ПРАДЕД ПУШКИНА
(PUSHKIN’S GREAT-GRANDFATHER)
Вошла в историю фраза Александра Пушкина «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие».
Пушкин гордился предками, но в то же время отнюдь не скрывал связанные с ними криминальные истории.
РОДОВОЕ ПРОКЛЯТИЕ ПУШКИНЫХ
Александр Пушкин по праву гордился своим родом. Среди двух десятков поколений его предков были князья и бояре, воеводы и дипломаты, которые ставили свой след в истории России. Сам Александр Сергеевич писал: «Род мой один из самых старинных дворянских. Мы происходим от прусского выходца Радши, или Рачи, человека знатного (мужа честна, говорит летописец), приехавшего в Россию во время княжества святого Александра Ярославича Невского. От него произошли Пушкины, Мусины-Пушкины, Бобрищевы-Пушкины, Бутурлины, Мятлевы, Поводовы и другие».
Надо отдать должное Пушкину, в отличие от ученых-пушкинистов он не ретушировал драмы своего семейства, а, наоборот, охотно рассказывал о них. А рассказать было о чем.
Гавриила Григорьевича Пушкина Александр Сергеевич вывел в своей в трагедии «Борис Годунов». Он писал о нем: «Он был очень талантлив как воин, как придворный и, в особенности, как заговорщик… Он был всем, чем угодно, даже поджигателем, как это доказывается грамотою, которую я нашел в Погорелом Городище — городе, который он сжег (в наказание за что-то), подобно проконсулам Национального Конвента».
В «Моей родословной» Александр Пушкин писал о другом своем предке: «С Петром мой пращур не поладил // И был за то повешен им». Действительно, его предок, стольник Федор Матвеевич за участие в стрелецком заговоре был казнен 4 марта 1697 года вместе со стрелецким подполковником И. Циклером и окольничьим А. Соковниным. Причем, заговорщиков предали лютой казни – четвертованию, а головы их насадили на «железные рожки» и выставили на несколько дней на Красной площади.
Но порой и Александр Сергеевич лукавил или не знал всех обстоятельств дела. Например, он писал: «Дед мой Лев Александрович, во время мятежа 1762 года остался верен Петру III, не хотел присягнуть Екатерине и был посажен в крепость вместе с Измайловым (странная судьба сих имен!). Через 2 года выпущен по приказанию Екатерины и всегда пользовался ее уважением». На самом деле, Лев Александрович не сидел в крепости после воцарения Екатерины, а, напротив, участвовал в торжествах после ее коронации. Но некоторое время находился под домашним арестом за побои слуг.
Пушкин описал про деда семейную легенду, ходившую в его семье: «Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей и которого он весьма феодально повесил на черном дворе». И тем самым обозначил некую тенденцию в семействе Пушкиных. Складывается впечатление, что проклятием этого славного семейства стали сложные взаимоотношения мужчин со своими женами.
Пушкин заслуженно гордился своим прадедом Абрамом Петровичем Ганнибалом, написав о нем роман «Арап Петра Великого». Но прадед его отнюдь не был романтическим героем. Свою первую жену, Евдокию Диопер, Ганнибал заподозрил в любовной связи с его подчиненным. По другой версии, она родила арапу Петра Великого белокожего ребенка и пыталась отравить мужа. После месяца истязаний жены «смертельными побоями» он предал ее суду, а сам женился вторично, не получив развода. Его сын Осип Абрамович Ганнибал, дед поэта, с женой, Марией Алексеевной, жил очень несчастливо. Он скрылся от жены и в Пскове женился на другой женщине, вдове капитана Толстого, сказав, что он вдовец. Но этот брак продлился недолго. Мария Алексеевна узнала, что ее муж — двоеженец, и брак расторгли. С 1784 года Осип Абрамович подвергался судебным преследованиям со стороны обеих своих жен: первая обвиняла его в двоеженстве, вторая — в растрате ее средств на общую сумму в 27 тысяч рублей. В 1784 году Ганнибал был приговорен к семилетнему церковному покаянию, предполагавшему пребывание в монастыре, но благодаря ходатайству брата это наказание было заменено морской службой на Черном море.
Но самая трагическая семейная драма случилась с другим прадедом Александра Сергеевича — Александром Петровичем Пушкиным.
ВЫГОДНАЯ ЖЕНИТЬБА
Казалось бы у Александра Петровича Пушкина, жившего в правление Петра I, имелось все или почти все, что нужно человеку для счастья. Он был выходцем из древнего и знатного рода Пушкиных, хотя и из его младшей ветви. Был довольно богат. В 1708 году ему была пожалована деревня Ракова в Сурожском стане Московского уезда, в 1713 году он преумножил свои владения благодаря отцовскому наследству. В 1718 году ему отошли в наследство еще и владения двоюродного дяди. В частности, досталось село Болдино под Арзамасом. При этом и сам Александр Петрович не сидел сложа руки и прикупал земли у соседей. В результате он оказался солидным землевладельцем. Ему принадлежали 1330 четвертей (то есть более 600 десятин) земли в ряде уездов: Московском, Коломенском, Рязанском, Зарайском, Дмитровском, Шацком и других. А еще он владел особняком в Троицкой слободе в Москве.
Елена Самокиш-Судковская. «Петровская ассамблея»
Солидное приданое ему принесла и женитьба. 31 января 1721 года он сочетался узами брака с Евдокией Ивановной Головиной. Она была представителем боярского рода Головиных, считавшегося одним из знатнейших в допетровской России. А ее отец Иван Головин был сподвижником Петра I и начальником галерного флота России. Царские милости к нему не закончились даже тогда, когда его родственник Степан Глебов был жестоко казнен в 1718 году за связь с царицей Евдокией. Петр I почтил своим присутствием свадьбу его дочери Евдокии с Александром Пушкиным.
Иллюстрацией того, какая выгодная партия досталась, Ивану Петровичу, может служить, что одна из сестер его жены вышла замуж за князя Константина Кантемира, а другая за князя Юрия Трубецкого и стала прапрабабкой Льва Толстого.
Семейная жизнь Александра Петровича поначалу складывалась весьма благополучно. Евдокия Ивановна родила ему четырех детей, правда, один из них скончался в младенчестве, но это было нормально для того времени. Супруги проводили вместе не очень много времени. Евдокия по большей части жила в поместьях мужа, а он — в Петербурге, где был сержантом лейб-гвардии Преображенского полка. Об его участии в военных действия нет сведений. Возможно, что служба его была почетной и «непыльной». Известно, что с 1718 года Александр Петрович был каптенармусом и ведал хранением и выдачей военного имущества преображенцам.
ДУШЕВНАЯ БОЛЕЗНЬ
К. Трутовский. «Разъезд гостей». (1867)
Сдается, что родовое проклятие Пушкиных, конечно, если оно было, настигло Александра Петровича через болезни. В 1723 году он около шести месяцев провалялся в горячке. Едва оклемался, как в 1725 году на него накатила некая «сердечная болезнь» с «кровавой рвотой». Оставив службу, он в августе 1725 года поселился с семьей в своем селе Ислеево в Шацком уезде. Но свежий деревенский воздух не пошел ему на пользу. У Александра Петровича явно что-то случилось с головой. Он начал бояться своих крепостных, ему стало казаться, что они злоумышляют против него, и что Евдокия Ивановна «впала в блуд» с домашней прислугой и теперь сговаривается с дворовыми, чтобы убить мужа. Как настоящий барин, Пушкин имел домашнюю тюрьму, куда и стал помещать закованных в кандалы слуг. Но это его не успокоило. В декабре 1725 года он отправился к соседу, помещику А. Богданову и попросил его съездить в Шацк и попросить отряд драгун для защиты от крепостных. Богданов проявил благоразумие, и сумел отговорить соседа от этой затеи. Тем более, что драгун наверняка не дали, а Пушкин из-за своих страхов превратился бы в посмешище. Евдокия Ивановна не знала, как помочь мужу. Психиатров тогда не было, пришлось обращаться к знахарям и колдунам. Но ее мужу от этого становилось еще хуже.
УБИЙСТВО И РАСПЛАТА
К. Трутовский. «Отдых помещика». (1853)
17 декабря 1725 года, как водилось у помещиков, супруги Пушкины после обеда легли спать. Неожиданно Александр Петрович пробудился. Ему показалось, что у постели стоит колдун Ананий, которого приводили в дом за несколько дней до того. Впоследствии он писал: «Зело стало мне тошно без меры, — пожесточалось сердце мое, закипело и как бы огонь, и бросился я на жену свою… и бил кулаками и подушками душил… и ухватил я кортик со стены, стал ея рубить тем кортиком». На истошные крики жены подоспели слуги, которые отобрали у Пушкина окровавленный кортик, а Евдокию Ивановну перенесли в другую комнату. Там она успела исповедаться и наказать священнику передать отцу, чтобы он не проливал крови ее мужа и людей за ее смерть, а потом скончалась.
Через несколько дней после трагедии в Ислеево приехал Федор Пушкин. Вместе с братом и с телом Евдокии Ивановны он отправился в Москву. Там 1 января 1726 года Александр Петрович явился в губернскую канцелярию с повинной. Правда, во время следствия в Преображенском приказе попытался выкрутиться и сказал, будто бы Евдокию Ивановну убили дворовые. Но его слова опровергли слуги и братья. После этого он написал свою исповедь, в которой во всем признался.
Здоровье подследственного оставляло желать лучшего. Дабы он ненароком не отдал богу душу под следствием, глав Преображенского приказ Иван Ромодановский отпустил убийцу на поруки его братьям. И поступил дальновидно. В самом деле Александр Петрович долго не прожил. Он скончался 25 февраля 1728 года, а перед этим написал завещание в котором просил прощения у всей родни и распорядился отпустить на волю дворовых.
Олег Логинов
