинок Хрущева, которым тот стучал по трибуне на сессии ООН, за 200 тысяч долларов. По другую сторону улицы чередой возвышались монументальные фасады исследовательских учреждений Академии Наук. Венька, со слов матери, пересказал обстоятельства визита сюда Горбачева, его горячие многословные обещания всесторонней поддержки развития фундаментальных наук и что из этого получилось. Николай ничего не понял. Гораздо больший интерес янки проявил в Дендрарии. Ему очень понравились голубые ели. Он даже расстроился, узнав, что какие-то варвары в новогоднюю ночь срубили пару таких красавиц под самый корешок, тем самым сэкономив на покупке елки деньги на лишнюю бутылку. Далее путь следования пешей экскурсионной пары привел ее к Альма-матер первого российского Президента. Янкелевич слышал о Борисе Николаевиче много разных непотребных слов от обитателей СИЗО и, живущего на нищенскую пенсию, деда Матвея, поэтому с любопытством оглядел гипсовые скульптуры студента и студентки возле Стройфака. От площади УПИ Морев-младший и Янкелевич совершили променад по главному проспекту города Екатеринбурга. Попутно осмотрели Храм на Крови, воздвигнутый на месте расстрела царской семьи. Про эпопею захоронения останков невинно убиенных Романовых Венька рассказывать не стал, Николай все-равно бы ничего не понял. Зато поведал про вычитанный в газете случай, как некий пьяный гражданин, вероятно, сторонник анархии, помочился на большой деревянный крест, воздвигнутый на месте дома Ипатьевых, где и нашли свою безвременную кончину Романовы.  Другой гражданин, приверженец монархии, посчитал действия первого кощунством и дал ему в морду, за что получил год реального лишения свободы. Николай и Венька обсудили данное происшествия, однозначно согласившись, что прав был именно монархист, а сажать нужно осквернителей исторических мест.

Закончили Морев-младший и Янкелевич свою прогулку, словно первомайскую демонстрацию, на площади 1905 года под протянутой дланью вождя мирового пролетариата товарища Ульянова-Ленина. Таким образом, часовая экскурсия, предпринятая Венькой, дала американскому гостю представление о большинстве людей, руководивших Россией в ХХ веке. Янкелевич, получивший огромное количество новой информации предложил переварить ее вкупе с чем-нибудь сьедобным и горячительным. Но Морев-младший, возложивший на себя культурную миссию по повышению “ай кью” у темного янки, был неумолим.

— Никаких ресторанов и никакого спиртного. Думаю, не нужно напоминать чем закончилось предыдущее посещение тобою кабака совместно с моим отцом. Нужно просветлять разум высокими искусствами, а не одурять его водкой. Поэтому у меня другое предложение. Побывать в России и не сходить на балет, это просто зря приехать сюда. Я приметил на афише, что сегодня в Оперном дают «Анну Каренину», и  сейчас мы отправимся туда.

Янкелевич не стал спорить.  Наскоро перекусив в «Биг-Маке» возле площади, друзья действительно отправились на балет.

Оперный театр Николаю очень понравился, и снаружи, и внутри. Особенно буфет и люстры. Когда Венька сказал, что они покрыты сусальным золотом, Янкелевич в антракте не сводил с них взгляда минут пять. Впрочем, балет ему тоже понравился, только он поначалу все удивлялся, когда же начнут петь, ведь они пришли в Оперный театр. Узнав, что в балетной постановке, в отличие от мюзикла, только танцуют, но не поют, Николай поразился и внимательно уставился на сцену, силясь понять как же можно передать слова танцем. Поскольку «Анну Каренину» он не читал, Веньке пришлось просветить его в общих чертах об основной сюжетной линии романа и походу действия давать пояснения. Впрочем, один раз Морев-младший сам серьезно попал впросак, чем основательно подмочил свой имидж знатока в глазах иностранца.

Постановка постепенно приближалась к своему завершению, когда в одном из актов на сцене развернулось разноцветное многолюдное действо. В центр масштабной круговерти выскочил некий балерон в огненно красном наряде и, высоко вздымая ноги, принялся рьяно носиться и прыгать. Венька шепотом сообщил, что эта сцена означает прибытие поезда на вокзал, солист олицетворяет собой локомотив, под который должна угодит отчаявшаяся Анна. Он еще восхитился постановкой данной сцены режиссером, отметив, что это грандиозное воплощение сухой прозы в театральную феерию. Однако время шло, балерон в красном наряде, исполнив свою партию, и многочисленная массовка покинули помост, а Каренина осталась жива. Обратившись к программке в поисках подсказки, Морев-младший выяснил, что данная сцена обозначала всего-навсего скачки, а солист-балерон олицетворял собой не поезд, а коня. Венька смутился, но честно признался Янкелевичу в своем заблуждении. Впрочем, тот не стал заострять внимание на ошибке своего юного друга, потому как вообще не понял, что люди находят в этом виде искусства, где актеры все время молчат и не стреляют.

В целом, вечер Венька и Николай провели достойно и с пользой, зато следующий день сложился для них суматошно и не особо удачно.

С утра Янкелевич тщательно побрился, поприличней оделся и отправился в сопровождении Морева-младшего в американское консульство. Однако ему даже не удалось ступить на кусочек своей родины в Екатеринбурге. С монгольским паспортом ему без лишних разговоров сразу дали от ворот поворот. После такого обращения Николай почувствовал себя настоящим сиротой. Насколько бессовестно поступила с ним его родная мать, бросившая в младенчестве, настолько черство обошлась Америка, оставившая на произвол судьбы в России. Венька пытался утешить друга, но тот ругался по фене и грозился устроить теракт. Мореву-младшему с трудом удалось увести его от консульства.

Душа Николая, в которую смачно плюнула его родина, жаждала забытья. Он уже усвоил, что русские в тяжелые минуты заливают горе водкой, и решил прибегнуть к этому методу. Янкелевич остановился возле попавшегося на пути киоска и внимательно стал изучать витрину, на которой красовались почти два десятка бутылок водки разных марок. Не зная на какой из них остановить свой выбор, он обратился за помощью к другу:

— Венья, я хочу напиться. Подскажи, какую марку водки мне купить?

Тот пожал плечами, усмехнулся и ответил:

— Какую бы не купишь, все равно получишь «паленую».

— Что означает — «паленую»?

— Значит — поддельную. Фальсифицированную. Воду из под крана, смешанную с техническим спиртом. У нас сейчас бутлегерство развито сильнее, чем у вас в Америке во времена «Сухого закона».

— Но водка из технического спирта должна быть вредна для здоровья?

— Для твоего — да. Поэтому я тебе и не советую ее покупать в киоске. А наш народ ко всему привычный.  Он и жидкость для мойки стекол запросто пьет.

Словно для иллюстрации венькиных слов, к ларьку подвалил колдырь с сизым носом и приобрел жидкость на спирту для мойки автомобильных стекол, хотя можно было беспройгрышно держать пари, что машины у него отродясь не бывало. Николай проводил его взглядом и усомнился:

— Неужели он правда будет это пить?

— Будет, будет, — заверил Венька. — Наши люди в застойные времена чего только не пили. И клей «БФ», и тормозную жидкость. Так что нынешние суррогаты для них просто божья роса.

— Тогда давай зайдем в какой-нибудь бар. Там напитки должны быть качественными, — предложил Янкелевич.

— Должны, да не обязаны. И там тебя той же самой «паленкой» угостят, только за тройную цену, — скептически заметил Венька.

После такой антиалкогольной пропаганды пить водку Николаю расхотелось. Но желание поднять свой тонус не пропало. Обнаружив тихое уютное кафе, он не отказал себе в удовольствии отведать русской пиццы с беконом и принял на грудь пару литров пива «Балтика». От пива в организме американца произошел естественный процесс переполнения мочевого пузыря. Поскольку кафе размещалось в обыкновенном подвале и не было оборудовано местами общего пользования, имеющих аббревиатуру «Мэ» и «Жо», ему пришлось бежать на улицу. Поскольку его отсутствие затягивалось, Венька вышел вслед за ним, и оказалось, что очень вовремя. Милицейский наряд уже заталкивал Янкелевича в канареечного цвета «коробок». Венька принялся упрашивать стражей порядка отпустить иностранного гостя во имя дружбы народов во всем мире. На что старший наряда ему резонно заметил, что, ежели каждый из этих народов будет наши клумбы своей мочой орошать, то это гибельно скажется на экологическом балансе Екатеринбурга.

— Пушкин тоже любил природу и часто ходил до ветру! — неожиданно провозгласил Янкелевич.

Милиционеры застыли на месте, переваривая услышанное, а потом, словно по команде, дружно захохотали.

— Ты откуда знаешь? — сквозь смех выдавил старший.

Тут уже нашелся Венька и принялся объяснять, что иностранец родом из абиссинских негров, от которых произошли и арап Петра Великого, и сам Великий Русский Поэт. Узнав, что нетрезвый негр — дальний родственник самому Пушкину, милиционеры посчитали святотатством везти его в околоток для составления протокола. Они уважительно пожали руку Николаю и подарили ему свисток, наказав, мол, ты только свистни,  мы всегда на помощь придем и из любой передряги выручим.

Передряга не заставила себя ждать. Янкелевич, хоть и был коренным янки, но страдал неким комплексом, почему-то особенно присущим русским. В подпитии в нем просыпался авантюрист и гуляка. Вот и сейчас, после пивка американца потянуло на приключения. В древнем и славном городе Екатеринбурге, одном из самых криминализированных в России, найти приключение на свою задницу несложно, гораздо труднее унести ее потом целой и невредимой.

Не прошло и десяти минут после небольшого инцидента со стражами правопорядка, как Николай вляпался в новую историю. Они с Венькой вышли на какой-то минирынок, где Морев-младший отвлекся на несколько минут, засмотревшись на витрину киоска с видеокассетами, а когда обернулся, то обнаружил, что Янкелевича рядом нет. Искать американского друга долго не пришлось. Его кучерявую голову Венька почти сразу увидел на краю мини-рынка, откуда доносился поставленный голос зазывалы:

— Не прходидете мимо! Наша лотерея дает вам отличный шанс разбогатеть. Выигрыш неограничен! Если повезет, вы сможете уйти от нас с мешком денег. Быстро и просто. Весь выигрыш выплачивается на месте.

Венька подошел поближе. Зазывала стоял за небольшим столиком, на котором находился барабан с затемненными стеклами и лежали пронумерованные карточки. Столик обступили несколько молодых парней и девчонок, которые скучно и бесталанно изображали азарт, а так же пара-тройка безденежных левых зевак, падких на такого рода развлечения. В центр этой кучки затесался Янкелевич, и зазывала явно надрывался персонально для него.

Лототронная волна, прокатившаяся по города и весям России, уже спала, но отдельные неугомонные граждане все еще пытались ловить рыбку в мутной воде на уличные лотереи. В этом плане Янкелевич виделся им крупной иностранной рыбиной, невесть как заплывшую в их лужу, поэтому они рьяно пытались подцепить его на крючок. Перед Николаем тут же разыграли некую немудреную сцену, как некий подставной игрок сорвал банк и теперь восторженно потрясал выигранными деньгами.

Внимательный наблюдатель без труда мог вычислить всю бригаду, работающую на лототроне или на «лохотроне», как его часто называют. Основная роль конечно отводилась так называемому «низовому», который стоял за «станком» — столиком с барабаном, объяснял правила, убалтывал лохов и по сути дела вел все представление. Несколько «верховых», периодически принимающих участие в игре и изображающих массовку, в отличие от обычных прохожих и зевак, весь день толкались возле «станка», поэтому тоже были легко определяемы. Несколько сложнее было приметить, находившихся в отдалении, «маяков» и «атасников», в чьи функции входило силовое прикрытие группы и своевременная подача сигнала, когда нужно будет делать ноги, но и они были вполне вычисляемы.

Веньке недосуг было вникать в структуру бригады лохотронщиков, поскольку он заметил, что Янкелевич извлек из кармана деньги и вручил их парню за столиком. Он протолкался к Николаю и тронул его за рукав, но тот уже пребывал в силках охватившего его азарта и лишь отмахнулся от друга. Янкелевичу предложили на выбор несколько картонок с цифрами, и он выбрал себе одну. К игре присоединились еще несколько человек. Они тоже делали ставки и получали карточки.

Уличный крупье наскоро объяснил правила, предупредил, что 10 процентов от выигрыша идут лично ему за труды. Потом крутанул барабан и извлек из него теннисный шарик с намалеванной на нем краской цифре «13». Среди игроков пронесся гул разочарования и только Янкелевич расцвел вдруг, как майская роза, и радостно сообщил:

— У меня «13»!

Низовой расплылся в улыбке и сказал:

— О, поздравляю вас. Вы выиграли. Итак, подсчитаем деньги. В банке у нас 500 рублей. 10 процентов, в соответствии с правилами лотереи, я забираю себе. Значит, ваш выигрыш составил 450 рублей.

Он уже собрался было отдать деньги Николаю, как вдруг неприметная девушка, со скромным видом стоявшая рядом, негромко заметила:

— Извините, пожалуйста. Мой номер тоже «13».

«Станочник» положил деньги на столик перед собой, почесал в затылке и сказал:

— Надо же как получилось. Оказывается, победителей у нас не один, а два. В таких случая правилами нашей лотереи предусмотрено повышение ставок выигравшими до установления окончательной победы одного их них.

— Что это значит? — спросила девушка, обладательница картонки с чертовой дюжиной.

Уличный крупье снисходительно и жалостливо посмотрел на нее сверху вниз. Девушка производила впечатление юной наивной студенточки. Она была скромно одета и доверчиво глядела круглыми, чуть увеличенными стеклами очков, глазами на «низового», который принялся объяснять ей что значит повышение ставок:

— Вот здесь, передо мной лежит банк. В нем 450 рублей. Вы и иностранец должны спорить между собой за право его забрать. Смотрите, я кладу часы и засекаю время. Теперь каждый из вас должен в течение трех минут внести в банк по сто рублей. Кто откажется, тот проиграл.

— Как сто рублей? — расстроилась девушка. — Это же почти моя месячная стипендия.

— Ничем не могу вам помочь.  Таковы правила лотереи, — развел руками крупье. — Внимание. Приготовились. Время пошло!

Янкелевич небрежно бросил на столик сотню. Девушка чуть помедлила, потом достала кошелек и тоже положила 100 рублей. Игра вступила в новую фазу.

Когда банк перевалил за тысячу, девушка, чуть не плача, залезла рукой по кофточку и извлекла заначку, завернутую в носовой платок. Николай легко коснулся ее руки и сказал:

— Я предлагаю поделить выигрыш пополам.

Но она хмуро окинула его взглядом и твердо заявила:

— Я на половинки не размениваюсь. Или все, или ничего!

— Ну, тогда возьмите все. Я уступаю.

Неожиданно скромная студенточка преобразилась в злобную фурию, которая с кривой усмешкой процедила:

— А мне твоего одолжения не надо. Давай играй, морда черная!

Оскорбленный в лучших чувствах Янкелевич завелся и быстро поднял банк до трех тысяч. Но девочка не отставала, и каждую его новую ставку крыла своей.

В воздухе заклубились невидимые пьянящие флюиды разгорающейся нешуточной борьбы. Зеваки, словно почуяв запах азарта, охватившего игроков, устремились посмотреть на их соперничество. Столик с лототроном уже обступила солидная толпа и народ все прибывал. Симпатии публики были однозначно на стороне очкастой девочки, что еще больше распаляло Николая. Утереть нос им всем уже становилось для него делом чести. Тем более, что он не сомневался в конечном успехе. Девочка очень натурально шарила в сумочке и карманах в поисках завалявшихся купюр, и казалось, что деньги у нее на исходе. В азарте бескомпромиссной финансовой схватки Янкелевичу просто некогда было осмыслить странное постоянство, с которым студентка неизменно находила у себя в одежде деньги и почему-то все сотенными купюрами.

Самыми высокооплачиваемыми членами команд лохотронщиков считаются «низовые». Но есть в этих командах люди, чья роль не менее важна. Это «разводящие». Вот им-то действительно нужно обладать артистическими способностями. Заставить человека поддаться азарту и жадности до такой степени, чтобы ради выигрыша поставить на кон все свои денежки до копеечки, это нужно постараться. И чем больше «разводящий» или «разводящая» не соответствуют своей роли, тем лучше. Кто подумает на старичка-ветерана, с орденскими колодками на потрепанном пиджаке или на скромную и бедную с виду девочку-студентку, что это прожженные мошенники.

Увы, здесь был тот самый случай, когда внешность обманчива. Юная мошенница с блеском «разводила» чернокожего иностранца. Она уже добилась того, что он поднял банк до пяти тысяч, и не собиралась останавливаться на этом.

Однако сбыться ее далекоидущим планам было не суждено. У Николая закончились рубли, о чем он честно сообщил. «Низовой» тут же ему предложил свои услуги:

— Нет проблем. Если у вас есть валюта, могу ее поменять по среднему банковскому курсу.

— Не вижу смысла менять, — усмехнулся Янкелевич. — Мисс, еще раз предлагаю закончить игру. Как говорят в России: вам не светит. У вас нет против меня никаких шансов.

С этими словами он извлек из кармана бумажник и засветил в нем толстую пачку зелени. Совершать такие поступки на улицах российских мегаполисов весьма опрометчиво. Наши улицы полны неожиданностей и людей, нечистых на руку. Один такой хмырь тут же вцепился своей грязной пятерней в лопатник, намереваясь выхватить его из рук американца. Но Николай был начеку и свое богатство, добытое с большим трудом, держал крепко. Возникло ожесточенное противостояние, в котором и грабитель и Янкелевич тянули бумажник на себя, но оно продолжалось всего несколько секунд. Венька находился рядом и пришел на помощь другу. Резким коротким ударом он врезал сзади злоумышленнику по почкам, отчего тот болезненно вскрикнул и разжал руку. В этот момент Николай выхватил из кармана милицейский свисток и длинной тревожной трелью огласил весь мини-рынок.

Этот звук вызвал настоящую панику в толпе возле лототрона. Крупье, схватив лежащие перед ним деньги, составляющие выигрыш Николая, первым ринулся в бега. Вторым человеком, кто бросился наутек, стала наивная студенточка. Ну а вслед за ними ломанулась врассыпную через толпу вся их бригада. Не стал дожидаться дальнейшего развития событий и грабитель, неудачно покусившийся на лопатник американца. Расталкивая зевак, он рванул быстрее лани. А вслед за ним быстро-быстро рассосалась вся толпа. Пятачок перед столиком с лототроном опустел. Только Венька и Николай остались на месте, растерянно озираясь по сторонам. Осознав, что приключение закончилось, двинулись гулять дальше и они.

Морев-младший отчитал своего старшего друга за легкомыслие и тот клятвенно пообещал больше в азартные игры на улице не играть. Однако, про то, что не будет играть в помещении, Янкелевич ничего не сказал. Поэтому в этот же день нарвался еще на одну аферу. Но прежде он успел еще стать жертвой российской сферы услуг.

Говорят, что человеческая жизнь подобно зебре. Она то несется вскачь, то стоит на месте, когда в ней ничего не происходит, а самое главное расцвечена перемежающимися черными и белыми полосами. Этот день явно для Янкелевича пришелся на черную полосу в довершение к серьезным неприятностям, связанным с  неудачным визитом в посольство и кражей денег лохотронщиками, случилась еще одна маленькая незадача. Испортился подарок Александра Морева.

Часы «Casio» с калькулятором и множеством дополнительных операций прощально мигнули и потухли. Николай не на шутку расстроился. Он грустно смотрел на них, словно бы это был некий волшебный амулет, посредством которого осуществлялась его духовная связь с Александром.

— Венья-Мин, у меня часы сломались, — печально сообщил Янкелевич.

— Это ерунда. Всего-навсего села батарейка. Не расстраивайся. Я тут недалеко, возле «Рубина» видел вывеску одной часовой мастерской, сейчас сходим туда и поменяем батарейку.

Возможно, процесс капитализации в России начался, потому что власти просто отчаялись навести порядок в сфере обслуживания. Все строгие и мудрые постановления Партии и Правительства на предприятиях данной сферы исправно вешали на стены и продолжали работать по-своему. Даже на всеми ругаемую торговлю не обрушивалось такого потока жалоб и рекламаций. В ходе перестройки, развивая кооперативное движение, власти декларировали, что сфера услуг получив независимость, улучшит качество своей работы. В условиях свободного рынка по теории молодых российских реформаторов и макроэкономистов в данной сфере должна будет возникнуть здоровая конкуренция и цивилизованная борьба за клиента. Может быть на Западе, на который они ориентировались, и стараются приманить клиента дружелюбной улыбкой, качеством услуг и снижением цен за счет повышения интенсификации и автоматизации труда. Увы, но в России зачастую по-прежнему идет борьба не за клиента, а с клиентом. Его стараются обмануть, обобрать и сделать все, чтобы он сам не пришел в это место второй раз, но еще детям и внукам наказал обходить его стороной.

По крайней мере, с Янкелевичем в часовой мастерской поступили именно так. Мастер с худым желчным лицом, выражающим ненависть ко всему миру, окинул посетителей неприветливым взглядом. Словно бы делая большое одолжение, принял из рук Николая часы, минуту поковырялся в них и выложил обратно.

— Держите, готово. Время выставите сами. Я поставил вам дорогую батарейку «Панасоник”. Короче, вы должны 80 рублей.

Довольный Янкелевич сунулся в бумажник, но обнаружил там только доллары, поскольку все рубли убежали вместе с лохотронщиками. С кислющей миной на лице, часовщик согласился взять оплату валютой, хотя выиграл на этом еще рублей двадцать.

Восстановив ходкость часов, Николай почувствовал себя значительно лучше. Однако наметившийся подъем настроения довольно быстро сошел на нет. Через несколько кварталов они набрели на киоск с радиодеталями, в котором Венька зорким взглядом углядел точно такую же батарейку «Панасоник», стоимостью 17 рублей. Мелкий бессовестный обман вызывает такое же ощущение гадливости, как и гнусное масштабное надувательство. Отчаявшись преодолеть черную полосу жизни, Янкелевич основательно пал духом.

Как настоящий друг, Венька, чутко подметив подавленное состояние Николая, решил ему помочь.

— Ник, встряхнись! — призвал он. — Что-то ты совсем скис. Нельзя так. На все сегодняшние неприятности нужно наплевать и забыть. Было бы из-за чего расстраиваться. Это мелкие тактические неприятности, главное, что ты молод, здоров, богат и при всем при этом еще и на свободе! Это же здорово.

Янкелевеч выдавил из себя улыбку и печально произнес:

— Неприятно чувствовать себя дураком, которого обманывают на каждом шагу.

— Знаешь, Ник, вся твоя беда в том, что ты притягиваешь жуликов, как магнит. Видимо, у тебя вид такой — иностранца-простака. Значит нужно сменить себе имидж. Ну, твое иностранное происхождение скрыть довольно трудно,  это  сразу бросается в глаза,  а вот образ простака изменить можно. Начнем с одежды. Ну сколько можно таскать эти джинсы? Может быть они у тебя и суперфирменные, только в Китае и в Одессе на Малой Арнаутской выпускают с такими же лейблами, поэтому наш народ особенно внимательно на наклейки не смотрит. Ему важно — в джинсах человек или в смокинге. Смокинг мы тебе покупать не будем, а вот строгий деловой костюм, я думаю, тебе подойдет.

Янкелевич доверился своему молодому другу и позволил увлечь себя в один из новомодных бутиков. Вышел он оттуда уже другим человеком. Как в старой сказке про Золушку или  в современной ее версии про «Красотку» в исполнении Джулии Робертс, новый прикид кардинально преобразил Николая. Из зачуханого туриста он превратился в серьезного делового бизнесмена, к которому теперь мелкое уличное жулье вряд ли отважилось бы подъехать на хромой кобыле. Такого обманешь, а вдруг потом выясниться, что он из комиссии Международного Валютного Фонда. Тогда стране кредиты не дадут, а уж жулику башку однозначно открутят.

Однако рыбаки знают: на каждую рыбину существует своя снасть и приманка. Едва выйдя из бутика, Янкелевич в своем новом образе попался на наживку в виде молодой очаровательной девушки, представившейся сотрудником американской компании «Лузитания». Одно это уже пробудило в Николае ностальгические чувства и вызвало симпатию к девушке. А она, уловив его интерес, воодушевленно выдала свой заученный рекламный ролик. Вероятно, сотрудница американской компании успешно прошла некий отечественный курс менеджмента, поэтому убалтывала Янкелевича со столь обольстительной многообещающей улыбкой и мимикой, что со стороны могло возникнуть впечатление будто она натурально его «снимает». Именно так и подумал Венька, поскольку он при этом стоял в сторонке и не понимал о чем шла речь. Многообещающе улыбаясь негру коралловыми губками, девушка довольно бойко стрекотала на английском.

Когда она удалилась, Морев-младший слегка пихнул замечтавшегося друга и поинтересовался:

— О чем это вы любезничали?

— Да так, о разных пустяках- с блуждающей улыбкой отозвался Янкелевич.- Сначала она спросила, как мне понравился магазин, в котором я приобрел костюм. Я ответил, что понравился. Тогда она сказала, что этот магазин принадлежит американской компании «Лузитания», в которой она работает менеджером. Рассказала, что их компания занимается сдачей в аренду недвижимости в любой точке планеты. И главное, пообещала, что если я заключу договор с ними об аренде недвижимости в США, их компания возьмет на себя оформление мне визы и билетов! Прекрасная возможность для меня вернуться домой. Заодно арендую себе на год домик где-нибудь во Флориде. Всегда мечтал там пожить. Устроюсь и пришлю тебе, Венья-Мин, вызов, искупаемся в океане!

— Ник, есть одна умная русская поговорка: «Не говори «гоп», пока не перепрыгнул». Насколько я понял, она предлагает тебе тайм-шер, а у нас в России на нем погорело немало людей. Когда ты отвыкнешь верить на слово первому встречному? Давай устроим этой девушке маленькую проверку: вернемся обратно в бутик и спросим действительно ли он принадлежит «Лузитании».

Так они и сделали. А когда снова вышли из магазина, у Веньки был повод привести еще одну русскую поговорку: «Доверяй, но проверяй». А Янкелевичу лишь оставалось развести руками. Ни про какую «Лузитанию» в бутике не слышали.

Николай, пережив очередной обман и еще одно крушение надежд был, безутешен.

События последнего времени породили в Горноуральске массу слухов и домыслов. Пишущая и вещающая в теле-радиоэфире журналистская братия ходила по пятам за милицейскими начальниками, чтобы узнать какие политические веяния за всем этим стоят. С некоторых пор принято за любым мало-мальски значительным событием усматривать подводные политические течения. Но поскольку большинству из важных милицейских чинов попросту нечего было сказать, они или надували щеки, или переадресовывали всех к Пустовалову. В конце концов, начальник КМ, чтобы погасить нездоровый ажиотаж, предложил организовать пресс-конференцию.

Пресс-конференция состоялась в актовом зале ГОВД. Пустовалов, блистая новой прической, за которую в одном из модных салонов отвалил значительную часть своей зарплаты, поднялся на трибуну, украшенную гербом и начал речь:

— Уважаемые дамы и господа, мне хочется, чтобы сегодняшняя наша встреча ознаменовала начало новой эпохи в жизни Горноуральска. Нам всем пора понять, что какие бы процессы не происходили в мире и в стране, прежде всего нас должно беспокоить то, что происходит в этом городе. Здесь, в Горноуральске среда нашего обитания. Здесь живем мы и здесь же жить нашим детям и внукам. А если мы хотим обеспечить себе и им достойное существование, то, прежде всего, должны навести должный порядок в своем городе. Конечно, наведение порядка — это задача, главным образом, милиции, но без поддержки прессы нам придется весьма и весьма трудно. И пользуясь случаем, я хочу попросить вас об этой поддержке. Последние годы у правоохранительных органов и средств массовой информации накопилось друг к другу немало обид и претензий. Но настал час, когда нужно их забыть и отбросить в сторону. Настала пора для создания коалиции всех здоровых сил общества для борьбы с преступностью. В большинстве развитых западных стран давно поняли необходимость информационной поддержки правоохранительных органов. Приведу лишь несколько примеров. В прошлом веке в Англии любое проявление полицейского надзора рассматривалось общественностью как угроза гражданским свободам. Какими только кличками не награждали блюстителей порядка: «пилеры», «коперы», «бобби». И все же настала пора, когда в сознании людей произошел перелом, чему немало способствовало то, что одни из лучших писателей Англии: Чарльз Диккенс, Уильям Коллинз, Конан Дойл в своих произведениях популяризировали деятельность детективов по поимке преступников. В США, стране, декларирующей себя, как самое демократичное государство в мире, тоже давно осознали необходимость информационной поддержки полиции. До 1928 года любое снятие отпечатков пальцев у гражданина США считалось покушением на его личную свободу. Но времена изменились, и граждане этой страны поняли, что демократия должна служить не преступникам, а честным людям. В 1956 году в картотеке в Вашингтоне имелись отпечатки 141 миллиона людей, и никого в Америке это не возмущало. Поверьте, я не хочу, чтобы вы нас голословно хвалили, ретушировали недостатки и замалчивали неудачи. Нет, пишите все, как есть. Главное, я хочу, чтобы вы акцентировали внимание жителей нашего города на существующих криминальных проблемах, объяснили им что такое «хорошо» и что такое «плохо». В этом плане одной из важнейших проблем, стоящих перед всеми нами, мне видится проблема наркомании. Приведу лишь некоторые цифры, чтобы проще было представить ее масштаб. По оценкам специалистов сегодня в России у нас 2 миллиона наркоманов. Предположим, каждый из них ежедневно тратит на отраву по 10 долларов, это означает, что в год наркомафия получит порядка 7 миллиардов долларов. Эти деньги изымаются из легального оборота и инвестируются в нелегальный бизнес. Российская экономика не в силах вынести такое бремя и обречена на смерть, словно человек, посаженный на иглу. Но экономическая экспансия наркомафии — это только одна сторона медали. Подрывается генофонд нации: родители-наркоманы плодят дебилов и олигофренов, будущих наркоманов. Наконец, наркотики просто убивают. Убивают как тех, кто их потребляет, так и тех, кто становится объектом агрессии со стороны наркоманов. Наркотики, словно Дьявол, подчиняют человека и толкают его на самые страшные преступления. Я не стану сейчас утомлять вас сухой статистикой: сколько убийств, грабежей, разбоев совершается в Горноуральске наркоманами. В этом деле не столь важны цифры, как реальная кропотливая работа, направленная на решительную победу. Мы здесь, в милиции немного зациклены на показателях, в результате решение стратегических задач порой подменяется погоней за очками, голами, секундами. Понять это, кстати, мне помог один мой старый товарищ и бывший коллега. Именно благодаря ему я твердо усвоил, что начинать нужно не с решения маленьких локальных задач, а сразу браться за кардинальные. С приходом на должность начальника Криминальной милиции города я определил для себя основной целью борьбу с организованными преступными группировками и оптовыми поставщиками наркотиков в Горноуральск. И уже сегодня могу доложить об успехах вверенного мне подразделения на данных направлениях. Нами пресечена деятельность крупной преступной группировки из числа выходцев из южных республик бывшего СССР, которые организовали канал доставки наркотиков в Горноуральск из Афганистана через Таджикистан. Не раскрывая всех секретов, скажу, что операция нами проведена блестяще. Перехвачена крупная партия героина, задержаны руководители данной преступной группировки, соучастники и курьер. Таким образом, канал поставки наркотиков в Горноуральск, для создания которого преступники приложили немало усилий, надежно перекрыт. Полученная информация о связях наших наркодельцов с таджикскими передана в правоохранительные органы этой республики. Но на достигнутом мы не остановились и провели еще две широкомасштабные акции еще по двум организованным преступным сообществам нашего города, которые также занимались доставкой и распространением наркотических и психотропных средств в Горноуральске. Кроме этого данные сообщества занимались рэкетом, контрабандой, «отмыванием» денежных средств, полученных незаконным путем. Руководитель одного из данных преступных сообществ, состоящего преимущественно из ранее судимых лиц, арестован. Организатора другого сообщества нам арестовать не удалось, так как он был убит, но зато мы арестовали по подозрению в убийстве одного из его лидеров, а еще 3-х членов по подозрению в вымогательстве. В принципе оба эти сообщества нам удалось разобщить. Они лишились своей силы и влияния, и, я думаю, уже никогда не смогут вернуть себе утраченные позиции. Таким образом, организованной преступности Горноуральска нанесен сокрушительный удар, а с вашей помощью мы ее добьем окончательно!

В зале стихийно возникли аплодисменты. Тертая журналистская братия в основном знала о чем идет речь и, хотя не называлось никаких фамилий, была в курсе, что за решеткой оказались действительно влиятельные в криминальном мире люди. Правда, имелись и скептики. Один из них попросил слова и, представившись репортером независимой радиостанции, поинтересовался ситуацией по расследованию заказных убийств, в частности убийства известного депутата и предпринимателя Анциферова.

Пустовалов отпил глоток минералки и сказал:

— На сегодняшний день я с уверенностью могу утверждать, что данное преступление раскрыто. Арестованы исполнители убийства, которые уже дали признательные показания, что прикрепили безоболочковое взрывное устройство на днище автомашины Анциферова, а так же рассказали кто им поручил это сделать. Заказчик нами тоже арестован, правда, пока за совершение другого преступления, но, я думаю, мы сумеем доказать его причастность к убийству Анциферова.

Это действительно была новость. Пишущие журналисты застрочили ручками в блокнотах, а записывающие вытянули вперед диктофоны. Один лишь скептик из независимой радиостанции не стал ничего ни писать, ни записывать, а опять обратился с вопросом:

— Господин Пустовалов, вы довольно убедительно описали успехи милиции по борьбе с местной организованной преступностью. А что вы можете сказать о противодействии международной мафии. В городе муссируют слухи о каком-то эмиссаре некоей транснациональной преступной организации, который столкнул лбами горноуральские криминальные группировки для их ослабления и установления над ними контроля этой самой организации.

— Поделитесь секретом где вы таких слухов наслушались, уважаемый? — усмехнулся Пустовалов, и журналисты насмешливо заулыбались над своим въедливым коллегой.

— Независимые источники, — буркнул репортер-скептик.

— Ясно, — кивнул начальник КМ. — Конечно, у независимой станции должны быть независимые источники. Однако вы должны поблагодарить их за хорошую службу, потому что их информация совершенно достоверна!

В зале образовалась немая пауза. Ручки и диктофоны напряженно застыли в руках журналистов. А Пустовалов продолжал:

— Этот факт имел место. Не только наши отечественные жулики осваивают заграницу, но и тамошние криминальные организации ищут выходы на Россию. Действительно, недавно Горноуральск посетил один иностранец, имеющий своей целью на месте определить возможность установления здесь сферы влияния крупного международного преступного синдиката. Информацию об этом нам удалось получить своевременно, и в первый же день своего пребывания в Горноуральске этот человек был задержан за сбыт фальшивых долларов США. Я тогда был начальником ОБЭП и лично беседовал с ним после задержания. Но должен признать честно, тогда я этой информации о миссии данного иностранца не поверил и очень недооценил его. Впрочем, не я один. Теперь, поздним умом я все понимаю и могу утверждать, что этот человек был выдающейся в своем роде личностью, в которой за маской простака скрывался опасный преступник, наделенный недюжим умом и фантастической хитростью. Приведу лишь несколько примеров его деятельности здесь. Он совершил единственный удачный побег за столетнюю историю нашего СИЗО, стравил между собой местные преступные группировки, которые отделались малой кровью лишь благодаря своевременному пресечению их разборок милицией, а еще добыл клад одного старого ювелира, спокойно пролежавший на одном из чердаков Горноуральска аж с 1917 года. А самое главное, он сумел подготовить почву для нового передела собственности у нас в городе, в который планировали вмешаться международные преступные кланы. Их экспансия сюда неизбежно бы привела к значительному ухудшению криминогенной обстановки. К счастью, милиция предотвратила это. Нам удалось выйти на след иностранца, сбежавшего из СИЗО, но, когда он уже практически был в руках группы захвата, направил автомашину, за рулем которой находился в глубокий карьер. К сожалению, вместе с ним погиб в этой аварии управляющий ЗМОЦМ, которого иностранец взял в заложники.

После таких заявлений и откровений у журналистов появилась масса вопросов, но Пустовалов, сославшись на нехватку времени, попросил закрыть эту тему.

— Давайте лучше поговорим не о том, что было, а о том, что нам предстоит сделать. Вернемся к проблеме наркотиков. Сейчас нами разрабатывается долгосрочная программа по решению этой проблемы, в которой задействована городская Администрация и самые разные структуры. Например, нами планируется создание центров во всех районах города где бы наркоманы могли получить квалифицированные консультации по излечению своего недуга и необходимую медицинскую помощь. Недавно я провел совещание со всеми руководителями частных охранных предприятий, и мы договорились о том, что при обслуживании культурно-массовых мероприятий они будут нести ответственность за недопущение на охраняемых объектах фактов торговли наркотическими и психотропными средствами. В противном случае будет решаться вопрос о лишении их соответствующих лицензий. Я очень надеюсь на обеспечение информационной поддержки нашим начинаниям со стороны средств массовой информации. С удовольствием рассмотрим любые ваши предложения по данной проблеме. На этом позвольте поблагодарить вас за проявленное внимание и попрощаться.

— Позвольте еще один последний вопрос? — снова поднялся независимый репортер.

Все заинтригованно уставились на него. Поскольку любопытство было не чуждо и начальнику КМ, то он решил задержаться, чтобы узнать какой же еще каверзный вопросик заготовил настойчивый журналист. И тот снова блеснул осведомленностью о том, чего не знали другие его коллеги:

— Господин Пустовалов правда ли, что вы планируете выставить свою кандидатуру на ближайших выборах в городскую Думу?

Андрей Максимович замялся, но после небольшой паузы вскинул голову верх и твердо заявил:

— Да.

Въедливый репортер тут же задал еще один вопрос:

— Но разве сотрудникам милиции не запрещено заниматься политической деятельностью?

Пустовалов пожал плечами и ответил:

— Я не собираюсь заниматься политической деятельностью. Не менее страшная проблема нашего общества, помимо наркотиков, это коррупция. Если противостоять распространению наркотиков мы еще как-то можем своим милицейскими методами, то коррупцию мы сможем одолеть, только поставив ей надежные законодательные препоны. Я намеренно не затрагивал тему взяточничества в сегодняшней пресс-конференции, хотя, как бывший начальник ОБЭП, кое-что понимаю в ней. Но раз уж разговор зашел об этом, заверяю вас, что сделаю все, чтобы очистить наш город не только от наркотиков, но и от коррупции! И можете считать это заявление моим предвыборным лозунгом.

 

Э  П  И  Л  О  Г

Янкелевичу все-таки удалось раздобыть визу в США. Венька позвонил матери, та связалась с Пустоваловым, и последний по большому секрету поведал ей об одном туристическом агентстве, где за приличную взятку вас отправят куда угодно, хоть к Богу в рай. Так оно и вышло.

Когда самолет оторвался от взлетной полосы, Николай Янкелевич, уроженец Соединенных Штатов Америки, по паспорту монгол, в России значащийся как покойник и имеющий репутацию супержулика, эмиссара транснациональной мафии, бросил прощальный взгляд на родину своих приемных родителей, ощупал за подкладкой пиджака остатки денежного эквивалента клада дедушки ювелира, с облегчением вздохнул и утер набежавшую слезу. Увидев под крылом самолета панораму лесов, полей и рек, он, наконец, осознал, что это не обман, а самое настоящее возвращение домой.

Сидящий рядом маленький мальчик, заметив, что у негра глаза на мокром месте, с детской непосредственностью сказал:

— Дядя, не плачь. Хочешь конфетку?

Янкелевич машинально взял протянутую ему конфетку, развернул фантик с изображением мишек в лесу, и только тогда понял почему конфетка показалась такой легкой. Она попросту отсутствовала, фантик был пустой. Мальчишка весело засмеялся, довольный, что проказа удалась, а Николай грустно улыбнулся.

НАРРУ   END

Предыдущая часть