МОЙ ОТЕЦ, ИВАН ЛОГИНОВ
(MY FATHER, IVAN LOGINOV)
Незадолго до начала Великой Отечественнной войны, мой отец Логинов Иван Иосифович (в некоторых документах – Осипович) окончил школу и поступил работать на Верх-Исетский завод. Жизнь была мирная и казалась счастливой.
Потом пришла повестка на срочную службу в армию. Тогда для парней – это был святой долг. Весной 1941 года Ивана зачислили в ВМФ СССР и отправили в электромеханическую школу Тихоокеанского флота на Русском острове. А в июне 1941 года всех оглушило известие о начале войны. Учебу пришлось сворачивать.
Перед молодыми моряками выступил адмирал Юмашев, командующий Тихоокеанским флотом, который, можно сказать, благословил их на ратные подвиги. Потом был долгий-долгий путь в железнодорожных теплушках через всю Матушку-Россию до Москвы. Там, в столице их разделили: 71-ю бригаду оставили, а 72-ю, в составе которой находился и он, Иван Логинов, отправили дальше, в Мурманск.
Чтобы дать представление о войне там, позволю себе привести отрывок из своей повести «Разведчики».
Фото Евгения Халдея. Заполярье, олень Яша. 1941 год.
«Знаете, что такое Заполярье? Это тишина и снег. Тишина, когда не стреляют, и снег, который лежит везде, покуда хватает взгляда. Здесь не оглушают заводские гудки и не будят звоном ранние трамваи. Да что трамваи, даже птиц не слышно в этой бескрайней белой мертвой пустыне.
Снег. Он лежит здесь даже летом. Кругом снег. Снежные сопки, снежные горы и ледяное море. Кругом только яркий белый снег, на котором трудно спрятаться и нельзя укрыться. Белая равнина, белый саван.
Заполярье – это зима, темная и холодная. Мглистая злая пурга, заметающая все и вся, обжигающий каленый воздух и океан снега. А над всем этим огромное черное небо, нависшее над белой землей. Два-три брезжащих пробивающимся светом часа и все. Снова темнота. Изредка, правда, большим костром затеплится вдали северное сияние. А потом снова ночь, долгая как вечность полярная ночь.
К войне на этой забытой богом земле мы не готовились. Но когда немцы двинули свою мощную военную машину на наши границы, война пришла и сюда. Шесть дивизий армии «Норвегия» при поддержке пятого воздушного флота вермахта устремились к Мурманску.
Мурманск – это, прежде всего, незамерзающий порт, опора и база нашего северного флота, важное звено, связывающее нас с союзниками. Сюда приходили боеприпасы, оружие, продукты, отправленные по ленд-лизу. Не смотря на все усилия питомцев Геринга, Деница и Ридера, караваны кораблей союзников прорывались к Мурманску, доставляя столь необходимую России в единоборстве с фашистской Германии помощь. Одному богу известно, чего стоило морякам добираться сюда. Там, на краю земли, в северных водах шли жесточайшие бои, где рядом были и адское пламя от горящих танкеров и быстрая смерть в ледяной купели.
Изрядно окропило солдатской кровью и снег Кольского полуострова. Гитлеровская машина грозно устремились к Мурманску и базе советского Северного флота в Полярном. Но, встретив отчаянное сопротивление русских пехотинцев и морских десантников, прочно завязла на рубеже реки Большая Западная Лица. А ведь условия, в которых сражались противоборствующие армии, даже трудно сопоставить. Немцы загодя готовились к этой войне. Они успели подтянуть сюда силы и понастроить себе теплых блиндажей. С их стороны к подножью горного Хребта Тунтури тянулось большое широкое шоссе из Норвегии через Петсамо – старинную русскую Печенгу. По нему немцам ежедневно доставляли продовольствие и боеприпасы. В то же время советской пехоте пришлось спешно занимать оборону, можно сказать, в чистом поле.
Для ночевки копали норы в снегу, а грелись возле скудных костерков из приземистой карельской березки. Но, несмотря ни на какие трудности, выстояли. Немцев к Мурманску не пустили, хотя те уже через несколько недель после начала боевых действий назначили Тербовена гауляйтером этого города и всего Кольского полуострова. «Сам черт выдумал тундру в помощь большевикам!» — оправдывались гитлеровцы за провал своего наступления».
У отца была такая медаль
Отец не любил рассказывать, про войну. Но, когда выпивал, какие-то фрагменты, пережитого им, все же рассказывал. И по ним уже можно было домысливать истории шире.
Части 14-й армии, куда входила 72-я дальневосточная бригада морской пехоты, занимали оборону по Кольскому и Рыбачьему полуостровам. Врага к Мурманску пропустить было ни в коем случае нельзя, поэтому нужно было насмерть стоять здесь. Здесь – это в белой мертвой пустыне, где у советских войск сначала не имелось ни землянок, ни блиндажей.
Но несмотря на все трудности, тогда в 41-м моряки дальневосточники, цепко уцепившись за эту голую землю, не отдали врагу ни пяди ее. Немцы так и не сумели прорвать тонкую ленточку их обороны шириной каких-то 800 метров.
Моряков, прибывших с Русского острова, почти сразу бросили в бой. Фашисты прозвали их за черные бушлаты «Черной смертью». Когда они шли в атаку в своих черных бушлатах, то на снегу были отличными мишенями. Но если уж добирались до вражеских траншей, то спасения от них практически не было. Моряки били врага яростно, всем, что было под рукой: прикладами, штыками, саперным лопатками и ножами «финками». Такую финку отец после войны привез домой и пользовался ей в хозяйстве всю свою оставшуюся жизнь. Она лежала у него в немецком металлическом ящике для инструментов, на внутренней стороне крышки которого стояли печати со свастикой.
В той мясорубке начального этапа войны в Заполярье из дальневосточных моряков выжили немногие. Отцу повезло. Он уцелел. А поскольку при этом еще и проявил себя, то его взяли в разведку.
Как-то спустя много лет, подвыпив, отец сказал шокирующею вещь, которая мне запомнилась. Он проронил, что лучшего всего воевали выходцы из семей раскулаченных. Привыкнув работать основательно и на совесть, они и воевали также. Тщательно следили за своим оружием, основательно выбирали укрытия. Хотя на счет укрытий, с этим на Кольском полуострове было туго. И сложно даже представить в каких условиях приходилось жить и воевать советским солдатам. Отец рассказывал, что на передовых позициях костры разводить было нельзя. «Копаешь нору в снегу, забираешься в нее, кимаришь минут сорок, пока холод не прохватывает до костей, потом для сугрева бегаешь на лыжах и снова лезешь в нору». И так всю ночь. Долгую заполярную ночь, состоящую не из часов, а из месяцев.
Условия, в которых находились советские и немецкие войска были трудносопоставимы. У немцев имелось большое превосходство в огневой мощи. Стоило какой-нибудь советской батарее обнаружить себя, как на нее тут же обрушивался шквал огня. Поэтому нашим приходилось беречь свою артиллерию. А ее поддержки так порой не хватало разведчикам.
Однажды Иван Логинов, когда он уже служил в разведке, со своим взводом участвовал в лыжной рейде в расположение вражеских частей. Им тогда скрытно удалось захватить языка, но при отходе на нейтралке их засекли фрицы. Сразу с двух высоток заработали крупнокалиберные пулеметы. Пули зачиркали вокруг. Разведчики бросились в снег, стараясь слиться с его белизной своими маскхалатами. Но уже первая мина со свистом забралась вверх, потом в какой-то точке остановилась и отфыркиваясь стала падать. Затем с железным хряском и звоном разорвалась другая. Потом третья, четвертая, пятая…..
Обнаружив разведчиков, немцы произвели пристрелку из минометов, стараясь, чтобы разрывы образовали нечто вроде креста, в середине которого находилась цель. После этого в дело вступили их тяжелые минометы, прозванные нашими бойцами «Ванюшами». Немцы, зная это, порой кричали в радиотрансляциях на нашу сторону: «Рус, меньяем «Ваньюши» на «Катюши»!». Но молотили они из них здорово. Вот и тогда они капитально накрыли минами разведчиков. Уже не выстрелов, ни воя при приближении снарядов не было слышно, все утонуло в грохоте разрывов. Путь к спасению был только один – выскочить из зоны обстрела. Но разве выскочишь, если пулеметчики методично и аккуратно прижимают тебя к земле. Одной из первых мин были убиты и язык, и боец, закрывавший его своим телом. Разведчики расползались по полю в поисках укрытия, но спасения не было нигде. Собственно, гибель своего разведвзвода Логинов запомнил плохо. В начале минометного обстрела он был контужен и потерял сознание. А когда очнулся, уже было все кончено. Из взвода выжило всего двое. Одним из них был Иван Логинов. Ночью они с товарищем выбрались к своим.
Медали в начале войны в Красной армии раздавали скупо. Свою первую награду – медаль «За боевые заслуги» Иван Логинов получил в 1942 году. В наградном листе сказано: «В сентябре 1942 года, будучи в ночном поиске в районе высоты «Двадцатка», истребил пулеметный расчет противника. Т. Логинов лично захватил вражеский пулемет. В августе 1942 года на высоте «Безымянная» разгромили гарнизон противника…Тов. Логинов первым ворвался на позиции противника и бросил противотанковые гранаты в его ДЗОТ».
Проявившего себя в полковой разведке, Ивана Логинова перевели во фронтовую разведку. Специфика службы в ней заключалась в том, что обычно разведчики действовали по одиночке. Их на парашютах забрасывали в тыл врага, километров за 50-70 за линию фронта. И действовать там они должны были самостоятельно, в одиночку. Сначала собирать сведения, а потом выбираться с ними к своим через вражеские позиции. Свою славу смертников они заслужили по праву.
В 1944 году Иван Логинов был удостоен высшей солдатской воинской награды – Ордена Славы. Солдат награждали только этими орденами, а кавалеры Орденов Славы трех степеней приравнивались к Героям Советского Союза.
В наградном листе к приказу войскам Карельского фронта № 0386 от 18.11.1944 года, разведчик разведывательного отдела штаба фронта ефрейтор Логинов Иван Иосифович награжден Орденом Славы III степени. В наградном листе записано: «Товарищ Логинов с 23 июня по 26 августа 1944 года находился на выполнении боевого задания в тылу противника… вел непрерывной наблюдение за основной коммуникацией противника. Принимал непосредственное участие в захвате «языка» и документов… С 19.08 по 28. 091944 года вторично находился в тылу врага».
Война в Заполярье закончилась еще в конце 1944 года. Но после этого части, в которой служил Иван Логинов, поступил приказ выдвигаться на Дальний Восток. Переброска войск осуществлялась в режиме строгой секретности. Иван Логинов вышел из воинского эшелона на перрон в Свердловске, подышал родным уральским воздухом и вернулся. Даже забежать к родным, которых не видел несколько лет, было нельзя.
Потом он участвовал еще в одной войне. Его часть в составе 1-го Дальневосточного фронта принимала участие в боях с Квантунской армией в Маньчжурии. В войне с японскими захватчиками Иван Логинов также служил во фронтовой разведке. Он и про эту войну практически ничего не рассказывал. Разве что, про то, как увидев свинью на вершине сопки, подстрелил ее из винтовки, думая, что она дикая. Но после этого по недовольному лопотанию находившихся рядом китайцев понял, что, видимо, свинья была домашней. Однако его сослуживцам прибавка к солдатскому пайку в виде жареной свинины понравилась.
И только после двух войн молодой и статный разведчик с орденами и медалями на гимнастерке вернулся домой. Демобилизовался он только 20 ноября 1946 года.
Хотя в СССР фронтовиков ценили и уважали, но по большому счету внимание к ним проявлялось только раз в году – в день Победы 9 мая, когда их действительно чествовали.
Но в повседневной жизни все было сложнее. Это в западных фильмах показывают, как американским фронтовикам организуют поездки на места боевой славы в Европе. Мой отец после войны никогда не был в Заполярье – далеко и накладно. И, по всей видимости, никто его туда не приглашал. А уж в Китай, тем более.
Олег Логинов
